Бездна

Синейша Бездна - вода ли, воздух ли. Жар-птица-рыба.
Она вся - чудо, меня настойчиво - так уверяла:
Она - спасение, моё спасение. И повторяла:
"Во мне спасайся, во мне спасайся, ведь скоро гибель!"

Был это сон ли, была ли явь ли... Движенья крыльев!
А время в спину - меня толкает - в химеру вляпаться.
Минутки-бесы - глумливо пляшут - куда мне спрятаться:
Миры загробные, реинкорнация - альтернативы ли?

(Сказать, я в тех мирах - бывал ни раз, ни два - там что-то путное?
Всего лишь сонм теней - тени, как сажа, прям - так липко мажутся.
Они нестойкие, и неспокойные - все кочевряжатся.
И больше нич-чего - как-будто мутный сон... всё жутко мутное.)

А мысли-коршуны - так хищно кружатся - над смыслом жизни.
А Эпикур-старик - с горы своих времён - их разгоняет.
Но дерзки коршуны - куски кровавые - в него швыряют,
И трупным ядом - один из клюва - как в сердце брызнет!

А зеркала кругом, огромные притом - и все кривые.
На них и пыль времён, и мракобесья слой. Они нечистые.
Всё извернут они, в их отраженьях толк - лишь мазохистам.
И вот предстал нам в них - один большой герой - с согнутой выей.

А беспредельность - в окне маячит - видать, прилив у ней.
А вон, внизу у ней, вон там, внизу у ней - там чьи-то ноги.
Они и пыльные, и суетливые. Их очень много.
Пойти спуститься к ним, вписаться в пыльный мир - так, может, выгодней?

Весенний гложет дух, такой истомный дух. Начало марта.
Что-то последнее, что-то аккордное - сквозь свет мерцает.
А света - океан! Он возбуждает.  И восклицает!
А с глуби Бездны - улыбку тянет - сам принц Сидхартха.

Как знать, сегодня ли, а может, в пятницу, иль в воскресенье,
Когда иссякнет весь - во мне мой дух земной - весь, до последнего,
А что останется - Бездна вопьёт в себя. И я последую
За живым чудом - оно придёт за мной - моё спасение!