Эра искупления глава 6

Предыдущая часть: http://www.proza.ru/2012/10/16/515

***

Общая зала встретила чернокнижника острой смесью запахов кухни, перегара, немытых тел и пропитавшейся конским потом дорожной одежды. Этот «букет» напомнил Франциску, что в прачечной его дожидается восхитительно горячая вода, а в сумке лежит запасная одежда, позаимствованная у предшественника, мир праху его.
Вопросительно задрав бровь, Франциск дождался кивка трактирщика и, исполненный предвкушения, направился в портомойню.
- Изволите ли побриться, хэггемон? – крикнул в спину колдуну хозяин.
- Прости, дружище, мы с тобой не настолько близки, чтобы я подпустил тебя с острой железкой ближе кончика меча, - не оборачиваясь, бросил Франциск и прибавил шагу. У него зрело подозрение, что добрый корчмарь не иссяк на предложения и следующей в программе будет «почти сегодня ни с кем не бывшая» трактирная потаскушка.
Франциск не был против дамского общества, но он видел столик, выделенный хозяином местным жрицам любви и сидящих за ним «девушек».
Внутренне содрогнувшись, чернокнижник почти бегом влетел в прачечную, срывая с себя одежду. Он слишком долго мечтал о ванне, чтобы стесняться двух угрюмых теток, возюкавших парящее тряпье в деревянных корытах.
- Хха-а-а-а! Вот так хорошо! Эй, красотки, не присоединитесь?.. Я знаю, что вы честные женщины, поэтому заплачу вдвое!.. Вы куда? На кухню? Прихватите кружку пива на обратном пути! А лучше жбанчик!
Посмеявшись вслед мелькающим из-под длинных подолов толстым пяткам, Франциск глотнул воздуха и сгинул в обжигающей воде.

С удовольствием приглаживая скрипящие от чистоты волосы, Франциск вновь шагнул под закопченные своды таверны. Немного подумав, он направился к столу, на который давеча показывал ему хозяин. За столом сидели, изредка перебрасываясь короткими фразами, четверо мужчин. Один из них, не обращая никакого внимания на нависшего над столом незнакомца, вдумчиво тряс возле уха берестяной стаканчик, обхватив его побелевшими ладонями.
- Добрый вечер, хэггемоны! Как насчет бутылочки Нар-о-Нарского бренди за мой счет для начала?
Кости с уютным треском покатились по столешнице.
- Садись, садись добрый человек, зело-борзо! – метатель костей приглашающе хлопнул кургузыми пальцами по скамье.
Оставив парочку кубиков лежать в стороне, он собрал остальные со стола и вновь закрутил стаканчик над плечом.
Один из наблюдающих за процессом мужчин, в ожидании дармовой выпивки, робко выставил на стол ухватистую походную кружку. Присмотревшись, Франциск заметил сверкнувший под его бесформенным дорожным балахоном символ Сакрального Клина.
Приняв от разносчицы бутылку, наполненную янтарной жидкостью, колдун ободряюще подмигнул монаху, отшибая пробку ребром ладони.
- Вкусим слез греха, святой брат?
- Что ж вы такое говорите, хэггемон! – забормотал монашек, дергая щетинистым кадыком.
- Шучу я, шучу! В бою, да в пути можно. Не грех это, а соблюдение традиций путешествующих. Да хранит нас святой Беремей.
- Чаша! – рявкнул вдруг метатель костей и хрипло расхохотался.
Остальные двое заматерились, но остались на своих местах. Было видно, что, в отличие от монаха, они приехали сюда вместе с «везунчиком», кроме того, он был явным лидером в их компании.
- Сие есть знак! – важно сказал Франциск, наклоняя горлышко бутылки над кружкой победителя, - Вы позволите, хэггемоны?
«Хэггемоны» возражать не стали и учтиво сдвинули кружки в центр стола. Монах, выпив свою порцию зелья залпом, воровато спрятал кружку обратно. Франциск вытянул ноги и, пользуясь тем, что игра пошла по-новой, пригляделся к своим соседям.
Имен названо не было. По мудрой традиции, нужно было иметь достаточно вескую причину, чтобы интересоваться именем своего собеседника. Обычно это было любимым развлечением всевозможных кровников, а также сборщиков налогов и десятины. Люди справедливо неодобрительно относились к излишне любопытным собеседникам, а открытие тайны имени было показателем расположения и доверия.
Старшего из примечательной тройки, Франциск решил про себя звать «Рябым», двух его спутников – «Козерогом» и «Амбалом». Козерог имел острую бороденку и равнодушные желтые глаза жвачного животного. Амбал же был просто раскормленной и плохо выбритой копией Козерога.
- Входите, хэггемон? Ставка – пять монет для начала! – сказал Рябой, оценивающе глядя на богатый камзол капитана графской гвардии.
- Не откажусь, - принимая стаканчик, ответил Франциск.
- В долг не играем, прошу прощения, зело-борзо.
- Прощаю, - хмыкнул чернокнижник, выкладывая на столешницу пять серебряных кругляшей, - Сам, знаете ли, такой… Хай-йя! Иду на все!
- Свиное рыло. Нет пока фарта, хэггемон.
- Ничего, отыграюсь, вечер длинный. Прошу вас!
Передав стаканчик Козерогу, Франциск пихнул задремавшего монаха в бок.
- А почто, святой брат, ваши соратники вас-то здесь держат? Вы ведь с ними одной крови, почитай!
-Я с этими падальщиками не одной крови, - злобно сказал священнослужитель и вновь воровато выставил кружку на стол. Франциск понятливо потянулся за бутылкой.
- Как так?
- Благодарствуйте… а вот так. «Скорбные братья», мать их так, прости меня, грешного! – Монах рубанул воздух раскрытой ладонью, творя знак Клина, - Спутались с клеконцами. Тьфу! Поганая кровь. Поговаривают, будто несколько отрядов этих собак кочуют по стране, ищут крамолу и ересь. Режут людишек, почем зря, да деревни жгут, коль находят. Не благое это дело – клеконцев в вопросы веры привлекать.
- Осторожней, святой брат! – рыкнул со своего места Рябой, - Вопросы веры полностью в руках Светозарного Отца, как он повелит, так нам, недостойным его детям, и надлежит поступать.
- Да-да, я не сомневаюсь в Его мудрости, просто… священные тексты… - монах, под оловянными взглядами Козерога и Амбала окончательно сник и завозился, устраивая кружку в складках балахона.
Франциск, стреляя глазами, незаметно для собеседников ухмыльнулся, сделав для виду глоток бренди. Такая дешевая провокация его знатно повеселила, а рассказ про клеконцев насторожил.
Подошел хозяин и с извинениями поставил на стол подсвечник. На таверну снизошел угрожающий полумрак. Осенний вечер ударил в широкие окна стылыми каплями, отбрасывая на лица игроков змеящиеся тени. Амбал, а затем и Козерог, исчерпав свои финансы, вышли из игры. Пробормотав извинения, они отлучились на двор за какими-то своими надобностями. За столом остались трое: Франциск, дремлющий святой брат и Рябой. Возле Рябого постепенно выросла внушительная горка серебра, Франциск равнодушно спустил ему еще пару монет и повернулся на новый звук.
Возле северной стенки, затянутой белой ширмой, стоял, широко расставив ноги в грязных сапогах, стройный молодой человек. В руках у него была «двенадцатиструнка» - новомодный музыкальный инструмент, изобретенный умельцами Бриллиантового столпа. Изобретение, правда, заключалось, как всегда, в улучшении старого. В данном случае, мастера прибавили струн обычной шестиструнной лютне и, разместив их парами, настроили в унисон. Послав в зал еще один звонкий аккорд, комедиант широко улыбнулся и заголосил, перекрывая стоящий в зале гомон.
- Достопочтенная публика! Сегодня проездом в этой дыре выступает труппа знаменитых музыкантов и плясунов! Мы вас заставим плакать и смеяться, коль скоро вы уделите нам толику своего драгоценного внимания! Вас развлекут игрой на скрипке сестры Иатси и Халли! Незаконнорожденные дочки самого Герцога Цейаллинского, выгнанные бессердечным папашей из отчего дома! Прошу любить и жаловать!
Речь комедианта не вызвала большого ажиотажа, но из-за некоторых столов раздались жидкие рукоплескания. Франциск тоже несколько раз ударил в ладоши и принял из рук соперника заветный берестяной стаканчик.
К ширме, сжимая в руках виолин и смычок, вышла невысокая девушка. Короткие черные волосы, собранные в два пушистых пучка на макушке, торчали задорными «ушами», а из-под челки поблескивали смеющиеся карие глаза. Вскинув виолин к плечу, девушка нежно провела смычком по струнам.
Недоумевая, ведь артисток было объявлено две, Франциск сделал ход, почти не глядя на кости. Музыка, извлекаемая хрупкой девушкой из своего инструмента, заставила его расслабить напряженные мышцы. Такие звуки хотелось слушать, откинувшись на подушки, в дивном цветущем саду, а не в грязном вертепе, не снимая пальцев с рукояти меча.
За белой тканью плавно зажегся яркий огонек, бросивший на ширму четкий силуэт, который тоже положил виолин на плечо и заиграл, внеся в мелодию, ткущуюся первой сестрой, робкие, изящные виньетки. Продолжая играть, первая комедиантка сделала плавное танцевальное па. Тень подхватила и продолжила его с небольшой задержкой. Легко переставляя ноги и не переставая играть, комедиантки убыстрили ритм. Огонек за ширмой заплясал, придавая темному силуэту причудливые и пугающие формы.
Франциск восхищенно вздохнул и повернулся, наконец, к игральному столу.
Рябой сидел, пялясь на кости и не мог вымолвить ни слова.
- Ух ты, - сказал Франциск, - «Меч громовержца»!
- Поздравляю, - деревянным голосом произнес его соперник и дрожащей рукой отодвинул от себя серебряную пирамидку, - Позволите отыграться?
- Конечно, - безразлично ответил Франциск, с наслаждением впитывая музыку.
- Говорю вам, хэггемон, не люблю я этих скрипачей, - злобно шипел, тряся кости, Рябой, - скрипка их – истинно искушение Каиново! Верно, святой брат?
- Хр-р-р… эп… да, как есть… хм… хм… Хр-р-р-р…
- Вот я и говорю! Псячья вырезка! Что-то не так с энтими комедиантами, зело-борзо!
«За каким бесом ему весь этот спектакль?» - размышлял Франциск, стараясь не упускать ни звука из выступления, - «Неужто из-за денег? Нет, тут что-то другое».
- Срака Авасилгира! – заревел вдруг Рябой, «Сова»! Нет, вы видели? Чтобы я, да «Сову» выкинул!
- Вы все еще можете отыграться, хэггемон, - с ледяной учтивостью произнес Франциск.
- Нет, спасибо! Фарт исчерпал я свой сегодня зело-борзо. А знаете, что следует делать, когда в кости нет фарта?
- Что? – спросил Франциск, - Происходящее нравилось ему все меньше и меньше.
- Идти к бабам, вот что! – Рябой оскалил зубы и метнул очень нехороший взгляд на то ли Иатси, то ли Халли, как раз принявшую, не переставая играть, весьма соблазнительную позу.
Пружинисто вскочив, Рябой двинулся к комедиантке, совершая руками в воздухе диковинные кренделя. Впрочем, как он ни качался, Франциск видел, что ноги у него ничуть не заплетаются.
Прижавшись спиной к стенке, Франциск настороженно огляделся.
- Эй, курочка! – прохрипел Рябой, подойдя к скрипачке, - Приласкай-ка дяденьку!
Рука с короткими пальцами сгребла ткань камзола на груди комедиантки, послышался треск и музыка замолкла.
Девушка с протяжным криком вырвалась и, мазнув хама по лицу пятерней, совершила умопомрачительный прыжок в сторону входной двери. Перелетев через головы сидящих за соседним столом пьянчужек, она сделала изящный кульбит и, присев на одно колено, выхватила из-за голенища сапожка небольшой стилет.
- Сука! – заорал Рябой и схватился за щеку. По ней расползались кровавыми полосами четыре рваных ссадины. Дернув на себя ширму, явно рассчитывая на то, что сможет поймать сестру непокорной музыкантши, он застыл с открытым ртом. За ширмой было пусто. И со своего места Франциск видел, что никаких дверей, окон и люков, через которые могла бы уйти вторая артистка, там попросту не было.
- Черное колдовство! – взревел Рябой, пуча глаза, - Я ведь говорил, зело-борзо!
В таверне поднялся дикий вой, все повскакивали с мест. Скрипачку, не обращая внимания на ее стилет, сбили с ног и швырнули вновь к злополучной ширме, под ноги Рябому.
Франциск неуверенно поднялся, не зная, что делать. И вдруг, с конюшни послышался, почти не слышный за криками толпы, мушкетный выстрел.
Кляня себя за глупость, чернокнижник вспомнил, что давненько уже не видел душевных приятелей – Козерога и Амбала.
- Сие есть знак! – с кривой улыбкой пробормотал себе под нос Франциск, а затем шагнул к Рябому, оторвал его от девушки и мощным ударом насадил на острие своего меча.

Продолжение: http://www.proza.ru/2012/11/03/1494