Она не хочет быть пластмассовой серой куклой

Раньше она не была такой. Такой беспомощной. Она беспомощна именно в том, что она так старается быть сильной.
    Рисует себе роли унисекс, потому что давно перестала чувствовать себя женщиной, а мужчиной не станет по определению.
   
    Вот она, просыпается по звонку мобильного телефона. Какая тоска в её сонном взгляде, глубокая, искренняя, настоящая. Она, пожалуй, за весь день не будет столь же настоящей, как в этот момент пробуждения. Она предпочла бы спать дальше. И не потому, что не выспалась - она выспалась. И не потому, что ей нужно идти на работу - сегодня выходной. Нет. Она просто не хочет просыпаться, потому что в своих снах она женщина, а в реальности - она пластмассовый манекен. С опостылевшим функционалом разведённой матери-одиночки, матери пятилетней дочери. Она любит дочь, но не о том речь.
   
    Она не потягивается. Она не кошка. Она не зевает сладко, не прячется под одеяло от солнечного света из окна, даже не щурится. Нет. Она открывает глаза и смотрит в потолок. Уже напряжённая. Уже ненастоящая. Она закрывает глаза. Не хочет вставать. Но дочери нужно завтракать вовремя. У неё режим дня.
    Сегодня полегче. Приедет бабушка и посидит с ребёнком, а она сможет прошвырнуться с подругой по магазинам. То, сё, шмотки, может кафе и кино.
   
    Она садится на кровати. Лицо помятое, хмурое. Никаких улыбок, никакой радости от нового дня в глазах. Одна тоска.
    Послушай, у тебя сегодня выходной. Улыбнись, прошу тебя.
   
    Она сутулится, смотрит на свои ладони, рассматривает пальцы, ногти. Затем вздыхает и ногой ищёт тапки под кроватью. Обувается, встаёт и идёт в ванную. Журчит вода. Она суёт под струю ладони, зачёрпывает воду и тихо умывается. Не фыркает, не ополаскивает лицо, нет. Она его смачивает. Суёт в ладони с водой, а потом отводит их в стороны и вода течёт меж них в широкую белоснежную раковину. Она смотрит на себя в зеркало. Ей неинтересно то, что она видит. Она не любит то, что видит. А то, что она видит отвечает ей тем же.
   
    Она чистит зубы, затем ополаскивается в душе. Она старается не трогать свою грудь, не трогать бёдра сверх меры. Меры, которая известна только ей одной. Она моется так, словно рядом стоит надзирательница.
   
    Она надевает трусы, затем бюстгальтер, а сверху халат.
    Привычным движением завязывает пояс, суёт ноги в тапки и выходит из ванной.
   
    Слегка шаркая, подходит к детской, осторожно открывает дверь. Смотрит без улыбки, что-то просчитывает, продумывает в голове. И закрывает дверь. Она не позволяет дочери спать рядом, даже, когда той очень страшно. Считает это разумным. Так говорят ей педагоги из книг. Она вообще много читает. Педагогическая литература, псевдопсихологическая макулатура от "ведущих" стократно дипломированных потомственных в стопятидесятом поколении психологов, что рекомендуют ей говорить себе, какая она клёвая и мечтать о яхтах, море и галантных мужчинах, вырезая картинки из глянцевых журналов. Раньше она читала ещё женские романы и детективы. Теперь перестала. Ей скучно читать одну и ту же книгу с разными обложками. При этом псевдопсихологические книжонки ей ещё не надоели. Странно. Там тоже разные обложки с одним и тем же содержанием - внуши себе, что ты желанна, полюби себя такой, какая ты есть - хотя на деле, такой, какой ты стала.
   
    У тебя не получится полюбить себя такой, какой ты стала. Потому что таких не любят. Ты уныла, не привлекательна, не женственна, не естественна, не мила. В тебе нет ни капли обаяния. И неважно, сколько косметики ты на себя наложишь, неважно сколько лака ты изведёшь на причёску. Ты разучилась искренне улыбаться. Улыбаться, не стесняясь своей улыбки. Ты уже готова прикрывать рот ладонью, потому что считаешь, что у тебя неровные зубы. Да, они неровные, но раньше тебе это не мешало. Раньше твоя улыбка вдохновляла. И не только тебя.
   
    Она проходит на кухню.
   
    Включи музыку. Сделай хотя бы это. Красивую, чувственную, лиричную. Включи.
   
    Нет. Она включает телевизор, пультом переключает каналы и делает выбор. Это дегенеративная передача для дегенератов. Раньше она не стала бы смотреть её ни за какие коврижки. Нынче смотрит. Причём сама выбирает это дерьмо. В зале сидят идиоты и рассказывают бредовые истории, которые вроде как случились с ними. Она знает, что это не так, но ей всё равно. Для неё это общество. Нужное ей, пока она будет готовить завтрак. С этим обществом она не чувствует себя одинокой настолько, что хочется кричать. Самообман, но её можно понять.
   
    Впрочем, кричать она тоже разучилась. Воспитывая дочь, иногда срывается на крик, тут же замолкает, извиняется и уходит плакать в соседнюю комнату. Но слёзы не льются, они выжимаются. Она разучилась плакать искренне. Ком в горле, красные глаза, головная боль. Она считает себя плохой матерью в такие минуты. Ненавидит себя. Корит, обвиняет и только. Себя-адвоката он давно уже уволила. Он ей не нужен, ей достаточно себя-прокурора.
   
    Просыпается дочь, приходит на кухню. Официальный утренний поцелуй в щёку, несколько ласковых слов.
    Она кормит дочь под бубнёжку из телевизора, а сама пьёт растворимый кофе и думает о том, что никому, кроме своего ребёнка не нужна. Ей тошно, но она улыбается дочери. Дочь не верит в эту улыбку и не отвечает взаимностью. Она ребёнок с не по годам взрослым взглядом. Она уже жалеет мать.
   
    Звонит мобильный. Она знает, что это бабушка. Потому что никто другой в это время ей не позвонит. Подруги спят, мужчины звонят по вечерам, когда начинают активно думать о сексе. Впрочем, мужчин этих она скорее терпит. Без них совсем плохо, а с ними хоть на Восьмое марта она чувствует себя немножко женщиной. Впрочем, когда букетно-конфетные заканчиваются, она рвёт отношения, говоря себе, что ей не нужны мужчины, она сама с усами.
   
    Усов у неё нет. Как и любви.
   
    Бабушка приезжает довольно скоро. Дальше стандартный набор фраз, стандартные вопросы и стандартные напутствия.
    Хлопает дверь.
    Она остаётся дома одна.
   
    Она тут же начинает скучать по дочери. Она понимает, что действительно никому, кроме неё не нужна. Даже себе.
    Подходит к белоснежному, чистому окну и отодвигает занавеску. Смотрит, как мимо рядов машин шагает её дочь под руку с бабушкой.
    Ей опять хочется плакать. И она выдавливает несколько слёз. Затем идёт сморкаться в ванную.
   
    А телевизор всё бубнит. Ему нет дела до её печалей.
   
    Она успокаивается и созванивается с подругой. Скрещенные ноги, мобильник в одной руке, локоть другой на колене, сигарета меж пальцев, струйка дыма, пепельница.
   
    Она слушает подругу. Внимательно слушает, вникает в её проблемы, что-то советует, жалеет. Договаривается о встрече. Говорит, что все мужики козлы и всем им надо только одного. Говорит, что целует подругу. Уныло предлагает не унывать. Прощается и отключается.
   
    Несколько минут бессмысленно пялится в телевизор. Затем встаёт, моет посуду. Бросает бельё в стиральную машину, включает, уходит в спальню, заправляет постель, пылесосит. Возвращается на кухню, снова пялится в ящик. Готовит ужин.
   
    Она не умеет радоваться жизни. Потому что она не понимает, чему радоваться.
   
    Уходит в спальню, достаёт из шкафа шмотки, бросает на кровать, рассматривает. Выбирает.
    Гладит.
    Красится.
   
    Она так красится, словно хочет сделать из себя другого человека. Нарисовать на своём лице другое. Ярко, пошло и безвкусно. Раньше она красилась иначе, но сейчас без косметики она считает себя уродиной и потому гримируется. Лицо при этом такое, словно она спецназовец, что наносит пальцем боевые полосы себе на скулы.
   
    Тёмной помадой красит губы. Она напоминает дешёвую проститутку, но считает, что так ей идёт больше. Она верит в то, что так она привлекательнее для мужчин. Она ставит проституток выше себя, пытаясь - неосознанно - подражать им. Ведь тех любят мужчины. Хотя бы физически.
    Конечно, о любви там и речи не идёт, но ведь со стороны можно подумать и так?
   
    Она снимает халат и с отвращением несколько секунд смотрит на себя в зеркало. Ей не нравится её целлюлит, не нравятся складки на животе, не нравятся бёдра с "жопными ушками". В эти секунды она себя ненавидит очень сильно. Она думает о том, что стоит покачать пресс, записаться в фитнес-центр. Но находит множество причин, почему сейчас не может этим заняться.
   
    Она надевает бесформенное платье, считая, что так выгоднее подчёркивает свои достоинства и скрадывает недостатки фигуры.
   
    Она напоминает ярко-раскрашенное чучело, сутулое и печальное. Но считает, что до этого выглядела хуже.
   
    А телевизор всё бубнит.
   
    Она завтракает. Частью того ужина, что приготовила полчаса назад. Затем снова пьёт растворимый кофе. Смотрит на часы.
    Звонит подруге, уточняет время и место встречи.
   
    Выключает телевизор, проходит в коридор, надевает сапоги и накидывает куртку.
    Смотрит на себя в зеркало, рассматривает прыщик на щеке. Достаёт косметику и густо замазывает его тональным кремом. Растирает, пудрит, убирает косметику в сумочку, которую закидывает на плечо.
   
    Выходит из квартиры, словно побитая собака. Весь вид её кричит о том, какая она несчастная.
    Но она гордо вскидывает голову при выходе из подъезда.
   
    Садится в свою маленькую красную машину, пристёгивается и осторожно выезжает со стоянки.
   
    Включает радио. Останавливается на юморе. Слушает придурковатые шутки. Не смеётся.
   
    Подруга - развесёлая жирная клуша с одутловатым лицом и таким же пошлым макияжем ждёт её у подъезда. Пыхтя, подруга залезает в машину. Обнимаются, целуются.
    Подруга пристёгивается и они едут в центр города.
   
    У подруги недержание речи, она вообще не умеет молчать. Рассказывает про мужа-идиота, детей-балбесов, свекровь-стерву, сплетни про общих подруг.
    Обсасывает все детали, кто с кем спал, что кому подарили, кто кем работает, у кого сколько денег, кто русский, кто не русский.
   
    Она слушает, время от времени поддакивая, иногда задаёт вопросы.
   
    Они едут в центр пожрать и купить говна в виде одежды.
    У подруги совсем нет вкуса, но она напориста, настырна и убедительна - а потому они снова купят говно.
    А жрут они потому, что она разучилась есть, как дама, а подруга этого и не умела никогда.
    И потому ещё, что есть они будут гамбургеры и прочий фаст-фуд. Изредка они лопают суши. Выглядит мерзко, особенно то, как ест подруга, но кого это волнует?
   
    И вот они сидят и жрут, поглядывая на мужчин и придурковато хихикая.
    И тут она не выдерживает.
    У неё текут слёзы.
    Она плачет.
    Действительно плачет, аж сама удивлена.
    Слёзы текут, платок уже не помогает, а подруга не понимает, что случилось. Подруге нужна конкретная причина.
    Причины она толком не понимает, но плетёт что-то о мужчинах, о том, с кем сейчас, если это можно так назвать, о том, что она устала от всего этого.
   
    Подруга сообщает ей о том, что она красавица, что она прекрасно выглядит и сегодня они устроют себе праздник - купят классные шмотки. Потом декламирует стихи, одновременно прожёвывая гамбургер:
    "Богинями мы были и остались,
    Сводя с ума безумством наших тел, -
    Пусть облизнутся те, кому мы не достались,
    Пусть сдохнут те, кто нас не захотел!" (с)
   
    Она улыбается, подруга довольна.
   
    Через несколько минут они уже смеются снова. Она тускло, подруга громко.
   
    Они выходят из кафе и идут к машине. На них неприятно смотреть. Она идёт, как тень, нервная, словно ждёт нахальных папарацци, а подруга похабно виляет бёдрами, и размашисто болтает огромными руками. На ногах у неё безвкусные туфли на высоких каблуках, а на голове пышная причёска, напоминающая мочалку. Взбитые сожённые химзавивкой волосы.
   
    В магазине они выбирают шмотки. Подруга общается с продавщицей так, словно та обязана ей своим рабочим местом. Подруга недовольна, свирепа и брезглива. Они покупают "штанцы", "кофточку", "лифак" и ещё какую-то хренотень вроде накидки.
   
    Затем распихивают всё по пакетам с рекламой магазина, бредут по торговому центру и заходят в парфюмерный.
    Она, когда-то нежная и хрупкая, женственная и мягкая, покупает себе агрессивные ванильные духи, а подруга себе цветочные, которые подходят ей также, как ёжику ковбойская шляпа.
   
    Они довольны покупками.
    Выходят из торгового центра и едут в кино смотреть романтическую комедию. Половину фильма подруга ржёт в голос, а вторую половину они обе рыдают.
    Попкорн, кола, чипсы и немножко хорошего настроения.
   
    Она отвозит подругу домой. Та обещает ближе к ночи позвонить. Они обнимаются, целуются, подруга желает ей найти "харошиво мужыка", а этого придурка, который до сих пор не догадался сделать предложение, а только лезет трахаться - бросить.
    Она обещает, что подумает.
   
    Они прощаются и она едет домой.
    По пути заезжает в универсам, покупает бутылку шампанского и всякой снеди.
   
    Дома курит и пьёт шампанское из пластикового стакана. Смотрит новости, потом игровую передачу, потом сериал по выходным.
    Проходит в коридор, забирает пакет с одеждой, относит в комнату, достаёт шмотки, рассматривает, примеряет бюстгальтер. Снимает его, надевает старый, затем огромную футболку, что осталась от бывшего мужа.
   
    Приезжают бабушка с внучкой.
   
    Напутствия, советы, рекомендации, прощание.
   
    Дочка уходит играть в свою комнату. Хмельная мать - немножко играет с ней в куклы, немножко рисует, затем включает мультик.
   
    Этот мультик сменит другой.
   
    Она включает компьютер, проверяет почту, заходит на сайт "Одноклассники", придумывает себе новый слоган, выставляет новую фотку из старых архивов. На этой фотке она в Греции, лежит на пляже и улыбается. Худее, чем сейчас, счастливее, чем сейчас.
   
    Затем заходит на сайт "В контакте", там переписывается с парой подруг и одним мужчиной, который по её мнению старый и неинтересный, но зато хоть есть.
   
    Затем снова заходит на сайт "Одноклассники", читает комментарии к новой фотографии, принимает комплименты от мужчин. Переписывается с поклонником. Тот желает встретиться в реале. Она обещает подумать.
   
    Её зовёт дочь.
    Она просит немножко подождать и идёт в детскую, где включает дочери другой мультик.
   
    Затем возвращается к компьютеру.
    Он дарит ей нарисованные цветы и говорит, что дочка на фотографии вся в маму - такая же красивая и улыбчивая. Говорит, что собирается поехать с друзьями на шашлыки и с удовольствием взял бы её с собой.
    Она вспоминает фильм "Москва слезам не верит" и думает, что он ей даже немножко нравится, хотя и не совсем в её вкусе.
    Он говорит, что если она хочет, может взять и дочь. Присылает ей открытку. Не хочет прощаться.
   
    Она говорит, что ей пора и выходит со своей страницы.
    Выключает компьютер и уходит на кухню, где курит и смотрит комедийную передачу по телевизору. Звонит подруга. Она рассказывает про мужчину с сайта "Одноклассники", про то, как он позвал её на шашлыки.
   
    Подруга задаёт много вопросов, не слушает ответы и рекомендует присмотреться к нему внимательнее. Просит дать ссылку на его страничку, чтобы убедиться, что он адекватный.
    Она обещает сделать это завтра, говорит, что пришлёт ссылку, когда приедет в офис.
    Они прощаются.
   
    Она идёт в комнату, зовёт дочь на кухню, разогревает ужин и заставляет дочь есть. Дочь отказывается доедать, упирается, хочет только пирожное.
    Она устало соглашается, а после того, как дочь доедает пирожное - уносит её в детскую спать.
    Включает ночник и аудиосказку.
   
    Затем принимает душ, выключает телевизор, ложится спать и некоторое время тихонько поскуливает в подушку.
   
    Завтра будет новый день.
   
   
   
    Женщины удивительны, когда позволяют себе женщинами быть. Но таких мало. Ещё подростками большинство словно ставят себе блоки на подсознательном уровне. Боятся быть откровенными, боятся быть симпатичными, обаятельными. Боятся, что их неправильно поймут. Боятся этой женственности. Той, которая у них от природы.
    Я наблюдал преображение, знаю о чём говорю. Не раз наблюдал.
    Причём, когда они раскрываются, они настолько индивидуальны, настолько не похожи на серую толпу, что диву даёшься. А до этого... ну женщина, как женщина. Ничего особенного. Они, в общем-то, и характеризуют себя именно так. Хотя иногда на публику могут говорить, как они от себя балдеют. Такой нелепый фальшивый гонор.
    Поставь таких пару сотен, выделишь разве что самых красивых, да и то особо не заинтересуешься.
    И дело не в молодости.
    А в том, что у некоторых из них получается женщинами быть. Причём само собой. Естественно очень.
    Их так мало...
    На сотню несколько, а может и того меньше. Остальные - серые.
    И когда такие серые женщины приходят к таким же серым женщинам и те их учат быть женщинами - мне грустно.
    Я не люблю фильм "Самая обаятельная и привлекательная".
    Они обе никакие.
    И сколько бы они не виляли бёдрами, сколько бы не красились, сколько бы не внушали себе, что они самые обаятельные и привлекательные - они не поменяются.
    Они действительно не понимают, что не в этом дело.
    Что не серые - без косметики и в мужской одежде, сонные и спящие, смеющиеся и плачущие, любые - намного женственнее, очаровательнее, обольстительнее и т.п., чем они.
    И что всё дело только в том, что они женщинами себе быть позволяют.
    Это в природе.
    Просто невероятная нежность к таким женщинам. Невероятная. За них умирать не страшно.
    А вот за большинство серых - страшно.
    А ещё из-за них хочется жить. Из-за таких вот не серых.
    Потому что каждое мгновение с ними - счастье.
   
   
   
    Но ведь те, кто посерели, они ведь не были такими когда-то. Не были.
   
   
    То, что ты считаешь меня атмосферой, не делает меня менее реальным. А то, что я ненавязчив - не говорит о том, что ты мне безразлична. У меня нет мыслей и я не объясню тебе, кто я. Не имеет смысла даже пытаться, ты максимум придумаешь мне огромные пафосные крылья за спиной и лицо какого-нибудь наиболее симпатичного тебе парня из мальчиковой группы. Твои девичьи грёзы выдают тебя с головой, даже тогда, когда ты в университете рассказываешь подруге, что мужчина должен быть чуть красивее обезьяны.
    Ты стоишь у окна, смотришь на серый пейзаж и грустишь. Ветер с градом секут лица прохожих, что не взяли зонты, но тебе в домашнем тепле это безразлично. Впрочем, иди ты сейчас по улице, ты всё равно не ощутила бы ничего, кроме тоски.
    А когда ты тоскуешь - я всегда рядом.
    Я падаю с неба, лечу мимо мороси, мимо капель дождя и проникаю сквозь окно в подушечки твоих пальцев. Тебе плохо, иначе ты убрала бы их, боясь заляпать стекло. Послушай, я рядом. Я рядом. Давай, малышка, завязывай грустить, он не стоит того.
    Ты проходишь к дивану и падаешь лицом вниз. Трясёшься от рыданий. Осколки мягкого стекла на подушке. Вы всё время теряете влагу. Когда вам жарко, когда волнуетесь, когда возбуждаетесь, когда переживаете. Выпей воды, прошу тебя. Я знаю - станет легче. Как думаешь, ты наплакалась? Смешнуля, тебе больше идёт улыбаться, я серьёзно.
    Ты поворачиваешься лицом к стене и ногтем царапаешь обои. Зачем? Его имя - просто набор звуков. Ты никогда раньше не считала этот набор мелодичным.
    Включи свет, в темноте тебе станет только тоскливее. Включи музыку, выбери что-нибудь повеселее, перестань киснуть.
    Почему ты шепчешь "Олежек" я понимаю. Я не понимаю, какой в этом смысл.
    Давай, заканчивай с этим, он не стоит ни одной твоей слезы. Все люди одиноки и одиноки всегда. Беременные - единственное исключение и когда-нибудь ты обязательно это поймёшь. Малышка, ты плачешь третий день, не спишь толком по ночам, переставай. Я ничего не имею против слёз, но это перебор. Тебе нужно переключиться, чтобы заснуть.
    Включай свет, включай музыку.
    Вот так, умничка. Хороший выбор, хоть и минор. Хочешь блюза - почему бы и нет? Этот "ЧиЖ" довольно музыкален.
    Видишь, как уютно стало, когда ты включила настольную лампу?
    Послушай музыку, порисуй и ложись спать. Сон тебе сейчас очень нужен. А дождь будет петь тебе колыбельную.
    Я прошу тебя, не становись серой.
    Не надо.
    Пойми, пожалуйста, Вселенная огромна. А ты такая одна во всей Вселенной. Нет аналогов. Ты чудо. Ты настоящее чудо и всё, что твоё искреннее, тёплое, настоящее - оно тебя только красит. Намного лучше косметики. Не бойся смеяться, не бойся плакать, не бойся грустить, не бойся радоваться. Ничего не бойся.
    И, пожалуйста, не впадай в депрессию. Он действительно не стоит того. Пройдёт совсем немного времени и ты поймёшь это. Это только сейчас так больно.
    Смешнуля, твой мир куда богаче, чем тебе кажется сейчас. Он не завоевал и толики твоего сердечка, просто ты только учишься любить.
    Пойми, все учёные Земли соберутся вместе и попробуют создать такую же как ты - не смогут. Максимум клон.
    А потом, с течением времени вы начнёте отличаться друг от друга. Да что там - с первой секунды появления клона на свет. Нельзя создать идентичный опыт.
    Ты единственная во всём мире. Нет других таких и не будет.
    Береги себя, малышка, сколько бы лет тебе не было.
    Будь счастлива, прошу тебя.