И уходит печаль. Найденная родня. Глава 4

Глава 4. Встречи, узнавания

          Нас с Вовой окружили незнакомые люди. Обнимали, называли свои имена, которые мы тут же мгновенно забывали. Во двор вошла новая группка гостей. Впереди шел высокий атлетического сложения мужчина. Круглое с крупными чертами лицо, короткая прическа, небольшие залысины над высоким лбом, темные глаза, подбородок с ямочкой.  Что-то знакомое мелькнуло в памяти.
           – Мать, не таращи глаза! – тихонько подтолкнул меня брат, – это же Вова, что приезжал с Гульнарой к нам в Тирасполь.
           – Тетя Валя, это  Вова! – подтвердила его слова Гуля. – А рядом Ольга, его жена,  и дочурка Анечка. Они с моей Лерочкой погодки – Анечке пять, а  Лерочке шесть лет. Вы запутаетесь  в Ольгах. Ольга племянница, Ольга сноха, Ольга – Сашина невеста, да и дома у  вас внучка  и невестка тоже Ольги, –  отвлек меня от знакомства  с Вовиной семьей звонкий смех старшей племянницы.
           Я смотрела на Вовину семью. Анечка, чем-то напомнившая мне Гулю при нашей первой встрече в далеком прошлом. Прижавшись к плечу мужа-богатыря, стояла Ольга.  Скромная красота этой миниатюрной женщины открывалась постепенно. Точеная фигурка, светлые волосы,  аккуратная стрижка. Тонкие черты лица, выписанные чарующей акварелью, большие серо-голубые внимательные глаза.   Красиво очерченные губы, чуть тронутые  улыбкой, выдавали  мягкий характер. Нежной флейтой пела ее красота: о молодости, о любви, о счастье. Она напоминала прекрасную лебедь из русских сказок. И пока мы с Вовой шли к ним навстречу, они  стояли крепко прижавшись друг к другу и внимательно присматривались к нам.
          Смех, объятия, слезы!  Во двор входили новые гости. По инвалидной коляске, в которой  сидел мальчик лет двенадцати, я поняла, что это Васечка с семьей. Рядом шла высокая белокурая женщина. Тонкое лицо мадонны,  лебединая шея, чуть надменный взгляд, - скорее от растерянности, чем от осознания своей красоты, светлые внимательные глаза.
           - Светлана, - представилась она. - Это наш Витя, это Никита, - поправляя маечку на старшем сыне, пояснила Светлана.
           – Вася, Васечка! – обняла я очередного гиганта–казака. Под два метра, косая сажень в плечах, те же, что и в детстве, чуть прищуренные от тяжелых ресниц продолговатые глаза. Неожиданно черная щетина трехдневной давности – дань современной моде – и черные волосы дополняли портрет племянника. Рядом вертелся  шестилетний Витя, стреляя во все стороны озорными глазами.
            – Валя, погляди! Это же моя копия в детстве. Я себя именно таким помню. Даже внешность его скопирована с меня.
            Володя потянулся к шалуну, крепко прижал к себе, еле сдерживая навернувшиеся слезы.
            Я смотрела на Светлану и думала: – Сколько же пришлось вынести этой молоденькой женщине. Двенадцать  лет  тому назад, сама почти ребенок,  она родила Никиту и с тех пор не знает ни минуты покоя. Постоянная боль за старшего сына, постоянный страх его потерять и понимание, что  такое может случиться в любую минуту. Никита – светленький, ухоженный,  все понимающий разбитый параличом мальчик – горькая любовь родителей. Я смотрела на Василия, его нежные прикосновения к больному сыну,  и душа моя обливалась слезами. Больно сжималось сердце при мысли – какую постоянную боль в сердце носила Юля, глядя на старшего внука.  Бедная моя сестричка. Моя победительница! Как жестоко била ее жизнь.         
          - Давайте за стол. Время позднее! – Гуля рассадила всех по местам. Открыли молдавское вино для женщин,  водку – для мужчин. Звон бокалов и рюмок, первые тосты, первые воспоминания, расспросы,  чуть позже – разговоры по интересам в маленьких группках. Я смотрела на Юлину семью. Вот они все выросли. Все имеют хорошие семьи. Из Молдавии уезжала семья из пяти человек. Сегодня их восемнадцать. Но и в этом поколении чувствуется властная рука женщины.  Во всех трех поколениях женщины всегда были главными в нашем роду. Они задавали тон взаимоотношений в семье, отношений друг к другу, к детям, внукам, племянникам. Сегодня во главе этой огромной, по сегодняшним меркам, семье стоит Гульнара – центр  рода Подолян-Кузнецовых. Она  ежеминутно готова придти на помощь каждому члену семейства, преодолеть любое препятствие ради их блага. Она, как и ее мама, Юля, непредсказуема в  гневе, но быстро отходит, и опять улыбка сияет на ее милом лице, глаза искрятся радостью, а руки заботой – тому подать, того погладить, тому что-то шепнуть или о чем-то спросить; мимоходом успевает перемолвиться с кем-то крепким словцом  по мобильному. Я успокоилась. С первых минут знакомства с вновь обретенными родными стало понятно – не воры, не пьяницы. Каждому из мужчин дорога семья, и он сделает все, чтобы обеспечить своей семье нормальную жизнь.
          Я оторвалась от своих мыслей. Во двор входил Саша – младший Юлин сын, мой младший племянник. Светленький, высокий, еще по юношески тонкий, но уже проглядывала в ширине плеч кузнецовская порода. Пока на фоне братьев он действительно выглядел мелким. Следом с мячом в руках вихрем ворвался  подросток лет двенадцати или чуть старше.  Поймав его за руку, Гульнара представила нам своего сына Антона.
        – Это будущая звезда футбола, – с гордостью сказала она.  В последний день перед нашим отъездом Антон,  чуть смущаясь, показал нам золотую медаль. Его команда в городских соревнованиях по дворовому футболу выиграла золото. Пока не олимпийское. Но не дано нам знать, как повернется судьба этого влюбленного в футбол четырнадцатилетнего подростка.
         Далеко за полночь разошлись  друзья, соседи, уехал Вася с семьей, пообещав приехать на второй день с утра, чтобы сходить на кладбище.  Хозяева и оставшиеся гости  перешли в комнату. Огромный телевизор вещал очередные новости об олимпийских  играх. Мне не терпелось услышать о Юле. Вова тихонько вздохнул и начал рассказывать:
         – Мама очень хотела увидеть вас. Все годы мы вас искали. Писали в паспортный стол Тирасполя,  обратились в «Жди меня». А она нас все торопила – ищите, ищите мою сестру. Я хочу их увидеть, хотя бы увидеть, и не страшно тогда умереть... Когда увидела  расстрелянные Бендеры  в телевизионной передаче, приняла их за Тирасполь, даже улицу «узнала», где стоял в городе ваш дом. Был инсульт, и еще, и еще. Нервы не выдержали. Она помешалась. Она гнала всех от себя, ненавидела всех, все рвалась поехать в Молдавию  и даже, когда уже не могла говорить, все давала понять знаками, чтобы отвезли ее на родное пепелище. Она умерла в октябре 2010 года на руках у Гульнары и Ольги,  чуть-чуть не дождавшись встречи с вами. Мы завтра съездим к ней на могилку. Они там все вместе: бабушка, дедушка, папа (умер в 2004 году) и мама.
          Утром мы поехали на кладбище.
          Я стояла перед Юлиной могилой и не могла поверить, что ее уже нет и никогда, никогда не будет. Еще одна потеря в моей жизни. Не смогу обнять ее  и, смешивая наши слезы, просить и получать прощение за все: за такую долгую разлуку, за бедность, которая не позволила приехать в Козьмодемьянск на ее поиски, за равнодушие паспортных столов в наших городах, которые и на мой, и на ее запросы дружно ответили,  что такие  семьи не проживают в городе. Я вспомнила фотографии, что показала мне вчера Гульнара. Я не узнала Юлю.  С фотографий на меня смотрела старая незнакомая  женщина с потухшими безжизненными глазами. Крупные и мелкие морщины, избороздившие  лицо, превратили его в мертвую маску. Когда-то высокий чистый лоб закрывала неаккуратная челка, волосы  плохо прокрашенными прядями были заправлены за уши. Растоптанные тяжелой работой руки с  искалеченными артрозом пальцами безвольно лежали на коленях.
          – Что ж ты сделала судьба с моей сестрой? За что ты так жестоко изломала ее, вымучила и убила желание жить? За что?! Юленька! Даже дети и внуки, которых ты любила больше жизни, ради которых  так тяжко работала всю жизнь не покладая рук,  не смогли остановить твой бег от постоянной все разрушающей  сердечной боли. Ты не выдержала, моя  победительница, сдалась и ушла в мир иной. 
           – Нам было очень сложно жить в Козьмодемьянске, – тихо сказал Вася, наклонившись к могиле.- Город маленький. Каждая улица, каждый район были поделены и имели своих главарей. И  не было в этих  уличных сообществах места пришлым. Много было драк и разборок, пока мы не отвоевали кусочек неба для себя. Сегодня редко кто посмеет не сказать нам "здравствуйте". Мы выросли, мы такими стали благодаря маме. Она сумела научить нас  драться за место под солнцем, работать до изнеможения, находить выход из любого, казалось бы, безнадежного положения. Мы с Вовой занялись бизнесом, Сашка, наш мелкий,  пока работает у меня. Войдет в силу и тоже займется своим делом. Это мама нам путь в бизнес показала. Одно время она была довольно  состоятельным бизнесменом в этом маленьком городке, пока не начала выпивать. Это ее сгубило.  Пьяной она становилась неуправляемой: разлука с вами, развод с последним мужем,      
          После долгого молчания он с болью добавил:
          – Она устала жить. Она сдалась.
          С тяжелым сердцем уходили мы с братом с кладбища. Плакало горькими  слезами сердце, острая жалость сжимала грудь. Я все оглядывалась на могилку; казалось, слышу голос ее, зовущий остаться, побыть еще вместе, поговорить и помолчать о прошлом. Ей так много надо нам рассказать: об одиночестве своем, о боли своей, о горе своем, о том, что усталость помутила ее рассудок, поселились  в сердце жестокость и равнодушие, но не к детям своим, а к той  бесконечной битве в пути за лучшую жизнь, которая, подобно горизонту,  так и не приблизилась к ней.

                Продолжение http://www.proza.ru/2012/11/04/1366