1943 -й год Ах эти Репки!

Из дневника журналиста СССР.
Репки…
       Итак, я подвожу итог своей почти 80-летней жизни. Я имею кое-что сказать людям, интересующимся историей нашей Родины. Но мало иметь, надо ещё и уметь это сделать. Но я журналист с 10-летнего возраста.  Я член Союза журналистов СССР, я удостоена звания Лауреата премии СЖ Беларуси "Золотое перо – 93".
       И по завещанию моих старших товарищей журналистов А.Солженицына и В. Быкова – "Не уходите из жизни, не рассказав, что мне пришлось пережить,"  я готовлю макет своей прощальной книги.
       Я трясу свою память, нарушенную контузией 22 июня 1941 года в беженцах из Белоруссии. В тот чёрный для советского народа, день когда роклятый Гитлер напал на нашу Родину, началась Великая Отечественная война. Мне было всего 8 лет. И, вспоминая те события, я удивляюсь, что перенеся столько бед и болезней, я жива и помню такие подробности тех лет.
И вот, в апреле 1941 года, только что приехав в городок Жодино, ещё не обустроившись окончательно в новой нашей квартирке, мы уходим из города, ночью, не взяв ничего из вещей. Да, налегке, как на прогулку. Потому что мы вдруг стали беженцами.
       Как страшно! Папа вёл меня и маму через леса и болота БССР в Россию, на родину мамы, в город Горький. Шли одни. Шли только ночами, днём отсиживались в болотах. Кругом уже были немцы. Мама ныла, просилась на шоссе, откуда был слышен гул автомашин. Но папа упрямо повторял: - Надя, мы живы только потому, что идём одни.
      
 Я слушала их голоса, грызла уголок узелка с манкой и кусочком довоенного мыла. Я была ещё слаба от перенесённой мною модной в те годы дизентерии. Из инфекционной больницы г.Минска, что на улице Крапоткина меня чудом вывез посланный папою его шофёр.
   
    Ковыряюсь в осколках памяти своей…И вот тот печальный 1943 –й год, когда папа узнал, что умирает мой дедушка Захар Фёдрович Янченко его отец в родном папе Гомеле. И мы из России из эвакуации возвращаемся в Белоруссию.

Это там, в Гомеле я нацарапала на заборе "Смерть гитлеру", а соседский дядя инвалид на тяжеленной деревянной колодке вместо ноги сказал мне: - Так его, Олечка, но писать надо в газету.
Вот скоро она опять будет принимать информации и публиковать их. И он вырвал из бумажного меша кусок, подал мне огрызок химического карандаша: - Пиши!

      И я написала: - В газету "Зорька" – Оля Янченко. И ведь дошло моё письмо туда! И ответ мне дали с подписью редактора газетки этой Анастасии Феоктистовны Мазуровой. Храню всё это до сегодня. Осколки памяти моей…А в недавнем от сегодня мне устроил с нею встречу шеф Слюза  журналистов Белоруссии Леонид Семёнович Екель. Позвонил мне по телефону: - Ольга Георгиевна, приезжайте, у меня для вас сюрприз!

      Быстренько собравшись, примчалась. В кабинет шефа за длинным рабочим столом спиною ко мне сидит маленькая девочка в вязаной шапочке. Екель берёт меня за руку обводит вокрцуг стода и я вижу…пожилую женщину в вязаной шапочке!
     - Узнаёте? – говорит мне шеф.
    - Нет, сконфуженно мнусь я, пытаясь растрясти свою память.
    - Так ведь это ваша главный редактор "Зорьки", куда вы в 1943 – м году из Гомеля написали свою записочку на клочке из бумажного мешка "От Оли Янченко в Минск".
 
    - О, Боже! Столько лет! Здравствуйте, Анастасия Феоктистовна! Спасибо за ваше письмо мне. Я храню его и газетку тот номер храню. Спасибо! Как поживаете?
      И мы разговорились. Есть о чём. Такие годы!

      Но ближе к теме. Мы приехали в Гомель осенью 1943 года. Немцев проклятых тех наша Красная Армия гнала на запад. Они уже были в 20 километрах от Гомеля. И яростно огрызалися и бомбили город, обстреливали из тяжёлых орудий.
      
     И мы вынуждены были зарыться в катакомбы возле города. Там было темно, холодно и страшно. Младший брат мой Олег, родившийся 13 ноября 1941 года уже в России, плакал навзрыд. Я жалась к маме, ныла. И она приняла решение – выйти из города и добираться в спокойное место, куда-то в ближнюю Украину. И вот мы опять беженцы. Идём однако по освобождённой от немцев территории.
 
       И вот мы уже в деревне с названии "Репки". Пейзаж сменился как-то очень быстро. Вокруг деревни очень красиво. . В ближней к дороге хатке нас встретила доброжелательно тётя Ганна. Выделила для нас комнатку, накормила варениками с бульбой, успокоила: - Що це таке, ось гэтыя вашы гвалты! Хуценька пойдзем да гароду!
 И мы шли в огород, где было много всего вкусного, особенно ягоды красные крупные. Она сказала, что это клубника.
 
- А вот и тая самая репка!  - сказала она. Из-за этого овоща и наша деревня название получила. И она варила репку в чугунке в печи, кормила своих детей Гришу и Ваньку и нас, беженцев, её квартирантов  этой Репки.

Мама, с детства наделённая острым чутьём к красоте, после вкусного обеда решила осмотреть окрестности. Удивительно было видеть всё вокруг целёхонькое. Немцы почему-то не разбомбили, не разорили деревеньку. И мы пошли на экскурсию вокруг "Репок".

- Какая жалость, что нет ни бумаги, ни карандаша, так хочу рисовать эти красоты! И  в моей голове уже роились слова для описания их. Так и шли по дороге художник и журналист. Но брат мой быстро устал и, преграждая маме дорогу, ныл: - На ручки!

Младший сын хозяйки хаты Грыцко возмущался: - Было не хадзиць! А то на ручки на ручки.
Мама брала Олега на руки, мурлыкала что-то из довоенных песенок. А  украинская деревенька со съедобным названием "Репки" всё удивляла маму своею красотою. Я тоже корчилась от непонятной мне усталости и боли во всём теле, особенно в спине, но терпела, шла.

А наделённая с детства талантом художник мама моя, страдала, что нет под рукою ни бумаги, ни карандаша, чтоб зарисовать эту красоту. И я мысленно кляла немцев за то, что не могла описать словами эти события. Во мне жил журналист. Ах, эти Репки!
***
*