Где вы сохнете белье?

 Во дворе, вернее, через весь двор были натянуты веревки.
- Каждый сохнет белье на свой веровка! – постановила мадам Берсон.
Соседки не возражали. Свое – не чужое. Оно всегда приятно. Иногда, если своей веревки не хватало, вешали на соседскую, предварительно испросив разрешение.
Тетя Маруся затеяла большую стирку. Ну, раз в месяц можно же. Не постирушку, а именно стирку. С вываркой, щелоком и мелкими стружками вонючего стирочного мыла за девятнадцать копеек.
Ясное дело, своей веревки не хватило. И она заняла часть веревки мадам Берсон, ошибочно полагая, что сохнет белье на веревке тети Ани. А та пусть попробует пикнуть.
Мадам Берсон обнаружила диверсию, грабеж среди бела дня и возможность поскандалить случайно.
Просто соседи по лестнице устроили ей «мало места», так как мадам сильно не любила выносить мусорное ведро. Речь шла о суде (Межбижер), надеть ведро на голову (дядя Петя) и прочих приятных вещах. Короче, испортили мадам настроение. И вот с этим испорченным настроением она пошла выносить это проклятое ведро и увидела, что ее веревка (веровка!) осквернена. Не знаю почему, но мадам решила, что это дело рук тети Ани. Ну, та у нее поплатится!
- Кито? – заревела мадам, встав посреди двора. – Убью!
- Маруся! – радостно доложил ей Межбижер, который всегда и за всеми подглядывал. Это был облом. Мадам спохватилась, но поздно.
- Кыш! – велела Межбижеру она.
Межбижер отсеменил в сторону и притаился. Такое зрелище пропустить просто невозможно.
На ристалище вышла тетя Маруся с мокрыми руками, держащими таз и закатанными рукавами.
- Ну? – спросила Маруся.
- Зачем трогала моя веровка? – мадам явно хотела отложить партию.
- Где?
- Что где?
- Где написано, что она твоя?
- Все знают!
- А я – нет! – ответила Маруся и повернулась.
- Шоб ты сдохла три раза! – пожелала ей мадам Берсон.
Это меняло дело.
Маруся повернулась к противнице и пожелала ей, наоборот, долгих-долгих лет жизни, но с трахомой, сифилисом, холерой и аппендицитом. Были еще болячки, но они известны только тете Марусе и Медицинской энциклопедии.
Ошарашенная таким редким обилием неприятных возможностей, мадам временно онемела.
Решив, что соперница добита, Маруся бросила:
- Куска веревки ей жалко!
- Я дарю тебе весь веровка, если ты на ней повесишься! – проявила щедрость мадам Берсон.
- Она тебе самой пригодится!
- Таки нет!
- А чем тебя будут вязать санитары из Свердловки?
Дискуссия бы продолжалась дальше, но во двор вышла жена участкового Гениталенко Дуся с тазом, полным стиранного белья. Не обращая внимания на сражающиеся стороны, она стала вешать белье на веревку, временно оккупированную тетей Марусей.
- Эй! – взвыли практически одновременно бывшие конкурентки, - Что ты делаешь, лахудра?
- Сохну белье! – сообщила чистую правду Дуся Гениталенко.
- На чужой веревке! – выли дальше дуэтом тетя Маруся и мадам Берсон.
- На ней не написано! – ответствовала Дуся.
- У тибе на морда сичас будет что-то написана! – ринулась к ней мадам Берсон.
- Ваня! – заорала Дуся. – Ратуй!
Из квартиры на первом этаже выскочил участковый, на ходу расстегивая кобуру.
Мадам Берсон точно знала, что там ничего нет, но на всякий случай попятилась.
- Шоб тихо мне! – пригрозил Гениталенко и удалился.
Дуся победоносно хотела продолжить развешивание своих шмоток, но… Места-то не было! Пока суть да дело, Маруся не зевала!