Азия

                1.Странная пара
   Они были странной парой. Муж и жена. Он – неуклюжий, огромного роста, с широкими, мускулистыми плечами, с волосами цвета выцветшей соломы, всегда угрюмый и неприветливый молчун. Она же, напротив,  росточка была маленького, но фигуркой ладненькая, кожу имела смуглую (по наследству от папы-узбека ташкентского), а уж характером – такая озорная и веселая хохотушка, что, глядя на нее, улыбались даже самые хмурые и неулыбчивые. Улыбались все, кроме него. Он не улыбался, он ревновал и злился. А ревнив он был жутко. Постоянная ревность сводила его с ума, не давала спать по ночам,  он не находил себе места и покоя, ревность преследовала его постоянно. Он ревновал молча, стиснув зубы, стараясь ничем себя не выдать. А жена, будто ничего и не замечала, всегда была весела и беззаботна. Она мужу не изменяла, а то, что её общительность и приветливость притягивала к себе мужчин, за большой грех не считала, ну посмеялась, ну и что из того. Нигде не убыло и не прибыло.
     Была в их совместной жизни еще одна проблемка – в постели жена не отличалась раскованностью и страстностью, можно даже сказать, что была она холоднее холодной. Возможно, причина была в грубости мужчины, а может, в его неумении зажечь любовным огнем свою партнершу, но факт остается фактом -  для жены интимная близость была просто нудной обязанностью, и уж никак не источником неземного наслаждения. Ясное дело – мужчина переживал по этому поводу, думая, что жена его не любит, поэтому и холодна, и от этого ревновал еще сильнее. Проблемами своими он ни с кем не делился, все в себе держал, язык не поворачивался рассказать кому-то про столь деликатное дело.
   Но, судьба всегда дает нам подсказки, и вот однажды он услышал, как мужики в курилке бурно обсуждают столь болезненную для него тему. Он даже обрадовался и немного успокоился, узнав, что холодность жён – явление не редкое, и что существует тьма-тьмущая способов избавления от этого «недуга». Сидевший в курилке механик рассказал, что свою жену он расшевелил, найдя нужную позу, подсмотренную в одной индийской книге, и, что теперь, якобы, они с супругой любовью занимаются исключительно по-индийски, и что это так неописуемо сладко, что дай Будда каждому. А водитель автобуса поведал, что его жена «заводится» от слов матерных, и чем  грубее и обиднее эти слова, тем сильнее её страсть и ярче близость. Говорили в курилке ещё про то, что женщины ведутся на цветы, духи и другие мужские подношения. Про шикарные манто, рестораны, дорогие машины и бриллианты речи даже не велось, откуда такая роскошь-то на скромные зарплаты.
                2.Рождение мечты
   Но наш страдалец решил, что уж если делать жене подарок, то не какие-то там цветочки-духи, а  что-нибудь посущественнее, что б уж сразу, наповал, сразить жену своей неслыханной щедростью и вниманием. Думал, думал, и надумал купить жене шубку норковую, ведь всякий знает, что для простой бабы шуба – это предмет поклонения, символ благосостояния и залог мужниной любви и верности.
   Готовился к покупке основательно: походил по магазинам, цены посмотрел, хотя, как и все мужчины, магазины не то, чтобы ненавидел, нет, скорее не любил за их суету, столпотворение, за хитрых, льстивых и коварных продавцов.
    Магазины и рынки для мужского населения все равно, что для котов – еда из сырых кабачков. Замечали вы, как коты смотрят в свою чашку, если туда положить кусочек помидора или яблока, сколько брезгливости, отвращения и недоумения в их взгляде, с какой укоризной и обидой смотрят они на свою хозяйку. Точно так же  мужчины смотрят на своих жен во время затяжных походов по бутикам и базарам, сколько безысходности и отчаяния в их сгорбленных от тяжелых сумок фигурах, тоскливо и покорно бредущих за своими женами по бесконечным просторам супермаркетов. И мечтают они о том сладком мгновении, когда закончится ненавистный шопинг и можно будет, придя домой лечь на любимый диван, открыть баночку холодного пива, нажать на кнопку телевизионного пульта и....   Дальше все ясно.  Теперь понятно, что добровольный поход мужчины по магазинам  можно приравнять к большому подвигу.
     Цены на шубы, как, оказалось, были не слишком умеренные, можно сказать, что были они  просто астрономические. Но мужчину было не остановить – шуба должна быть куплена! И только так! Оставалось главное: где деньги на покупку взять. На небольшую зарплату водителя «скорой помощи» шубы не купишь, да и эти скромные средства в день получки исправно передавались в руки жены, все, до копеечки. И опять судьба дала ему шанс – знакомый водила рассказал, что собирается ехать на заработки, и не куда-нибудь, не на холодные севера, а, наоборот, на самый юг, в Каракумскую пустыню, новый город для газовиков строить.  И даже имя у будущего города якобы есть – «Газ-Ачак» называется. Наш герой, пора, наконец, назвать его имя - Анатолий, тоже решил туда поехать, поработать, денежек накопить и жену шубкой порадовать. Когда его смуглокожая жена, кстати, Лилечка её имя, узнала, что муж собрался в дальние края, она тут же решила поехать вместе с ним. Толян даже обрадовался такому обороту дел, решив, что сразу двух зайцев убьет: и любимая супруга будет рядом, под присмотром, и деньжата скопятся. Да и вообще – новые места, романтика с экзотикой, опять же зарплата хорошая, да и квартиру отдельную есть шанс получить.
    Квартирный вопрос в их маленькой семье всегда был больной темой,  своего угла не было, приходилось снимать. Лилечка была не самой примерной хозяйкой, ей больше нравились веселые компании, танцы-шманцы разные, а уборка, стирка и прочие бабьи дела вызывали скуку и отвращение. По этой причине съемное жилье быстро запускалось, постель не заправлялась, полы не подметались, посуда мылась редко, пыль и грязь царили в комнате. Плюс к этому громкая музыка да шумные гости, что нередко навещали Лилечку. Хозяевам квартир очень быстро надоедал этот бардак, и молодым приходилось снова и снова менять жилье. Толян несколько раз пытался вразумить Лилечку, но ругаться он не умел, и, опять же, боялся обидеть свою ненаглядную женушку, а на его  робкие замечания, типа «пол надо бы помыть»,  или «белье после стирки неплохо бы погладить», она смеялась и обещала, что все обязательно сделает. Сделает. Обязательно. Потом, когда-нибудь, может быть…. Одно она умела делать изумительно – плов узбекский варить, который Толян очень любил, готов был кушать его каждый день. Получается, что он любил две вещи  – жену и плов, который та самая жена и варила. М-м, да!
   Ну, ехать, так ехать. Собирались недолго, да и что собирать то, все их нехитрое, не очень чистое имущество поместилось в пару ободранных чемоданов. Получили на работе расчет, купили билеты на поезд, взяли свои видавшие виды чемоданы, и вперёд, айда, поехали.   

                3. Ташкент
     До Ташкента добрались за двое суток, без особых проблем. В Ташкенте была пересадка.
   Прекрасный южный город, жемчужина Востока, красивый, утопающий в зелени, гостеприимный и щедрый Ташкент, им невозможно досыта налюбоваться, его нельзя забыть. Не забыть арыки с прохладной журчащей водой, благоухающие розы в парках и скверах, изобилие восточного базара, дразнящие ароматы национальных блюд и яркую одежду узбекских женщин, горячий зеленый чай в чайхане и приветливых местных жителей.
   До отхода поезда было много свободного времени, и Толик с Лилей решили погулять по городу, да продуктов закупить на дорожку.
   Чего-чего, а еды в окрестностях железнодорожного вокзала продавалось много. Горячая слоеная самса, сочные манты, вкуснейшие шашлыки, нежный люля-кебаб, изумительный плов, пышные лепешки,  и все свеженькое, приготовленное или испеченное тут же, на улице: в тандырах, на мангалах, на переносных очагах. Конечно, о санитарном состоянии этих мест питания лучше умолчать, брезгливый человек вряд ли отважился что-нибудь здесь попробовать. И напрасно! Еда была очень вкусная и свежая, в чем Толян с женой убедились, отведав кебаб, запеченную курицу, мягких лепешек и запив все ароматным зеленым чаем.

                4. Поезд Ташкент-Кунград

     Поезд «Ташкент – Кунград»! Найдется ли где в мире другой такой поезд, в общих вагонах которого столько посадочных мест. И дело совсем не в откидных скамейках или дополнительных полках, нет, тут другое. В этом поезде сидеть, стоять, лежать разрешалось везде: в коридоре на полу, в тамбуре, в туалете, а багажные полки вообще считались элитным местом для избранных, да просто попасть в вагон уже было большой удачей. Желающих ехать всегда было намного больше, чем поезд мог вместить. На перроне шла ожесточенная борьба за то, чтобы залезть в вагон, купленный билет вовсе не гарантировал, что поездка состоится. Безбилетников было больше, и они были наглее, они первыми врывались в вагон, занимали все сидячие и лежачие места, проводники лишь беспомощно разводили руками и укрывались до поры в своих купе. Когда вагон становился похож на плотно набитую бочку с огурцами (капустой, селедкой), когда даже тамбур уже не мог вместить ни одного пассажира, люди начинали лезть на крышу. Шум стоял невероятный, кто-то кричал, кто-то смеялся, кого-то придавили, и он вопил от боли, кто-то ругался, другие ссорились или спорили, нередки были и драки, но процесс посадки не останавливался ни на минуту. Худенькие женщины в тюбетейках и пестрых платьях, в вышитых длинных штанишках; седобородые старики в полосатых халатах, азиатских сапогах и огромных каракулевых шапках; мужчины в дешевой, неопрятной одежде; орущие чумазые дети – вся эта толпа обезумевших людей карабкалась по стенам вагонов, пытаясь поскорее занять на крыше кусочек свободного места.
     Выручил наших супругов грозный вид Толяна и его широкие плечи, он смог в числе первых залезть в вагон, и даже занять сидячее место у окна. Лилю и чемоданы через это же окно затащил, естественным путем – через двери, пролезть уже было невозможно.  Посадка, наконец, закончилась, и путешествие началось.
   Садилось солнце, большая тень от поезда была похожа на огромную гусеницу, на спине которой шевелились и метались тени от сотен рук и голов едущих на крыше пассажиров. Жгучее южное солнце уходило за горизонт, оставляя после себя раскаленный песок да изнуренные августовской жарой города и кишлаки. В вагоне было  жарко и душно, люди сидели потные и изможденные, но довольные тем, что все-таки они едут.
   Проводник – немолодой мужчина в застиранной форменной рубашке, с трудом протискиваясь через многочисленную толпу  пассажиров, начал обход своих владений. Было видно, что для него такая экстремальная обстановка очень даже привычная, мало того,  она ему на руку. Начался сбор денег за проезд, впрочем, очень лояльный, если у кого-то не хватало средств, то проводник забирал, сколько было,  и милостиво разрешал тому ехать дальше. На пассажиров с билетами проводник смотрел как на личных врагов, по его недовольному взгляду  читалось, что он с удовольствием бы их высадил, будь на то его воля. Он молча брал протянутые билеты, и, едва взглянув, возвращал, всем свои видом выражая, что лучше б деньги ему дали, а не эти, бесполезные для него бумажки.
       Как ни странно, но через час после начала движения, в вагоне стало чуть просторнее, народ расселся, устроился, началась обычная вагонная жизнь. Проводник разжег титан, все стали заваривать и пить зеленый чай с лепешками, завязались разговоры. Кипятка всем не хватило, и проводник снова занялся титаном. Кипятка все равно не хватало, и в третий раз титан был разожжен. Но теперь кипяток отпускался за плату. Проводник аргументировал это тем, что он за свои личные деньги приобретает уголь и дрова для титана, а это все дорого стоит. Измученные жарой пассажиры покорно платили, ведь жажда была невыносимой. Титан не успевал закипать, мутная, едва теплая жидкость моментально разливалась по чайникам и кружкам и с жадностью поглощалась.
    Напившись чаю, народ потянулся в туалет. Вагон был старый и грязный, туалет тоже особой чистотой не отличался, точнее он был жутко грязный, казалось, что его не мыли никогда, на раковине, на стенах, на окне, на полу был слой жирной липкой грязи, на унитаз нельзя было смотреть без омерзения. Но как он был востребован!  Воды в туалете хватило не надолго, что совершенно не смущало страждущих пассажиров, желание справить естественные потребности не могли остановить такие мелочи. Очередь двигалась медленно. Кто-то не выдерживал и начинал мочиться прямо в тамбуре, в переходе между вагонами. Детям подставляли баночки и те, стыдливо опуская глаза, освобождались от лишней жидкости, которая затем выплескивалась в окно.
   Счастливчики, которым удалось попасть в туалет в числе первых, запасливо наполнили тепловатой водой стеклянные бутылки из-под лимонада, и теперь, спасаясь от жары, смачивали свою одежду, лицо и руки, чтобы ветерок, дующий из окна при движении поезда, чуточку охладил горячее и потное тело. Те же, кто наполнил несколько бутылок, оборачивали эти бутылки мокрыми тряпками и ставили их на тот же ветерок, чтобы вода стала прохладнее.
    Наступила ночь, и измученный, уставший народ засыпал. На багажных и на верхних полках спали по двое и лежа, на нижних полках разместились по 6-7 человек, поэтому спали сидя. Толян и Лиля сидели, тесно прижатые друг к другу, они так вымотались от жары и волнения, что не было сил даже на разговоры. Наступившая тишина и ритмичный стук колес убаюкивали, успокаивали, и наши путешественники задремали. Спать сидя  – не самое лучшее удовольствие, но другим повезло еще меньше, пассажиры на крыше вообще глаз не сомкнули. Эти бедолаги  на каждой станции высматривали, не освобождаются ли места в вагонах, и если это случалось, спешно сползали с крыши и занимали освободившееся пространство. Все в мире относительно: если пассажиры, сумевшие в начале пути занять местечко  в вагоне, жаловались на невыносимые условия поездки, то те, кому пришлось ехать на крыше, были счастливы, когда им находился, наконец, уголочек в этом грязном, душном вагоне.   
                5. Приехали
   Лишь к вечеру следующего дня  поезд дотащился до станции назначения - Питняк. Лиля и Толик, вконец измотанные  жарой  и бессонной ночью, вышли на перрон, утопающий в зелени деревьев.  На перроне было попрохладнее, чем в  вагоне, дул легкий вечерний ветерок, приносящий с собой не только свежесть, но и соблазнительные запахи свежеиспеченных лепешек, дразнящие ароматы созревающего плова. Запах плова Толик мог различить среди тысяч других запахов, ведь это было его любимое блюдо. Огромное блюдо янтарного риса с сочными жирными кусками мяса, посыпанное зеленью – что может быть лучше для уставшего путника! Толик невольно замедлил шаги и потянул Лилю в сторону, откуда доносились эти искушающие запахи. Но нужно было торопиться, до Газ-Ачака оставалось еще 7 километров пути, впереди ночь, незнакомые места, куда идти, как добираться – неизвестно. Добрые люди подсказали, что сейчас от вокзала автобус на Газ-Ачак поедет, только нужно поторопиться, он вот-вот тронется.
     Им повезло, автобус еще стоял, даже места свободные были.  И вот здесь, в автобусе, теплым летним вечером, произошло их первое знакомство с жителями Газ-Ачака. Когда Толик спросил, есть ли в Газ-Ачаке гостиница,  весь автобус дружно и весело засмеялся. Какая гостиница, ведь стройка только начинается. И тут же наперебой все стали приглашать нашу пару к себе, переночевать. Толик и Лиля очень удивились таким предложениям, ведь они жили в далеком северном городишке, народ там достаточно неприветливый и хмурый, незваного гостя могут и на порог не пустить, не то что ночевать оставить, а тут…  Нет ли здесь какого подвоха, еще заманят, а потом ограбят или убьют.. Но приглашения были столь радушными, а улыбки на лицах такими искренними, что все сомнения почти сразу испарились. Решили остановиться у  молодой девчушки, так, на всякий случай, мало ли что, береженого Бог бережет, а девчонка наверняка не обидит. Девушку звали как грузинскую царицу – Тамара. Она и впрямь была похожа на царицу: величественная осанка, длинные черные волосы собраны в высокую прическу, прямой нос, гордый взгляд. Да что там царица, сама Нифертити рядом не стояла.
     От Питняка до Газ-Ачака автобус ехал недолго,  минут двадцать по пыльной проселочной дороге, окруженной с двух сторон рисовыми чеками.
                6. Первая ночь на новом месте
     Тамара жила в деревянном бараке: небольшая комнатка,  железная кровать, красное ватное одеяло на полу, грубый деревянный  столик в углу, на нем оцинкованное ведро с водой, немного посуды, и кусочек сливочного масла, плавающий в чашке с водой. Тома объяснила, что так здесь хранят масло, чтобы не растаяло от жары. Холодильник по тем временам был дефицитным товаром, пока тебя в очередь в профсоюзе поставят, пока та самая очередь подойдет, много времени нужно, а продукты надо как-то хранить. Поужинав хлебом и колбасой, оставшейся с дороги, напившись чая, стали размещаться на ночлег. У Толика с Лилей был выбор: спать на кровати или на полу, они, немного посомневавшись, выбрали кровать. Хотя у Лили и был папа узбек, но она на Востоке никогда не жила и на полу спать не доводилось, а уж Толик тем более, человек северный, он однажды у бабки в деревне на печи ночевал, было такое, а вот на полу как-то не приходилось. Хозяйка даже обрадовалась, что ей не придется спать на кровати, хотя на улице и конец августа, но ночью еще жарковато, а на полу оно и просторнее и прохладнее. Перед сном девушка взяла баллончик с дихлофосом и начала разбрызгивать ядовитую жидкость на стены и плинтуса. Лиля с Толиком заволновались, стали вещи собирать, но хозяйка их остановила и успокоила. Она сказала, что ничего с ними не случится, а вот если стены не побрызгать, то ночью клопы всех закусают. Еще Тамара поставила на пол вентилятор с резиновыми лопастями и включила его, он сильно грохотал, но воздух по комнате гонял исправно. Перед тем, как выключить свет, девушка взяла свою простыню, погрузила ее в таз с водой, слегка отжала и постелила на свое ложе. У нашей пары глаза на лоб полезли. Зачем на постели мокрая простыня? Все оказалось просто: нужно лечь, накрыться мокрой простыней, вентилятор будет обдувать, вода испаряться, тело охлаждаться, вот и все. Подивившись на такие чудеса, Толян и Лиля улеглись спать. На кровати было тесно и жарко, но они так вымотались, что сразу уснули.
                7. Первые впечатления

   Толик проснулся под утро, когда в комнате было еще темновато. Столь ранее пробуждение случилось по двум причинам: во-первых, вечерний обильный чай просился наружу, а, во-вторых,  все тело нестерпимо зудело и чесалось. С чаем-то все понятно, а почему чешется тело, наверное, в поезде чесотку подхватил, подумал Толя. На улице было чуть светлее, и в этом свете наступающего дня Толян разглядел на своей коже множество огромных красных пятен.  Клопы покусали!! Он сразу это понял, хотя ни разу в жизни клопов не видел. Его бабушка как-то рассказывала про этих кровожадных тварей, но он воспринимал эти рассказы, как сказку. И вот, на тебе, приехали – сказка стала явью, и эта явь что-то не очень сказочная. Т-а-а-к, а где же туалет?  Туалет был, и ещё какой! Продолговатое сооружение из красного кирпича, мест этак на 10-12, без привычных опознавательных знаков типа «М» или «Ж», почти без крыши, расположилось на краю не то рва, не то бывшего русла реки. Все двери этого нового, но уже достаточно хлипкого здания смотрели на восток, таким образом, каждое новое Газ-Ачакское утро первым встречал именно этот сортир. Толян зашел в кабинку, чуть прикрыл дверь, каких-либо запоров или крючков и в помине не было, да и сама-та дверь еле-еле держалась, готовая в любое мгновение вывалиться наружу. В первых лучах восходящего солнца, через многочисленные щели в двери и в стенах, Толик увидел, что в этом самом, то ли русле, то ли рве находится свалка, а по свалке собаки бегают, роются. И эти собаки какие-то странные, все такие маленькие, худые, и хвосты у них поджатые. И еще эти собачки не гавкали, как нормальные собаки, а издавали звуки, похожие не то на жуткий смех, не то на плач. Толяну стало не по себе, но не тот он был человек, чтоб собак бояться. Справив нужду, он осторожно вышел из туалета и к-а-а-к свистнет! Собачки собрались в кучу, еще раз взвыли и пустились наутек. Позднее ему рассказали, что это были пустынные шакалы, которые, в поисках пищи, частенько наведывались на эту помойку.
   Взошло солнце, и ночная легкая прохлада исчезла без следа, солнечные лучи припекали так, что хотелось поскорее спрятаться в тени деревьев. Но вот с этим была проблема – никаких деревьев поблизости не было, мало того, здесь не было даже травы, вокруг был только песок, песок, песок. Конечно, Толян знал, что в пустыне песка много, учительница географии в школе рассказывала, но чтобы так вот, ни травинки, ни деревца, такого он, конечно, не ожидал. «Во, вляпался!»- подумал Толян.  Он огляделся. В новом месте человеку все интересно, он может свежим, «незамыленным» взглядом увидеть то, что постоянным жителям давно уже примелькалось, и они просто не обращают на это внимания. Увидел Толян ряд длинных бараков, такие он в каком-то старом кино видал. Некоторые бараки были обиты деревянными досками и окрашены тусклой зеленой краской. Стены других, более новых сооружений, были оштукатурены и побелены в приятные светлые тона. Целый ряд этих строений образовал улицу. Одно здание резко выделялось на фоне этих, похожих друг на друга, построек. В каком страшном сне архитектор увидел проект этого монстра, никому доселе не известно. Может, он был в длительном запое, и ему спьяну привиделось это чудовище, а, возможно, это был плод нездоровых эротических фантазий, история об этом умалчивает, но результат был налицо. Создатель индийской Кама-Сутры обзавидовался бы, увидев это строение. Он-то, наивный, описывал разные позы совокупления для людей, а тут  была воплощена в дереве и штукатурке оргия между двумя бараками. Да-да, один барак наползал на другой, ну, вроде как бык на корову. Именно такое впечатление было у Толяна, когда он лицезрел этот шедевр. Ну, он был мужчиной, молодым здоровым мужчиной, полным сил и энергии, ему простительны такие сравнения. Впрочем, у этого чудного сооружения было вполне прозаическое назначение, на входных дверях Толян рассмотрел табличку «Клуб». 
   Вдоль бараков  прямо по песку тянулась дорога. Песок на этой дороге был перемолот колесами машин в  мелкую субстанцию - пухляк, и, когда проезжала машина, облако этой, похожей на муку мелкого помола, пыли поднималось вверх и образовывало длиннющий шлейф, который медленно оседал на землю и на прохожих. Человек, попавший в эту пыль, становился похож на мышь, обсыпанную мукой, у него блестели зубы и глаза, а все остальное было покрыто тонким слоем желтоватой песчаной пудры.
   Толян вспомнил, что он еще не умывался, ему хотелось принять прохладный душ, но, похоже, душем здесь и не пахло. Да и в комнате девушки он не видел ни водопровода, ни примитивного  умывальника. Зато около барака, в котором он ночевал, была труба, а из этой трубы с сильным напором извергалась вода. Вдоль барака тянулся неглубокий арык, по которому вода стекала куда-то в сторону свалки. Вода была прозрачной и очень холодной. Толик снял рубашку и с наслаждением начал умываться. Он плескался и фыркал, все мылся и мылся, никогда в жизни мытье не доставляло ему такое удовольствие, как сейчас. Он наслаждался бы еще и еще, но увидел двух мужчин с полотенцами, которые стояли на крыльце барака и нетерпеливо ждали, пока он закончит омовение.
    Когда Толян вернулся в комнату, он увидел такую картину:  кровать, на которой они с Лилей спали, разобрана и лежит на полу, а женщины,  наклонившись над ней, что-то пристально высматривают. В руках дамы держат факела из смятой бумаги, они подносят их к металлу, обжигая его в местах соединений. Раздается неприятный треск, в комнате противно воняет. Но женщины шумно радуются, поджарив очередную жертву. Война с клопами была в самом разгаре! Клопы такие гурманы, они очень любят свежую кровь, поэтому кусают гостей гораздо интенсивнее, чем хозяев. Похоже, кровь Толяна пришлась им по вкусу, а может кожа у него, как у всякого блондина, была более нежной, и её легче было прокусить, кто их знает, этих клопов, но вот Лилю они почти не тронули. Тома посетовала, что этих кровопийц ничто не берет, они даже дихлофоса не слишком боятся, одно спасение – огонь.

Продолжение следует