МуракаМИстика

 МуракаМИстика
«Охота на овец» по-нашему
Харуки Мураками «Охота на овец» /Пер.Дм. Коваленина. М.: «Амфора», 2003

За несколько месяцев накануне года  Овцы по восточному календарю в РФ даже  самым последним «баранам» стало ясно, что нефтяной «манны» больше не будет, со многими  обывательскими радостями и относительным благополучием придется надолго распрощаться, а год мелкого рогатого скота принесёт новые кризисы и неприятности. В «нулевые» годы настроения были совершенно иными.
***
Волна «муракамимании» захватила меня в 2003 году. Еще несколько лет я числил японца в числе своих самых любимых писателей. Потом читательская страсть естественным образом стала ослабевать: и самое интересное перечитал, и вкусы не стоят на месте. Но резкого разрыва и разочарования не было; Харуки Мураками почитался мной как великолепный прозаик, а об эмоциях, вызванных во мне его книгами, вспоминал с неизменным удовольствием.
Началось всё с «Охоты на овец» в переводе Дмитрия Коваленина. Книжка была одолжена мне доброй знакомой и вызвала восторг. Потом, книга за книгой, я стал погружаться в «муракамистику» и долго не мог остановиться.
Писатель стал именно моим. Тогда  мне не было  дела до  бешеной популярности Х.Мураками в России и в мире. Не читал же я Р.Баха или, прости господи, в квадрате вторичного Коэльо, хотя тогда они тоже были в дикой моде. Хотя тот факт что под книги Мураками в азиатских книжных магазинах отводились целые отделы (если верить Дину Рубину, американскому исследователю творчества писателя), разумеется, впечатлял. 
  Случайностью, конечно, было то, что  «Овца» стала первой книгой, прочитанной   мной у Харуки Мураками. Но с другой стороны, можно считать это удачей, так как, прочитав остальное, я остался при убеждении, что в мир Мураками лучше входить через «Охоту на овец». Затягивает страшно! Герой убегает от власти сил, поначалу превосходящих его воображение, скрывается от техноструктуры, от давления алчных корпораций и мега-мафии. Мы, разумеется,  на стороне этого человека, ибо, если мир будет окончательно выстроен согласно планам спецов по менеджменту, маркетингу, пиару и прочему джиару  – это будет воплощенный Ад.
Мураками-бум вызвал у нас и сопутствующую активность. Так, кто-то своевременно подсуетился и выпустил несколько дисков с «саундреком» к переводившимся книгам – записи композиций, которые там фигурируют. Покупал. Перечитывал.  Вот снова в  наушниках звучит песенка про секретного агента.  Последний диалог Боку и Крысы на грани гениальности, читавшие помнят его:
  —  Скажи, ты уже умер?
 —   Да, я уже умер... 
  «Охота на овец» - это, по характеристике автора, его «первый настоящий роман», третья книга «трилогии Крысы», где есть еще книга четвертая – «Dance. Dance. Dance».  Четвертая часть трилогии - ну, разве не замечательно!
«Дэнс. Дэнс. Дэнс» перечитывался несколько раз. В «Дэнсе» писатель, казалось, превосходит сам себя.  До сих пор не решил, лучший ли это роман писателя или есть еще лучше.
  Несколько лет, в конце августа, обычно в грустный дождливый день, у меня была привычка перечитывать пронзительно-щемящую повесть «К югу от границы, к западу от солнца».   Пять или шесть лет сохранялся этот обычай...
Любовь – это вечный голод и вечная жажда. Они неутолимы. Иногда от этого умирают.  Это не только самая  душераздирающая, но, пожалуй, и самая загадочная вещь Мураками (хотя среди его книг определить «самую» практически невозможно). Удивительно, но при первом чтении (в 2003 году, в самый разгар Мураками-бума), я подумал, что повествование имеет счастливый конец. Наваждение сгинуло (клин клином), жена простила измену Хадзимэ и все пошло по-прежнему. Так бы и было в обычной повести о жизни, о любви…
Но у Мураками «обычно» не бывает. Конечно, у людей часто встречается и прекрасная детская дружба с драгоценной свежестью первых чувств, и истинная любовь, которая длится дни, часы, мгновенья, и воспоминания о «вечном голоде и жажде». Но разве всё это «обычно»?
  Обычно же, мы упускаем свое истинное счастье и живем компромиссами. Живём как-нибудь, более или менее благополучно.  Но – нет. Нет повести печальнее на свете. Нельзя забывать о фирменной муракаМИстике. Зачем под конец романа герою является обманутая им девушка – японский призрак без лица. Куда таинственно пропадают деньги, так же загадочно полученные, что за облако плывет от кладбища и обволакивает нашего любовника?.. Герой поклялся в верности своей мистической возлюбленной – он весь ее. И не вернуться назад, как бы ни скучали по отцу дочки, и как бы ни плакала жена. «Хэппи энд» вряд ли возможен. «На запад от солнца»  ничего нет.
О, Мураками! В   чудесно пишущем японце как будто, и совсем неожиданно, оживает дух античной трагедии, новый всплеск мифологических настроений. Причудливый синтез культур – эпох и континентов – оживает в «Кафке на пляже». Миф об Эдипе словно воплощается вновь и с прежней силой, хотя место-время совсем иные. МуракаМИстика ничего не оставляет в однозначной простоте и переносит  Эдипа из истории нашей «реальности» в иное «измерение», где с неба падает дождь из рыб, а вокруг домика в горах, куда прячется современный горожанин, бродят мистические дезертиры, «закосившие» от призыва на Тихоокеанскую войну. Но в слезах жены-матери сбежавшего из дома юнца как будто сосредоточено всё горе мира.
А ведь в истории глубоких читательских переживаний остались еще выдающиеся романы «Хроники Заводной Птицы», «Страна Чудес без тормозов и Конец Света», «Норвежский лес»,  «Мой любимый sputnik»,  сборники замечательных рассказов. Вот стоят они, занимая почти целую полку. В большинстве своем – это стильные томики «ЭКСМО», с названием, параллельным корешку. В свое время жадно читал их и перечитывал. Думаю, что многие разделят со мной подобные читательские воспоминания.
Но потом страсть к Мураками стала постепенно остывать. Книжная полка с его сочинениями из актуальной превратилась почти в мемориальную. Память славы. Старое иногда еще перечитываю, но новый роман несколько лет назад открывал не без опаски – вдруг разочарует. Время бежит не только в будущее, изменяется и прошлое. Собственно об этом и говорится в последнем грандиозном романе писателя    «1Q84 (Тысяча невестьсот восемьдесят четыре)»:
   —  Года тысяча девятьсот восемьдесят четвертого больше нет. Как для тебя, так и для меня существует только одна реальность: Тысяча Невестьсот Восемьдесят Четыре.
  — То есть мы переселились в другое время?
  — Совершенно верно. Или, можно сказать, другое время переселилось в нас. Насколько я знаю, это необратимо. Обратно уже не вернуться.
  — Большинство не замечает, что время стало другим?
  — В том-то и дело. Для большинства это всегдашний мир, в котором никаких искажений не происходит. Вот почему я и говорю, что это — настоящая реальность.
Удивительна у Х.Мураками приверженность к мистике с участием мелкого рогатого скота. Если в первом, прочитанном мной, романе Х.М. важными действующими лицами были редкие для Японии овцы, то в последнем - загадочный Малый Народец появляется из пасти мертвой козы.  Если серьезно, то «1Q84» открывал с некоторой опаской – не разочароваться бы. Предыдущий роман японца – «Кафка на пляже» – был прочитан 5,5 лет назад. С тех пор много воды утекло. «Муракамимания» заметно ослабла; временной ракурс тоже изменился: любимые для писателя 1960-80-е годы воспринимаешь уже под другим углом зрения.   
Пишет Мураками, по-прежнему, мастерски. Однако тем, кто знаком с его творчеством, очевидны самоповторы. Например, построение сюжета через двух главных героев, через сходящиеся линии – это тот же «Кафка». Эри похожа на Юки из «Дэнса». Потерянная детская любовь – это из повести «К югу от границы»; расставание навсегда под действием неведомых сил – похоже на «Страну Чудес без тормозов»; герой с удовольствием готовит себе еду, в книге есть свой саундрек – на сей раз «Симфониетта» Яначека, ну и так далее.
Мистические «примочки» Х.М. тоже узнаваемы, но, надо признать, что LittlePeople с Воздушным Коконом получились не слишком убедительными.
  При этом главными «реалистическими» темами романа представляются проблемы насилия над женщинами и осуждение практики тоталитарных секст. В Лидере «Авангарда» узнаваемы черты С.Асахары, а фанатизм изуверской христианской секты, в которой провела детство главная героиня, вполне может сравниться с затей устроить газовую атаку в метро. Писатель много работал над этой темой, документальная «Подземка» переплавилась в художественное произведение – очередное городское фэнтези, где как во всяком типичном фэнтези, главным этическим достижением является поддержание равновесия между добром и злом. С моральной точки зрения, это выглядит не вполне убедительно. Так, Лидер насилует малолеток, но оказывается, что он не вполне и виноват, просто, вот, изнутри им овладели иные сущности, и он сам просит лишить его жизни. Финальный суицид Аомамэ можно связать с культом самоубийства в рамках японской культуры. Где теперь будет искать её Тэнго.
 «Хэппи-энд» третьей части, по-моему, притянут за уши. Если бы мистические влюбленные не встретились в реальности, было бы пронзительнее, но так, конечно, приятнее и справедливее.  Но оправданно ли это в художественном отношении? Напишет ли ХМ что-то еще сопоставимое по популярности с его предыдущими вещами? В тысяча невестьсот восемьдесят четвертом году мы, вместе  с восприятием Мураками, попали в иную реальность
  И паста, и грифель, и тушь когда-нибудь заканчиваются. Но в памяти остается «музыка слов».  1960-1980 годы  – ключевые для писателя. Либо действие его книг происходит в это время или/и написаны сами книги. Но вкусы меняются вместе со временем.  И снова меняются. Но когда это происходит, то самое время порассуждать о феномене, некогда поражающем воображение.  Ведь сам феномен Мураками – это чудо, мистика, какая-то!
Я не искусствовед, не культуролог, чтобы судить об этом системно. Думаю, что в Азии, где целые отделы в книжных магазинах отдавались книгам ХМ – его слава была связана с тем, что писатель показывает, как возможно быть свободным о обществе, чрезвычайно окутанном церемонией и традициями. Упомянутый Джей Рубин в книге  «Харуки Мураками и музыка слов» рассказывает, что жену писателя иногда как будто парализовало; специфически японское заболевание, именно из-за чрезвычайного давления Старших. Возможно из-за этой парализующей закостенелости социальных структур, азиаты в прошлом полу-тысячелетии отстали от Запада. Но сейчас они догоняют. И в литературе тоже. Раскрепостились?
  Но почему Мураками был так популярен в России «нулевых»? Именно в первой половине – середине  прошлого десятилетия росла и проходила российская слава Мураками. Как цунами, да. И эта любовь, и представления писателя о российской столице носили какой-то иррациональный характер. В «муракамистической» Москве  из той же «Охоты на овец», описан расположенный на главной площади  памятник, где … Троцкий управляет оленями. Шутка, да?
По-видимому, сам  автор «Овец» Россию не очень жаловал, и до Москвы, кажется, так и не доехал (несмотря на толпы почитателей), но в РФ побывал. Его первый переводчик  - «Митя» Коваленин устроил писателю поездку на Сахалин, с поеданием крабов, купленных у рыбаков, осмотром природных достопримечательностей и прочими милыми подробностями. О сём Коваленин и поведал в книге «Суси-нуар». А ведь и её покупали (сам купил на московском лотке): все, что было связано с ХМ – расходилось тогда  «в лёт».
Вообще, с переводами Мураками Коваленин попал в «десятку». Это породило на книжном рынке России даже какой-то японский бум. Другим фактором этой моды был Маса их фандоринского цикла Акунина. Но японист Чхартишвили (казавшийся тогда вполне приличным беллетристом)  вряд ли смог бы сам поднять такую «волну» популярности, даже своими переводами Мисимы - небезызвестного классика харакири.
Собственно, если бы Харуки Мураками не было, то в нашей стране его следовало бы придумать. Спрос на «духовность» в «нулевые» в России еще был, но «отечественным производителем» уже не удовлетворялся. В этой связи, вспоминаю, как слушал одного привластного пиарщика. Тот вовсю разглагольствовал о том,  что Россия будет продолжать покорять мир своей духовностью. Нынешняя?!
И где же эта пресловутая «духовность», по каким углам прячется? Забилась в самый глубокий андеграунд, растворилась на периферии. В современной русской словесности, по меньшей мере, дефицит Души – это точно. И это торжествующая пошлость куда опаснее авторитаризма, ибо без живой и плодоносящей культуры надеяться уже не на что. Ау, где вы, наши толстые-достоевские из издательства «Мягкое место»? По моим наблюдениям, в упомянутый период духовный голод  удовлетворялся такими авторами, как, например,   Джон Краули  («Эгипет»), Йен Пирс («Сон Сципиона» и  «Перст указующий»), ну, и конечно,  текстами Харуки Мураками… Написано с необыкновенным мастерством.
***
И вот, в один из годов уже нынешнего десятилетия,  с огорчением узнал о том, что Харуки Мураками опять обошли с Нобелевской премией. Несправедливо это! Думаю, что такие же чувства  со мной разделяют поклонники писателя во всем мире. Впрочем, репутацию литературного «Нобеля» давно уже была подмочена. Вместо  оценки истинной талантливости и популярности автора, «шнобелевский» отбор давно заменен политической конъюнктурой,  тошнотворной «политкорректностью»,  ротацией лауреатов в духе «мультикультурализма», а возможно, и коррупционно коммерческими интересами различных издательских и политических кланов. И все же – обидно. 
Этот скандал опять всколыхнул во мне «муракамистические» чувства,  давно, казалось, прошедшие.  И вопросы вспомнились. Почему тогда с этим  Мураками все как будто обалдели? Японская экзотика?  И это притом, что у писателя нет почти ничего из того, что обычно в массовом сознании связывается с японской культурой: самурайская легенда, кажется, всплывает один раз в «Кафке», а вообще  «самурай», «харакири», «катана, «сакура» у Х.Мураками практически не фигурируют. 
И вот, без всяких «харакири», Мураками, этот космополит, «пропахший маслом», влюбил в японскую культуру полсвета. Даже в России рост симпатий к стране Восходящего солнца был заметен невооруженным взглядом. И это – после двух кровавых войн между нашими странами, которых, в принципе, могло бы и не быть.  Вспыхнувшая  любовь  к «джапам» показалась потом многим безответной. Самураи уперлись в проблему «северных территорий» (но кажется это только повод для демонстрации фобий – мы не касаемся здесь конкретных проблем курильского узла). Градус недовольства «гайдзинами» нарастал; многие СМИ даже стали сообщать о планах военной агрессии с помощью бурно растущего японского флота. Якобы, только землетрясение и авария на Фукусиме заставили Токио отложить этот вопрос. Такие вот «симпатии».
Вернемся, однако  к «нашему» Мураками. Оказалось, что идеалы из его книг воплотить не легче, чем разрешить спор из-за Курил.   Если серьезно, то популярность Мураками в России первого путинского срока – это интереснейший социологический феномен. Не претендуя на подробный анализ, напишу немного о своей гипотезе. Одним она покажется вульгарным социологизмом, недостойным при разговоре о великой литературе, другие, подумав, в чем-то согласятся и припомнят, может быть, нечто подобное.
Почему мы тогда так читали Мураками? Как многим хотелось свободы, и  муракамистская тема литературного джаза казалась созвучной нашим настроениям и даже реализуемой. Россия немного пришла в себя от нищеты и беспредела «лихих девяностых». В стране  установилось некое равновесие: худшее, казалось, закончилось и на какую-то свою свободную жизнь, можно было претендовать. Открывались и новые пространства-площадки, пусть камерные, которых раньше не было. И здесь «в струю» пришелся Мураками, пишущий  о том, что можно жить своей жизнью даже рядом со страшными вещами, с ужасной несправедливостью.
 Да с олигархией, с терроризмом, с автократией в РФ все было плохо. Ну, и черт с ними! Помимо этого в жизни столько замечательных и прекрасных вещей. Можно уйти от всего недостойного, выкроить себе кусочек личной свободы,  приватности. Можно слушать музыку – записей на «Горбушке» и в Инете появлялось всё больше и столько всего замечательного. Можно сидеть в кафе и свободно общаться с друзьями, а потом пойти порыться в книгах (Так я купил Рубина и Мураками  в лавке «Проекта ОГИ»), можно читать любимого автора, а потом обсуждать его с девушкой. Открывались множество новых пространств и измерений и мир «Страны чудес без тормозов» для путешествовавших в космосе культуры  был одной из таких манящих  планет. Мы становились ее «любимыми sрutnik»ами» и парили себе, стараясь не обращать внимания на грешную земную поверхность.
Нет, сам Мураками не призывает к бегству от мира (хотя и не призывает изо всех сил делать карьеру в бизнесе и политике). Наоборот, его герои мужественно принимают вызовы судьбы, чаще всего сопряженные с мистическими обстоятельствами. Но все же романы японца зачастую воспринимались как «утопии бегства».
Тогда, в начале «нулевых», подросло поколение не «пепси», а «фэнтези». Читать про эльфов и бегать по лесопаркам с деревянными мечами было уже как-то неловко, А вот вычитывать у автора «Дэнса» мистические тайны и магические сюжеты – это самое то! Миры Мураками затягивали в себя, потрясали и бросали порой в ужасную и сладкую дрожь. И туда хотелось уйти, убежать даже от этого тоже страшного, но при этом еще и пошло уродливого мира.
Писатель как будто намечал тропы для подобного достоянного выхода. Ведь  что у Мураками есть кроме его знаменитых призраков? При всей его аполитичности и  как будто отстраненности  от реальности, преображение грехов наших при помощи магии языка, все-таки у  писателя из книги в книгу, от одного главного героя к другому кочует один и тот же «месседж». Нет, я не о героях документальной «Подземки», которую бегло пролистал. Речь о   послании из художественных произведений: не лезь в политику, политика грязное дело; демагоги тебя обманут и подставят. Собственный опыт писателя, болезненная травма 1968-го года, шире – впечатления и уроки молодежных бунтов конца 60-х и на Западе и в Японии оставили в памяти и творчестве автора «Норвежского леса» неизгладимый след.
Какая же мораль? Она очень проста: дружи с друзьями, увлекайся джазом, слушай пластинки, ходи в бар, люби девушек, читай книжки. Но если уж вторгнуться в твою жизнь темные силы, будь готов встретить их со всем мужеством стоика. При этом, пожалуйста, не забывай о распорядке дня: убирай квартиру и готовь себе еду, не потребляй «мусор» из фаст-фуда. Будь вежлив с другими людьми и помогай им, по возможности. Вот почти и всё. Кажется, так?
И подобные настроения были созвучны многим представителям молодого и не только молодого поколения в России. Им, пережившим «лихие девяностые», кампанию «голосуй или проиграешь», олигархические разборки в «свободных» СМИ не хотелось больше иметь с этим НИЧЕГО ОБЩЕГО. Да, пусть эти уроды делают, что хотят,  лишь бы нас не трогали.
Пусть великолепному японскому писателю дадут Нобелевку.
  И мы будем жить, как сами хотим, в автономии еще свободных и не загаженных бизнес-политиками островов, в своем культурном пространстве, с  Интернетом, плеером и Мураками. В национальном и глобальном масштабе. Подавитесь награбленным, оставьте себе свой «ящик», но дайте нам хоть немного свободы от вас!
  Не дали!..