Приключения Орыси - 14

- Орыська, просыпайся, соня! Я из дома сбежал!
Во мне еще мелодия небесной реки звучит, смех богини Лады веселит, а этот противный Андрийко такой сон прогнал.
- Спасибо, что фонарь нашла.
Фонарь? Ах, да, я же за фонарем пошла…. Но, ведь было что-то еще, что-то чудесное, прямо волшебное.


Думала, думала я, напрягала память. … Нет, не вспомню. Какие-то смутные обрывки проносились мимо легкими, белоснежными облачками.
В одном облачке мне почудился образ Бабци Лады. И чем дальше облачко уплывало от меня, тем моложе становилось ее лицо. И, вот уже это не Бабця Лада, а самая настоящая богиня Лада из бабушкиных сказок. Богиня помахала мне прозрачной, облачной, исчезающей рукой и растворилась в голубом небе.


- Я с собой орехов взял.
Андрийко не замечал моего мечтательно-грустного состояния и рассказывал о своих планах.
- Сейчас снова в ту пещеру пойду. Надо ее как следует разглядеть.
- Иди, - безразлично сказала я, и вдруг подумала:
«А где же я нахожусь?»
Приподняла голову с мягкой душистой травки, огляделась. Да!  Как же я так заснула, что даже не помню, как я здесь оказалась. Лежу я у того самого камня,рядом с рекой, где фонарь нашла. Вот почему мне река приснилась! … Хотя нет, ничего мне пока непонятно.


- Абсолютно ничего непонятно, - вслух произнесла я, усаживаясь рядом с Андрийкой.
- Чего, «ничего»? - друг пристально посмотрел на меня, и, кажется, начал догадываться, что со мной что-то не так.
- Ты же хотела мне что-то рассказать, - вспомнил он.
- Не сейчас, - произнесла я, задумавшись, - ты не обижайся, Андрийко, но мне надо подумать.


Андрийко всегда был понятливый. Раз надо подумать, пожалуйста, думай, он приставать не будет.
- Тогда до вечера, - он уже шагал по горной тропке, своей размашистой, мальчишеской походкой, пристегивая на ходу фонарь.
Он же сломан!
- Фонарь не работает, - закричала я ему вслед. Но из-за шума воды он, кажется, ничего не расслышал. Махнул мне на прощание рукой и скрылся за мшистым валуном.


Сколько же сейчас времени? Бабушка, наверное, меня уже на обед заждалась.
Я перебежала по камушкам речку, и направила свои сандалии в село. В голове застряла какая-то упрямая мысль. Но какая - понять мне не удавалось. То ли я что-то забыла, …то ли меня кто-то забыл…
Хи-хи!
Ну, кто меня может забыть?
Папа-мама-бабушка, не в жизнь не забудут.
Друзья?
Ну, нет! Друзья никогда в жизни меня НЕ ЗАБУДУТ!
В этом я уверена на все сто!


Значит – «меня забыли» - отпадает.
Остается, что это я что-то забыла.
Но что?
Вчерашний день помню.
Разве такое приключение забудешь? Тут тебе и пещера и потоп, и … заблужд… дение,  нет, заблуживание. …ой.
Ну, ладно!
А потом мне сон приснился про колодец, Бабцю Ладу, ключ, сундук.


Сколько же всего!
Голубки, книга….
Книга?
Абракадабра.
Я вспомнила!
- Я вспомнила! – закричала я и подпрыгнула выше Василининого плетня.
Это я рядом с ее хатой уже шла. А Василина под плетнем сидела.


- Ой, божечко! – вскрикнула она, - да что ж ты так пугаешь! Ну вот, снова шишка на лбу будет.
Это она, от моего крика головой о ветку груши стукнулась. Стоит, лоб потирает, хочет на меня посердиться, но у нее ничего не получается. И мы вместе хохочем.
- Заходи в гости, пташка, у меня сегодня яблочный пирог.
Ням, ням!


У Василины в саду так здорово! Трава по пояс, из травы всякие цветочки-василечки глазками моргают. У нее все-все заросло. Ни одной дорожки выложенной, ни одной тропинки. Деревья старые-старые, корявые, ветвистые. В жару здесь так хорошо, прохладненько. Василина не любит устраивать всякие клумбы, газоны, горки там альпийские, ну и всякое такое. Она говорит, что от этого травка только страдает. Ей жалко ее выкапывать, сорняки уничтожать. Они же тоже живые. Одуванчики, ромашки, маки. У нее в саду все, что хочет, то и растет. Мне иногда кажется, что все полевые цветы из села, тайком перебрались в ее сад, и живут себе здесь и наслаждаются своей дикой свободой.


И Василина, она тоже вся какая-то дикая. Все что думает, то и говорит. Некоторые взрослые ее ненормальной считают, но очень любят. Они говорят: «Мы же понимаем, у Василины муж погиб, вот она с тех пор и изменилась умом»
А по мне, она самая умная, самая веселая, любит лошадей и рисует картины, ну вернее – пишет.


- А как это, картины писать? – спрашиваю я ее, сидя в ее заросшем саду и жуя вкуснющий яблочный пирог, - Пишут же книги. А картины рисуют.
- Бывает так, что и картина, как книга. Посмотришь ее, и словно целый рассказ прочел или даже роман.
- А книги рисовать можно? – отхлебывая чай из чашечки, не унимаюсь я.
- Думаю, что можно. Если конечно постараться, - смеется Василина.
- А сны рисовать можно? – продолжаю я приставать.
- А я вот, только сны и рисую, - немножко грустно произнесла Василина.


Потом я задумалась.
Думала, думала, думала, думала.
Съела почти полпирога, вздохнула и сказала:
- Если бы я умела рисовать как ты, я бы такой сон нарисовала, то есть написала, то есть …, - все, совсем я запуталась с этими писаньями-рисованьями.
А Василина глядит на меня и смеется.
- Что значит  - уметь рисовать как я? ты же умеешь. Бери бумагу, краски, кисти и переноси свои сны в наш мир.


Сказала так Василина и мне, вдруг показалось:
«Ну, правда! Это же так просто! Главное взять в руки инструменты и дело пойдет само собой!»
Посидели мы еще немного, помечтали, поболтали ногами в прохладе душистого сада, и я решилась рассказать ей свой сон. Точнее два сна, …или даже три. Как я голубкой летала – раз. Как Бабця Лада у колодца мне встретилась – два. И как я попала к ней в гости – три.


Выслушала меня Василина очень внимательно, и пока я рассказывала, она в мои глазищи смотрела, словно там, в моих глазах все сны, как по телевизору показывались. Вздохнула Василина, задумалась, по головке меня погладила, снова вздохнула. И вдруг говорит решительно:
- Идем!