Поцелуй вопреки

    По картине Фредерика Гудолла «Страстные объятия» (на фото)

               
    Я остановился у тебя за спиной – знал, что ты можешь быть только здесь, на нашем месте. Накинув на плечи как вызов традициям белый хиджаб, ты следила за дорогой, петляющей по дальнему склону. Ты почувствовала меня и обернулась, выразив глазами и радость, и удивление. Удивление, потому что отряд ополчения ещё не вернулся. Но ты ещё не поняла, что не вернулся и я.
    О, эти глаза. Они глубже озёр и чище небес. Только мне одному ты позволяла узнавать по ним: твои чувства, желания, мечты, твою жизнь. Вот и сейчас, молча обвив меня руками, ты распахнула мне навстречу свою искренность. Я, скрывая грусть, жадно читаю в твоих пронзительно светлых глазах, как ты истомлена ожиданием. Я вижу то бесчисленное количество молитвенных слов, которые шептали твои нежные тонкие губы, пытаясь оградить меня от крыльев чёрной беды. Вижу остатки неприкрытого беспокойства, возникшего в пору, когда по долине объявили набор в ополчение из-за событий, связанных с агрессивными притязаниями Франции.  О, жестокий девятнадцатый век. Я вижу твои ежедневные походы к этим камням, где мы впервые с тобой поцеловались. Но ты ещё не знаешь, что я уже не должен был этого видеть.
    Ты по-прежнему ни о чём меня не спрашиваешь, лишь сильнее притягиваешь в свои объятия и томно прикрываешь глаза. Ты заслуженно ждёшь от меня проявления ласки и страсти за все свои бессонные ночи. Я помню, как мы после того обжигающего поцелуя остались среди тёплых камней до рассвета. Остались, чтобы раствориться друг в друге телом, душой и помыслами. Мы робко, но страстно открывали таинственную завесу в новый яркий мир двоих. Мы бережно пили из запретной, но желанной чащи, боясь уронить даже маленькую каплю наших новых впечатлений. Нам казалось, что сама египетская ночь укрыла нас своим волшебным покрывалом благоуханий и романтических звуков.  И позже, утомлённые,  мы не позволили себе уснуть, чтобы не пропустить первый рассвет совместно обретённого мира. Мира, который, не смотря на силу нашей взаимной любви, оказался хрупким перед реальностью, рождённой человеческими предрассудками и завистью. Я помню, как на следующий день женщины посёлка плевали тебе вслед и бросали грязные оскорбления, а мужчины провожали презрительными и похотливыми взглядами. Помню посланные мне в спину проклятия моего отца, когда я шёл к тебе, чтобы навсегда позвать тебя в мою жизнь. Я помню, как мы долгое время были вынуждены спать под открытым небом, пока я строил нам жилище. Неумело, наспех, но упрямо и настойчиво. Но жестоки не люди, а социальные и религиозные рамки. Поэтому вскоре к месту будущего дома стали приходить жители посёлка. Одни несли добротные крепкие кирпичи из ила, другие подтаскивали охапки сухого тростника и папируса, третьи молча вставали рядом и исправляли мою работу. Когда дом был готов, мы с тобой поняли, что люди приняли нас и наше право любить. Я помню все ясные и редкие пасмурные дни нашей семейной жизни. Но ты даже не догадываешься, что я уже лишён права это помнить.
    Я склоняю голову и осторожно целую тебя в уголок губ, как ты любишь. Губ, с которых тут же срывается лёгкий стон. Я чувствую, как твои пальцы сжимаются в экстазе за моим плечом, скользя по моей коже сквозь грубую ткань габалеи. Придерживая тебя рукой за стан, я приникаю к твоим тёплым и нежным губам, словно к мякоти экзотического фрукта. Только вряд ли на свете существует такой фрукт, который можно сравнить с божественной чувственностью самозабвенно и страстно откликающихся губ.  Я бережно храню в памяти каждую близость с тобой. Мы словно заново проживали в такие моменты очередную маленькую, – но огромную впечатлениями, – жизнь. Мы словно два неудержимых цунами поднимались над будничной гладью житейского моря, и сами же с беззаветной осознанностью тонули в этих экстатических волнах. Каждый из нас отдавал другому всего себя, и мы парили на крыльях удвоенного услаждения. Потом мы долго лежали обнявшись, растворенные друг в друге, словно одно целое. Не менее бережно я храню и те мгновения, когда мы чем-нибудь совместно занимались: перебирали и трепали хлопок, отправлялись пополнить запасы тростника, или просто тихими вечерами, весело переговариваясь, ели во дворе кушар, запивая сладким турецким кофе. И любые возникающие проблемы казались нам временным недоразумением, потому что мы вместе, потому что мы есть друг у друга. И ты всё ещё не догадываешься, что меня больше нет.
    Ты слегка откинула голову, со счастливой улыбкой восстанавливая дыхание. Твои руки ещё продолжают крепко держать меня, а в глазах твоих уже возник, пока немой, вопрос: как же мне удалось так удачно прибыть раньше отряда. Я внутренне собрался, чтоб не выдать ответ раньше времени. Необученные ополченцы практически в боевых действиях не участвовали. Да, и сами  боевые действия были, не более чем, спонтанными уличными стычками. Но, либо судьба слепа в своём выборе, либо люди слепы, не правильно толкуя её выбор. Один только случай. Обидно нелепый, но бесповоротный. Один только миг, когда всё, что любил в этой жизни, становится ещё дороже. Ответ, которого ты ждала, вернее, которого ты ни за что на свете не захотела бы ждать, – это непомерно тяжёлая ноша. Ноша, которую не каждый отважится взять на себя, чтобы принести её тому, кто никогда не бывает готов получить её. Видимо, моя любовь к тебе совершила чудо, и неподвластные разуму силы неведомого и невидимого иного мира позволили мне сейчас стоять перед тобой. Позволили, но уже требуют возвращения.
    Твои губы ещё раскрыты, словно и не прекращали поцелуя, а руки уже ослабили объятия. Я осторожно снял их со своих плеч и накрыл твои подрагивающие ладони своими. Твои глаза. Я вижу, как они становятся больше. Это из-за наплывших на них слёз. Ты всё поняла. А может быть, и знала всё это время, что я стоял с тобой рядом. Знала и благодарно приняла этот момент. Ты высвободила свои ладони и медленно отвернулась. Отвернулась: и чтобы я не видел твоих слёз, и чтобы самой не смотреть, как я исчезну. Уже навсегда.


Рецензии
Ой, ой! Встреча с призраком, и любовь к призраку. Мистика, однако. Но такая красивая, такая страстно-чувственная, что поневоле веришь: всё так и было. А пути человеческие неисповедимы. Мир хранит столько тайн, столько необъяснимых чудес происходит на свете, что, пожалуй, всему есть место под небом. Очень понравилось.

Кира Стафеева   11.01.2016 23:10     Заявить о нарушении
Когда уже ничего не остаётся, то случается невозможное.
Спасибо, Кира!

Николай Григорьевич Малахов   11.01.2016 23:28   Заявить о нарушении
Возможно, героине намечталось. Она создала в воображении свой мир. И он(возлюбленный) к ней в этот мир пришел.

Кира Стафеева   11.01.2016 23:30   Заявить о нарушении
На это произведение написано 47 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.