И такое... бывает

   Я ехала в трамвае. Возможно, вагоновожатая была неопытная, или линия такая извилистая, но его постоянно заносило на поворотах и приходилось крепко держаться за поручни, чтобы не упасть.
На улице бушевала весна, ярко светило солнце, люди улыбались, и настроение зашкаливало от мысли о предстоящей поездке в отпуск. Билеты на самолет, туда и обратно, лежали в сумочке, а паспорт и деньги я сунула в сберкассе в карман пиджака, подумав, что позже переложу, и... по рассеянности забыла.
Полупустой трамвай начал путь к моей мечте – впервые меня ждало море, о котором я так давно мечтала и видела только в кино.
 
    Три симпатичных парня проходили к выходу, и на резком повороте их на меня просто бросило, как при качке на корабле во время шторма. Я улыбнулась в душе соответствующему сравнению, а они пошутили странно, но в тему:
- Кораблекрушение предотвращено, берем  вашу посудину на абордаж...- и засмеялись.
- Ой, меня током пронзило, к Вам даже мизинцем нельзя прикасаться, а нас кормой прижало...- сквозь смех сказал другой.
 А  высокий, с волнистыми черными волосами и удивительными голубыми глазами, чуть придержал  меня, чтобы я не упала от их толчка, остался серьёзным, и  приказным тоном сказал им:
- Хватит зубоскалить, прыгаем здесь, иначе не успеем на последнюю пару.
Он нажал на кнопку - створки двери открылись, они на ходу спрыгнули с трамвая на мостовую и побежали в сторону института.

    Двое шутников обернулись, с улыбкой помахав мне рукой, и я, уже привыкшая к мужскому повышенному вниманию, как ни в чём не бывало, улыбнулась им в ответ.
Опустив руку в карман, я вдруг почувствовала, что он пуст. Теперь я не могла никуда улететь - человеческая подлость возмутила меня до глубины души. Я еще раздумывала, расстроенная, что мне теперь делать, вышла на конечной остановке, и вдруг... около меня резко притормозило такси.
Из него вышел и направился ко мне именно тот парень, что меня поддержал в вагоне, в руках он держал мой паспорт, с вложенными в него деньгами.
- Простите, пожалуйста, меня зовут Сергей. Это были мои однокурсники, они неплохие парни, но ещё много дури в голове. Недавно сами поймали карманников, которых много развелось у нас в городе, а те, чтобы их отпустили, показали этим придуркам несколько воровских  фокусов. Вот они на вас и потренировались, но... думаю, что теперь надолго об этом забудут. Его щёки порозовели от смущения в ожидании моей реакции, а я не успела  произнести ни слова, как он продолжил:
-  Зато у меня нашелся повод с познакомиться, а то, пока они зубоскалили, я так и не решился. А эти шарлатаны завтра приедут извиняться, адрес-то я уже знаю из паспорта. Можно я Вас провожу?
- А как же последняя пара?
- Так все равно опоздал уже.

    Следующим субботним утром знакомые мне парни стояли около ворот нашего дома. У одного из них в руках был огромный букет гладиолусов разного цвета, особенно удивил бархатный и почти чёрный - минимум стипендия ушла на всю эту красоту. Было видно, что им не очень удобно от произошедшего, и когда они наперегонки стали извиняться, я их, конечно же, простила и пригласила в дом.
    Мама накормила худеньких студентов борщом и жареной картошкой со шкварками, затем отправила их в огород, дала им лопаты и велела, в наказание, вскопать несколько грядок под морковку, что они сделали с большим удовольствием. Потом приезжали все частенько, и мама  насыпала им картошки в общагу, запускала в огород, они дёргали морковку со "своих грядок", учились чистить её стеклышком, ведь городские парни не умели делать даже этого. Им предстояла защита диплома - на все лето они оставались в городе.

   Провожала я их всегда через лес, по любимым полянам вдоль болота, усыпанного той весной купавками, а в «торфянском» лесу – подснежниками,  а  когда  началось лето,  медуницей и ромашками.
    Мы шли вокруг  горы «Леснички», на которой, оказывается, мы вместе гоняли зимой на лыжах, не зная друг друга. Мы красиво дружили, бегали в кино и на их институтские вечера, ходили в гости к Серегиной маме, которая любила его друзей. Он, единственный, жил со мной в одном городе. И его мама относилась ко мне так... вспоминать буду всю свою жизнь - она  полюбила меня.
Я тогда поступила в институт - наша дружба длилась весь год. Парни повзрослели и хотя постоянно дурачились, я чувствовала, что нравлюсь всем троим, и никто не хотел уступать пальму первенства друг другу. Но вот и закончилась учеба, они получили  дипломы, и двое друзей уезжали домой, в свои города, откуда приехали поступать.

          Когда приехали прощаться, я заметила, что Сергей страдает, пытается один уехать раньше, грустный и какой-то озабоченный, стал куда-то спешить, и... я приняла решение. Как бы нам не было весело всем вместе, но к нему я питала другие чувства. Я удержала его, нажарила картошки, друзья нарвали в парнике огурцов и зеленого луку, усадила их за стол, налила им квасу, чтобы сказать тост:
- Мальчишки, нам было хорошо, но... мы с Сергеем остаемся, а с вами сейчас распрощаемся.
Я увидела счастливые Серегины глаза, и как они вспыхнули от счастья, что выбор пал на него, он смело взял меня за руку и подтвердил:
- Поели-попили? В общагу шагом марш! Я скоро приду - меня не ждите.
Парни  огорчились, но выбора у них не оставалось.
- И когда  успел  договориться? – пробурчал один из них в ответ, когда мы прощались.

         А мы побежали в любимый «торфянский» лес за болотом,  там было так красиво, пели птицы, пахло цветами и хвойным лесом... (а «торфянским» его называли, потому что все болото было торфяным) и иногда чужие люди пропадали в нем, по незнанию.
Все влюбленные бегали сюда целоваться, чтобы побыть наедине. Мы впервые обнимались и целовались, да так, что по нам носились электрические разряды... Но Сергей взял меня за плечи, легонько отодвинул от себя и сказал:
- Все остальное – после свадьбы. Я должен тебе сказать, что вернусь только через год, я должен отслужить год офицером в армии. Будешь меня ждать?
- А у меня есть выбор?- улыбнулась я грустно в ответ, расстроившись так, что у меня полились слёзы, как от дурного предчувствия.

Из Чечни они с другом не вернулись. Третий, Валерка, приехал и сразу предложил мне руку и сердце, но я отказалась - даже видеть его мне было больно...