Приключения Орыси - 10

На столе стоит самый настоящий пирог, с персиками.
- Вчера-то мы так и не отпраздновали, - говорит бабця, - садись-ка, отведай пирожка, голубушка моя. Шепчет мне мое сердце, что и сегодня тебя к обеду не дождусь.
- Бабця, а вам не щекотно?
- Где щекотно?- в недоумении бабця перестала жевать пирог.
- Ну, в сердце. Если  сердце начнет шептать, то точно щекотки начнутся.
- Выдумщица, ну вся в папу. Он, мальцом, меня всегда в тупик ставил своими вопросами.
Бабушка смеется, и я хохочу.
- А где этот тупик?
- Ох!
Ха-ха-ха!



- Добрый день! Добрый день! Добрдень! Добдень!
Это я по улице, мимо соседей в конюшне скачу.
- Орыся, стой, белка! – дядя Михей хватает меня на бегу, поднимает высоко и начинает кружить. Я хохочу,  и он смеется.
- Молодец, белка, не заболела после вчерашних приключений.
- А меня Бабця Лада вылечила.
- Это, которая? Что-то я такой не знаю. Родичка приехала?
- Неа. Это та, которая в горах живет.
- Ну да?! Неужели, правда!
Дядя Михей не верит. Ну конечно, он же взрослый. А взрослые ни во что не верят, тем более в сказки.
А вот Василина верит, она сама с Бабцей Ладой встречалась.


Бегу дальше, и вдруг, у самого забора конезавода….
- «А рыжая голубка?»
Я так резко затормозила, что шлепнулась в траву.
Где же мне ее искать? Летает бедняжка по белу свету, а в свой мир попасть не может.
Я посмотрела на небо. Может, увижу ее там?
Облака беленькие, небо синенькое,  журавли летят, воробушки,  а моей голубки невидно.
- Надо срочно к  Гануське бежать, вдвоем что-нибудь придумаем!
Я снова помчалась в село.
- Орыся, куда ты?
Папочка меня увидел и кричит из-за забора.
- Некогда, папочка, у меня важное дело!


Ганусин дом напротив нашего.  Во дворе цветов видимо-невидимо. Ее мама очень любит цветами заниматься, и разводит их, разводит. С каждым годом все больше и больше. Розы, фиалки, нарциссы, тюльпаны, гладиолусы, дельфиниумы, маттиолу. Ну, прямо цветочное царство. Мы с Гануськой любим играть в ее саду в принцесс. Представляем, что мы цветочные принцессы,  или какие-нибудь волшебницы. Так интересно!


- Гань! – кричу я, забравшись на плетенку.
- Меня наказали, - вытаскивает она грустный нос из окошка.
- За что?! – не поняла я.
- Как за что! За то-о-о-о. Тебе везет, у тебя мама с папой добрые. Они тебя никогда не ругают.
- Еще как ругают! – решила я, таким образом, ее поддержать.
- Вот, к примеру…, - я задумалась, - …а, ну да, под Новый Год ругали, … а за что, не помню.
- Да-а-а, под Новый Год! А меня каждый день за что-нибудь, - плаксиво пела Гануська.
-  А у меня к тебе дело.
Но тут, неожиданно вернулась Ганусина мама, и моей несчастной подружке пришлось ретироваться.
Ладно, бегу к Андрийке.


- Наказан?! – переспрашиваю я у его папы.
- Да, и очень серьезно. Он должен, наконец, понять, что нельзя так далеко уходить от дома. Тем более, вас с Ганусей за собой потащил. Никакой ответственности. Неделю из дома не выйдет!
Вот так-так!
- Он ответственный, - пытаюсь я восстановить справедливость. Он нас спасал вчера. Если бы не Андрийко, мы бы….


- Так, Орыся, - стараясь быть строгим, сказал папа Андрийки, - ты на мою жалость не дави. Все равно неделю из дома не выйдет!
Я выпятила нижнюю губу и поморгала глазищами.
Придется самой искать рыжую голубку.
- Орыська! – слышу я шепот с другой стороны заборчика.
Подхожу.
- Это я, Андрийко, - да уж я догадалась. Подсолнухи пока что шептать не научились.
- Здорово! – присаживаюсь я на корточки, рядом с сиреневым кустом.
- Ты сможешь найти мой фонарь?
- Ну конечно, я даже помню, где ты его оставил.
- Если только дождем не смыло. Я его к камушку прислонил.
- А ты уверен, что он еще работает?
- Не знаю, но другой мне больше не купят.


- Да, серьезно тебя наказали, - я искренно сочувствовала другу.
- Да ладно, папка отходчивый, он у меня добряк. Вот, только сегодня что-то сильно разозлился.
- Он сказал, что у тебя никакой ответственности.
- Да он много чего говорил.
- Эй, Андрийко! У меня такое событие произошло. Сразу всего и не расскажешь.
- Может вечером, как-нибудь на Мавкину Поляну  отпрошусь, тогда расскажешь.
- Ладно, пойду твой фонарь искать.
Я встала и направилась к реке, а Андрийко долго еще провожал меня грустным взглядом. Представляю, как ему сейчас тоскливо, ведь он самый вольнолюбивый мальчишка на свете. Даже вольнолюбивей меня.