Бурановские Эммануэли

 История их дворового хора началась довольно неожиданно. Дело было июльским пригожим вечером.

 -Ну что ты сидишь у телевизора, -в который раз попеняла Эмма своего мужа. -Посмотри, какая погодка. Иди подыши.

 В это время Александр Васильевич тупо нажимал на кнопки телевизионного пульта. Ни футбола, ни формулы один на беду не было. Аномальные явления совсем не волновали. Он отбросил пульт и посмотрел на жену. Она стояла у окна. Заходящее солнце обрисовывало тонкий силуэт. Он подошел к жене, обнял за теплые плечи.

 -А может займемся другим?

 Эмма улыбнулась, как могла только она. Подставила пухленькую щечку. Александр Васильевич опустил руки ниже.

 -Иди же, -чуть дрогнувшим голосом сказала жена.-Завтра выходной. У нас с тобой вся ночь впереди.

 Перспектива ночного марафона  привела Александра Васильевича в исходное состояние.

 -А можно я гитару возьму?

 -Романтик ты мой, -с нежностью произнесла Эмма. Упомянутый инструмент периодически подвергался испытанию на музыкальные способности его хозяина. Они часто не совпадали, но тройку аккордов, освоенных в студенческом прошлом, Александр Васильевич брал довольно уверенно.

 -Не смеши соседей, -попыталась отговорить мужа от необдуманного шага Эмма.

 Он потянулся за пультом.

 -Хорошо, хорошо, иди, чуди на старости лет.
                ***

 Двор встретил своим привычным действом. Владельцы авто привычно и лениво махались за лучшее место. Молодые мамаши, собравшись кружком и выставив по периметру коляски с младенцами, курили. Школьники у соседнего подъезда громко хихикали и пили пиво. Бомжи у мусорных контейнеров примеряли обновки и кормили собак. В привычные звуки чуть слышно вплеталась песенка.

 "Синенький, скромный платочек..."

 В самом углу двора на скамейке сидели пожилые женщины. В многолюдности окружения они жили своим мирком. Уютным, несуетливым. Голоса были негромкие и чистые. Александр Васильевич сделал было шаг к поющим, но остановился нерешительно. Иной он, зачем им. Постоял немного. Вспомнил песни у студенческого костра и решился.

 Присел на краешке. Бабушки не переставая петь, посмотрели на неожиданного аккомпаниатора.  Он, пытаясь влиться в звучание, взял привычный ля-минор. Подчиняясь голосам, перешел на ми, вновь на ля. Вдруг песня зазвучала смелее.

 "Ты говорила, что не забудешь
  Ласковых, радостных встреч".

 Странно песня подействовала на двор. Мужики перестали махаться из-за место. Малыши в колясках чуть затихли, а их мамаши не сделали очередной затяжки. Даже школьники стали реже хихикать. А созвучие дрожащих голосов и не слишком настроенной гитары проникало дальше. В одиночество квартир больших многоэтажек. В вечный поток машин на автостраде и чередование сигнала светофора.

 Вечер бесспорно удался. Тем более, что дома Александра Васильевича ждал романтический ужин при свечах и любящая женщина. Обстановка помогла снять напряжение при подготовке к ночному марафону и не выдохнуться на первых минутах.
                ***

 Следующее утро супруги встречали с хорошим настроением. Дела, отложенные на воскресенье, давались легко. А когда вечернее солнышко заглянуло в их комнату, Александр Васильевич сам подошел к окну. Бабушки сидели на старом месте, но молчали.

 -Ты куда? -удивленно спросила Эмма.

 Он потоптался.

 -А...-протянула жена. -Господи, странный все таки у меня муж. Сказала без осуждения, отпуская на улицу. -Бурановский ты, мой дедушка.

 Он не обиделся. Уже открыто подошел к лавочке, встречаемый улыбками. Песня шла слаженнее, смелее. Он старался попасть в лад ещё незнакомых ему мелодий. Не всегда получалось, но компаньонши чуть стихая, ждали, пока совпадет. Дома стал лазить по интернету в поисках правильных аккордов и приходя на скамейку, уже смелее участвовать в этом странном для дворового окружения действе.

 Через месяц осмелился и предложил бабушкам другие песни. Сыграл и спел, стараясь не слишком фальшивить, "На поле танки грохотали". Вдруг увидел на морщинистых щеках слезы. Остановился, но чувствуя, что нужно дальше, допел: " И будет карточка пылиться на полке пожелтевших книг...и ей он больше не жених". После песни бабушки долго молчали, уйдя мыслями в свое прошлое.

 На следующий вечер они разучивали Шевчука. Александр Васильевич радовался, когда его хор затянул: "Что такое осень..." Потом последовала "Родина". Когда они дружно кричали: "Эй, начальник!", проходящий мимо председатель ЖСК Марьяныч, невольно ускорял шаг. Через некоторое время к бабушкам подтянулись школьники. Они уже не хихикали и не пили пиво. Вынув наушники, слушали чужие для них песни.

 -А не замахнуться ли нам, -однажды в шутку предложил Александр Васильевич, -на Пола нашего, сэра Маккартни?

 Предложение, хоть и не понято было сразу, но принято с энтузиазмом. Дома он долго адаптировал знаменитую песню. И вот...

          "Естудей..."

 Они не понимали слов, но так проникновенно пели про вчерашний день, что и перевод не нужен был. Их стали приглашать на дворовые встречи с местными депутатами и закладку фундамента их очередных особняков. В конце концов они приняли участие в смотре художественной самодеятельности.

 -Как твои подружки, - ревниво интересовалась Эмма.

 Он ставил диск и она удивленно смотрела на неизвестных ей соседок.

 -Это успех, -шутила она. -Так вы переплюнете своих коллег из Бураново.
                ***

 Семнадцатого октября, листая интернет в поисках новых песен, Александр Васильевич увидел случайно знакомый портрет. Сколько прошло лет, когда они тайком в темных комнатушках смотрели фильмы с её участием. Потом картины стали показывать на НТВ открыто. Правда, поздно ночью, но он ждал, чтобы встретиться с идеалом женственности. А мелодия, волшебная,завораживающая. Она звучала в нем, когда он встретил свою единственную, такую же загадочную, нежную.

 Сейчас он вновь включил эту песню. Потом нашел в интернете аккорды и слова. Переписал на листочке русскими буквами. Бабушки привычно ждали его на лавочке.

 -Давайте споем сегодня эту, -он протянул листочек в морщинистые руки. Взял грустное Hm, перешел на Em...

 Двор слушал странные слова.

 "Мелоди дамур шанте лё кур дЭммануэль..."

 В морщинистых лицах вдруг отразилась ушедшая женская красота. Прощай, Эммануэль.