Его Царского Величества Сберегатель

Иллюстрация: Портрет Тихона Тикитича Стрешнева.


В современной России мало найдётся людей, кто ничего не знал бы о Петре Великом, но ещё меньше найдётся тех, кто что-нибудь знал бы о его преданных сподвижниках, кроме тех, кого своенравное счастье вывело на сцену важнейших того времени происшествий и до наших дней по политическим и идеологическим мотивам со славой удержало.

Среди тех сподвижников царя, для упоминания о которых не нашлось места в школьной программе по Истории России, является Стрешнев Тихон Никитич (1644-1719).

Сын боярина Никиты Константиновича, дальний родственник царя Алексея Михайловича и «свой человек» в придворном царском обиходе, Стрешнев воспитывался в старинном укладе московской жизни и за свою преданность в 1668 году из стряпчих был произведён в стольники.

Вскоре после рождения Петра Алексеевича, он был приставлен дядькой к царевичу, заведовал покупкой и починкой игрушек, заказывал одежду и распоряжался, в какие дни и что именно из одежды подавать в царские хоромы. При венчании на царство Иоанна и Петра Алексеевичей в 1682 году Стрешнев вёл царевича Петра под руки, а на другой день был пожалован в окольничие. В силу близости к Петру, с детства привязанного к нему, Тихон Никитич считал своим долгом исполнять все веления царя, принимал живое участие в его домашней жизни, в ученье и забавах. При этом, приходясь Петру дальним родственником, он был скромен и держался в стороне от политической деятельности. Тем не менее, влияние его на ход российской истории было очень велико. По его совету и прямому участию был осуществлён выбор в царские невесты Евдокии Фёдоровны Лопухиной. За это царь упрекал его и долгое время не мог простить, что, впрочем, не могло поколебать к нему безграничное с детства доверие Петра и веру в его преданность и готовность неустанно служить ему и Отечеству. Пётр часто поручал Тихону Никитичу дела различной степени конфиденциальности и важности.

В 1686 году Стрешнев был пожалован в бояре, а с 1690 года, уверенный в его беспри-страстии, Пётр поручил ему заведование Разрядным приказом, существовавшим до учреждения Правительствующего Сената и ведавшим определением по указам царя дворян, до стольников, на службу и осуществлением суда над ними. Новая должность ставила Стрешнева во главе всего военного управления Московского государства того времени. И, хотя, нет сведений об участии Тихона Никитича в действительных сражениях, это не мешало ему вникать в военные распорядки и здраво судить о ведении дел.

Горимый мечтой о создании российского флота Пётр, как известно, привлёк к кораблестроению всех именитых и состоятельных людей и разделил их на «кумпанства». Поддерживая инициативу Петра и подавая пример остальным, Стрешнев одним из первых создаёт личное «Кумпанство боярина Т.Н. Стрешнева». На средства Стрешнева датскими мастерами С. Петерсоном и Я. Эдреком был построен 26-ти пушечный корабль с названием «Три рюмки» («Дри рюмор») и девизом «Держите во всех делах меру».

Баркалона (баркалон - от итал. barca longo или длинная барка – прим. Автора) «Три рюмки» была заложена в 1697 году на Воронежской верфи и спущена в мае 1699 года, после чего вошла в состав Азовского флота.

Характеристики корабля: размеры - 34,7x7,3x2,6 м; вооружение – 26 - 36 (2–, 4– и 6-фунтовых) орудий и дробовиков; экипаж - 135 человек.

Парусно-гребные корабли, строящиеся для Азовского флота, хотя первоначально и назывались баркалонами, но не соответствовали этому типу кораблей. Они имели две-три мачты, прямые и косой паруса, 26–36 орудий и более походили на корабли 5 ранга по классификации, принятой в европейских флотах в конце XVII века. Вскоре после постройки «кумпанейских» судов название «баркалон» было заменено на «корабль».

Тихон Никитич Стрешнев пользовался особенной доверенностью Петра I и был одним из первых лиц в государстве. Даже в официальных документах его зачастую именовали просто «Тихон Никитич», поскольку всем было известно, о ком шла речь. В отсутствие государя к нему присылали приветствия иностранные послы, а секретарь австрийского посольства Иоганн Корб даже именовал Стрешнева громким титулом «Его Царского Величества Сберегателя». «Присвоенный» Корбом Стрешневу титул - лучшее свидетельство его преданности царю.

В числе провожавших Петра, покидавшего 10 марта 1697 года Москву, отправляясь в составе Великого посольства в заграничное путешествие, ближайших соратников, был боярин Т.Н. Стрешнев.

По указу монарха он становится одним из пяти лиц, на которых на время заграничной поездки Петра возлагалось управление государством. Ему, вместе с «князем-кесарем» Фёдором Юрьевичем Ромодановским (ок. 1640 – 1717), на верность которых Пётр совершенно полагался, были назначены помощники: Лев Кириллович Нарышкин (дядя Петра I), князь Борис Алексеевич Голицын и князь Пётр Иванович Прозоровский. Любопытным является тот факт, что все, без исключения, названные выше доверенные лица государя или были выходцами из Калужской земли, или получили в царствование Петра I здесь, как П.И. Прозоровский, большие земельные владения. Стрешнев и Ромодановский объявляли свои решения именем государя, и власть их настолько была велика, что Василий Осипович Ключевский, в своё время, остроумно заметил по этому поводу: «Старая законодательная формула «государь указал и бояре приговорили» могла бы теперь замениться другой: «Тихон Стрешнев или князь Ромодановский указал, и бояре смолчали».

Во время заграничного путешествия Петра, проявляя заботу об обеспечении корабельных верфей, армии и флота качественным продовольствием, Стрешнев просил его прислать из Амстердама хоть одного мельничного мастера для постройки мельниц на Яузе и на Воронеже.

Находясь в 1698 году в Лондоне, царь писал Л.К. Нарышкину, Стрешневу и духовнику своей жены, царицы Евдокии Фёдоровны, чтобы они склонили её к добровольному пострижению. Однако, не смотря на активное участие Т.Н. Стрешнева в заточении царицы в монастыре, Евдокия сохранила к нему добрые чувства и надеялась на его заступничество перед Петром. Это следует из письма к нему от невольной инокини, написанном в 1703 году: «Тихон Никитич, здравствуй на множество лет! Пожалуй умилосердися надо мною бедною, попроси у Государя милости: долго ли мне так жить, что его, Государя, ни слышу, ни вижу, ни сына своего. Уж моему бедству пятой год, а от него, Государя, милости нет. Пожалуй, Тихон Никитич, побей челом, чтобы мне про его, Государево, здоровье слышать. Пожалуй и о сродниках моих попроси, чтобы мне c ними видеться. Яви ко мне бедной милость свою, побей челом ему, Государю, чтобы мне пожаловать жить; а я на милость твою надеюся, учини милостиво. А мне нечем тебе воздать: так тебе Бог заплатит за твою милость; а мае, опришень милости твоея, некому толкать. Пожалуй, милостию заступи!»

Секретарь немецкого посольства Корб, бывший в Москве в 1698 - 1699 гоодах так отзывался о Стрешневе: «Стрешнев служит образцом ненарушимой верности, и слава его в этом отношении столь велика, что часто при публичных пиршествах, во время торжественных заздравных чаш, под именем Стрешнева разумеют всех верных царю: именем Тихона Никитича ознаменовывается память вернейших министров».

Надо полагать, что внешнее могущество давно не радовало Тихона Никитича. Читая свидетельства современников о боярине Стрешневе, поражаешься, с одной стороны, ве-личиной и одарённостью этой натуры, с другой, - болезненной раздвоенностью его харак-тера, существованием в одном человеке двух людей, живущих в постоянном противоречии. Тихон Никитич был по-русски благочестив и никогда не изменял своему старинному московскому жизненному укладу, внешним проявлением которого служила, оставленная ему Петром, в знак уважения к своему воспитателю и за его «испытанную преданность», в неприкосновенности «боярская» борода. Даже, когда ношение бороды было обложено пошлиной, боярин Стрешнев пользовался этим правом «беспошлинно». Кстати сказать, кроме Тихона Никитича, аналогичным правом на ношение бороды были пожалованы только патриарх, святостью своего сана и князь Михаил Алегукович Черкасский, уважением к его преклонным летам.

Из воспоминания современника пожара Москвы 1698 года следует, что святыни из Успенского собора Кремля несли «пешком Архиерей, и Архимандриты и священники, а посох Петра Митрополита нес Тихон Стрешнев в Никитский монастырь». Это описание свидетельствует только о большом доверии к Тихону Никитичу духовенства, так как мало кто из мирян мог удостоиться чести прикоснуться к этой великой православной святыне. Такое право не давало ни высокое положение, ни иные государственные заслуги.

Роль боярина Стрешнева в делах церковных была велика и нашла своё отражение даже в памятниках законодательства. После смерти Святейшего Патриарха Адриана, Стрешнев пытался подвигнуть Петра на скорейшее избрание Первосвятителя, но эти попытки оказались безуспешны. Тем не менее, Тихон Никитич был посредником между Петром I и Местоблюстителем Патриаршего престола митрополитом Стефаном Яворским, с представителями высшего духовенства. Кроме этого боярин Стрешнев был известен в Православном мире и за пределами Русской Церкви. В 1700 году Иерусалимский Патриарх Досифей обсуждал с русским посольством вопрос о помощи России в деле воз-вращения православным Гроба Господня. Святейший Досифей передал послам грамоты, адресованные Патриарху Адриану, царю Петру и некоторым видным сановникам Московского государя, в том числе, и Стрешневу, которые могли повлиять на положительное решение этого вопроса.

После проводов царя в заграничное путешествие боярин Стрешнев находился в гнетущем душевном состоянии. В минуту расставания, впервые за несколько дней прощальных пиров, неумолкающих речей и похмелья, вдруг возникла тишина - молитвенная, покрывшая русскую землю тишина Великого поста. Задумчиво глядел Тихон Никитич вслед царю… События последних лет в краткий миг прощания с царём отчётливо встали перед его мысленным взором. Сердце исполнялось покаяния, а покаяние искало и внешней формы выражения, лучшей из которых благочестивому русскому человеку XVII столетия виделось основание монастыря. Под кров обители, созданной собственным усердием и трудами, можно было на склоне лет - Тихон Никитич стоял на пороге своего 50-летия - совсем удалиться от мира.

Подобный исход виделся не одному боярину Стрешневу. Мысль о создании монастыря зрела у Тихона Никитича не один год. Жизнь русского человека была неразрывно связана с Церковью. Под Её Покров прибегал он в горести и радости, и по русским храмам можно легко прочитать всю историю нашего Отечества. О самом существовании многих людей мы знаем только благодаря воздвигнутым ими храмам. Русь исполнена храмов и обителей, воздвигнутых по обету, в благодарность Богу, в утешение в постигшей скорби или в надежде отмолить душу заблудшего ближнего.

Подобным образом мыслили и Стрешневы. Пережив правление Софьи, утвердившись на высших государственных степенях, Никита Константинович и Тихон Никитич Стрешневы желали выразить свою благодарность Богу. В течение всей своей жизни они не забывали и обогатили значительными вкладами небольшую родовую обитель - родовой монастырь Стрешневых в небольшом городке Мещовске (в нынешней Калужской области). Но они делали в монастырь не только денежные вклады, Никита Константинович и Тихон Никитич Стрешневы жертвовали в обитель колокола, ризы, церковную утварь, богослужебные книги. О значительности их пожертвований свидетельствует тот факт, что в монастырском Синодике среди частных родов, которые «святую обитель во всем снабдевают и потребная подавают», род боярина Н.К. Стрешнева упоминается третьим.

С 1701 года Стрешнев начал управлять Приказом военных дел: выдача жалованья, набор, формирование и отправление рекрутов, денег, лошадей, оружия, амуниции, разных припасов в полки, а так же главный надзор за пленными — были под его контролем. По этому, с самого начала русско-шведской войны на его долю, как главы Разрядного приказа, выпали самые большие заботы и хлопоты по управлению, укреплению, комплектованию и обеспечению армии. 19 апреля 1703 года Пётр писал к Т.Н. Стрешневу о высылке трёх тысяч и более солдат к прежде отправленным, по причине убыли в людях, прибавляя: «того для не добро голову чесать, когда зубы выломаны из гребня». О всех своих «викториях» царь немедленно сообщал Стрешневу и получал от него поздравления. Вот как заканчивает Стрешнев одно из поздравительных писем: «А у Преображенскова князя   (т. е. кн. Ю.Ф. Ромодановского) были мы вчерашнего дня, и стрельбы было пушечной и из мелкова ружья довольно, такжа питием и естьвою были издаволены..., так что иные и спали там».

Основной административной единицей допетровской Руси был уезд. Уезды сильно отличались друг от друга по своей территории и численности населения, и могли включать в себя как целую территорию бывших княжеств, так и их отдельные, небольшие части. 29 декабря 1708 года Пётр I издал Указ, по которому вся Россия была разделена на 8 губерний. Так впервые была создана весьма обширная Московская губерния. Наряду с собственно подмосковными землями губерния включала территории современных Владимирской, Ивановской Рязанской, Тульской, почти всей Ярославской, частично Калужской и Костромской областей, всего около 50 уездов. По сути, Московская губерния Петровских реформ являлась аналогом Центрального Федерального округа современной России.

Первым московским губернатором (или по современным меркам главой ЦФО РФ – прим. Автора) 3 февраля 1709 года был назначен боярин Тихон Никитич Стрешнев. Назначение на такую ответственную должность именно этого человека не было случайным, так как он был доверенным лицом царя Петра I. Создание института губернаторов было связано с разделением России на губернии. Указов о назначениях первых генерал-губернаторов, к сожалению, не обнаружено; их фамилии устанавливаются по переписке царя, относящейся к началу 1709 г. Так, в письме от 18 февраля говорится: «Губернии ныне определили мы и, подписав городам росписи своею рукою, к губернаторам разослали...» Т.Н. Стрешневу такая «роспись» была отправлена 3 февраля 1709 года. На организацию губернских учреждений был отпущен один год. Во исполнение строжайшего предписания Т.Н. Стрешнев в спешном порядке создавал новый аппарат управления губернией: канцелярию и её подразделения.

Став генерал-губернатором Московской губернии, в которой находилось царское ме-стопребывание в главном городе Москве, Стрешнев одновременно являлся военным пре-зидентом, главным конюшим, дворецким, Landmarschall и заведующим всем, что относится к продовольствию, кушаньям и напиткам для царя, наследника, всего придворного чина и придворных служителей. Он был всецело на стороне государя, лояльно расположен к католикам и всегда проживал в Москве, но, надо полагать, правил Москвой без особых достижений.

Согласно указу об учреждении Сената от 22 февраля 1711 года Т.Н. Стрешнев был назначен одним из первых в число членов Государственного Сената, с чином тайного советника, а управление Московской губернией было поручено В.С. Ершову.

В 1715 году на потешной свадьбе Н.М. Зотова Стрешнев был одет католическим архиепископом и, вместе с Салтыковым и Батуриным, находясь в оркестре, играл на большом роге.

В 1718 году Т.Н. Стрешнев участвовал в суде над царевичем Алексеем Петровичем и в числе других подписал ему смертный приговор. Следственное дело царевича Алексея Петровича сохранило показание наследника престола, что он «надеялся на людей, которые старину любят так, как Тихон Никитич (Стрешнев); я познавал из их разговоров, когда с ними говаривал, и они старину хваливали...». Подобное признание могло стоить головы любому, но преданность Тихона Никитича государю была общеизвестна. В силу этого он мог позволить себе некоторую «свободу убеждений» и то, что он, по показанию царевича Алексея, «старину хваливал», не имело для него никаких последствий.

Скончался Т.И. Стрешнев 15 января 1719 года в С.-Петербурге.

Пётр Великий, ценя заслуги и добродетели Тихона Никитича, не только почтил своим присутствием его погребение, но и шествовал в трауре за гробом до самого Невского монастыря. Любивший его Пётр часто называл «отцом», причём не только во время разговора, но и в письмах.

Так ли просто царь называл Т.И. Стрешнева «отцом» или у Пётра I были для этого ос-нования?...

В «Записках князя Петра Долгорукова», изданных на русском языке впервые за 150 лет, говорится, что «…Боярин Тихон Никитич Стрешнев был одним из любовников царицы Натальи Нарышкиной и отцом Петра I. Во время суда над стрельцами они, не стесняясь, говорили об этом и добавляли: «Посмотрите на детей царя Алексея от первого брака; все они золотушные, все покрыты прыщами, даже царевна Софья, самая здоровая из всех; тогда как оба дитяти царицы Нарышкиной, Пётр и Наталья, - сильные, крепкие, пышут здоровьем».

Далее в «Записках…» описывался случай: «Однажды при дворе, после изрядно обильной трапезы, Пётр I, указав на графа Ивана Мусина-Пушкина, воскликнул: «Этот хоть знает, что он сын моего отца, а я вот не знаю точно, чей я сын!» - и, встав из-за стола, направился к сидевшему там же Стрешневу. «Тихон Никитыч, скажи мне правду: ты мой отец?» - Испуганный Стрешнев молчал. Пётр I, сильно пьяный, схватил его за ворот, встряхнул и закричал: «Отвечай или я задушу тебя!» - «Государь, не знаю по правде, что и сказать тебе: я ведь не один был!...» - Пётр, закрыв лицо руками, выбежал из комнаты... Этот Тихон Никитич был умным, энергичным и жестоким человеком».

Вероятно, эти слухи о Стрешневе Т.Н., как об истинном отце братца Петруши, распускала мятежная царевна Софья. Вокруг молодой царицы Натальи Кирилловны Нарышкиной, активно ломающей традиции и заметно оживившей придворную жизнь, с самого её появления в роли царицы ходили самые невероятные слухи. Шептались, будто первым её ребенком была дочь, а из династических соображений младенца подменили, и в царскуюде люльку подложили немчонка. Ещё более нелепой, хотя и стойкой, была сплетня об отцовстве патриарха Никона…

На сколько эти легенды, слухи и сплетни соответствуют действительности – мы уже никогда не узнаем…




Игорь Горолевич,
директор НП «Калужский областной исследовательский и
культурно-просветительский центр «ГАРАЛЬ»,
Член-корреспондент Петровской академии наук и искусств (СПб).