Авантаж 8, полный

Какой бы мощнейшей компенсацией мрачных открытий ни было свежее, полное небесных интонаций, содружество с Катей, все последующие дни неизбежно превратились для меня в ипохондрический застой, в котором я героически сражался за адекват. Лу выставлял сотни схем оптимизации и сортировал их незамедлительно, здесь же,  в момент нашего общения. За неделю он отформатировал меня и теперь удовлетворенно поглядывал, выдавая варианты приветливых улыбок аватара.   

- Ты уже три дня под разными предлогами отказываешься от встреч с Катей, – сообщил Лу.
- Плохо выгляжу, - буркнул я, ощупывая лицо и оттягивая жир на животе.
- Это не имеет никакого значения. Ей почти плевать на то, как ты выглядишь, Фил. Ты привлекаешь ее не внешностью. Она влюблена в твой богатый внутренний мир. Но экстерьером тебе, несомненно, придется позаниматься. Иди.
- Хорошо. Я только схожу в душ.
- Поторопись.

Номер молодой богини не отвечал, и это означало только одно: нужно ехать к ней безотлагательно. Едва только руки легли на руль, я повеселел. К дому Кати подъехал уже распираемый позитивом. В сущности, такое состояние можно назвать счастьем.

- Как я по тебе соскучилась! Куда ты пропал? – в темноте прихожей ее голос звучал нежно. Она быстро удалилась на кухню, а потом в ванную. Я принялся расхаживать по гостиной и смотреть картины. Справа от выхода на балкон к стене была прикреплена незаурядная акварель. Совершенно очевидно, что в ней был изображен секс, но не между людьми. Это были похожие на людей существа. Превосходные, мощные тела чувственно переплетались, и в акварельной технике это выглядело авантажно. Вошла Катя, и я сначала указал рукой на произведение, а уж потом открыл рот, чтобы озвучить свой вопрос. Но Катя опередила меня.

- Это моя работа! Я занимаюсь живописью. Вообще-то, я обожаю Поллока, и иногда играю в него. Но эта акварель – дань традиции.
- А это одна из попыток подражать Поллоку? – показал я на картину, которая висела  на противоположной стене.
- Нет. Это и есть Поллок.
- Откуда?!
- Отец подарил на восемнадцатилетие. Это очень редкий Поллок.
- Какой прекрасный подарок! – воскликнул я, поглаживая текстуру полотна гениальной руки.
- Папа очень рано понял, что мама не любит его. Он понимал, что я когда-нибудь уйду вместе с ней. Его подарки пронизаны болью. Это очень сложное чувство, наверное…

Я не хотел вдаваться в подробности. Праздничное настроение все больше утверждалось внутри. Мы сели в кресла друг напротив друга. Катя закинула ногу на подлокотник. И вновь, в этом, я увидел Стэл.

- Что? – спросила девушка, поймав мой взгляд на ее ноге.
- Не обращай внимания! Дежавю в связи с твоей похожестью на мать. Не более, - сказал я и кашлянул. Этот кашель показался мне старческим. Я покраснел. Катя улыбнулась.
- Ты любишь ее, - тихо сказала она.
- Да.
- А что такое  - я?
- Ты молодая богиня, капризы которой я теперь буду выполнять.
- А-ха-ха-ха! Какие капризы! Хотя… Есть. Правда пока только один.
- И что же это за каприз?

Катя поднялась и продефилировала ко мне на колени.

- Я чувствую себя такой толстой! – произнесла она.
- Ты совсем не смотришься толстой! Всего лишь, пара лишних килограммов, которые и делают твое основное очарование. Плотные ножки не повод для расстройства.
- Я хочу, чтобы все было каменным. Чтобы мышцы в своей иерархии создавали красивейшие рельефы.
- Подарю тебе гантели и эспандер.
- Ну, и чем займемся?
- Лучше нам отправиться в какое-нибудь романтическое путешествие.
- Куда?
- Вылетим куда-нибудь далеко-далеко, а там начнем планировать.
- Так просто? А как же дела? Работа? Тебе не кажется это банальным: двое линяют на курорт в разгаре рабочей недели.
- Да плевать мы хотели. Ты уволена.
- Я хочу трудиться!
- Будешь трудиться. Ты будешь работать в одном из моих отделов рядовым дизайнером. Нищенская зарплата, много работы. Постоянная борьба за выживание. Как раз все то, что ты так любишь.
- Здорово. Такой план меня устраивает.
- Собирайся. А какой был каприз?

Катя улыбнулась, потянула меня за шею и поцеловала в губы. Сухо. С легким веселым взглядом. Она будто говорила: «Ты мое самое любимое нечто. Я тебя никому не отдам!» Хотя, может быть, я ошибался.


***

В нашей с Катей жизни наступил период бытовых врезок. Еще вчера совсем чужие люди, которые могли умничать за бокалом вина, сегодня мы были погружены в тесный мир самолетов, отелей и дурацких событий самого разного свойства. Я так давно не ухаживал за молодыми девушками, что когда шляпил, социум искренне бросался помогать мне. Если Катя что-то роняла, то шедший мимо человек, поднимал вещь, но протягивал ее мне. Этим мир проявлял ко мне снисхождение и уважение. Мол, ваша девушка уронила, мы тут вот подняли, вам отдали (вдруг вы Отелло…), а вы теперь ей сами уж как-нибудь передайте. Я, конечно, ржал над всем этим. Катя сначала потихоньку смеялась, а потом во весь голос, доставшийся от матери, ржала вместе со мной.

В самолете Катя спала у меня на коленях. Через каждые двадцать минут она вздрагивала, просыпалась и спрашивала: «Тебе не тяжело?» Я смотрел фильм в наушниках и разбирал вопрос по губам. Кивал то утвердительно, то отрицательно. Катя понимала, что ответ в сущности какой-то средний, но ей так хотелось спать, что она переступала через этикет и снова давила на массу.
Тем, что спала у меня на руках, Катя делал мне огромное одолжение. Она одаривала меня своей близостью. Я хорошо понимал, что должен гордиться, радоваться, не смыкать глаз, охраняя ее сон, делать что-то еще… Но, досмотрев фильм, я сам свалился на нее, и мы ворочались, как щенки, и так же мило засыпали. Когда у меня затекало что-нибудь в двигательном аппарате, я встряхивал нашу конструкцию. Катя, не открывая глаз, замирала в тактичной позе в ожидании перемен, и вновь падала на подготовленный участок моего тела. Такое единение очень важно для мужчины и женщины, которые хотят, чтобы у них все было хорошо.

Тело человека, который спит, килограммов на тридцать тяжелее тела человека бодрствующего. Положите на себя вашу жену. Начните выбираться из-под нее, когда она бодрствует. Одна секунда. Дождитесь, пока заснет. Начните высвобождаться так, чтобы не потревожить. Дудки. Придется будить.


***

Катя явилась апофеозом моих поисков здоровой самки и любимой женщины, с которой бы я вновь почувствовал, как кровь бежит по жилам. Я снова делал глупости, не задумываясь о последствиях. Лу, который не оставлял меня ни на час, присылал одобрительные резюме по поводу моих последних событий. Он составлял для нас отпускные плейлисты и будил по утрам  краткими юмористическими клише, после которых мы с Катей покатывались со смеху весь день.

Она  была по-юношески жестка со мной и не терпела пауз. Когда я уставал от ее общества или просто уставал, она уплывала далеко в море, и спасательные службы подолгу уговаривали ее вернуться к буйкам. Катя выходила из Аравийского моря и по-российски падала в пакистанский песок. И тут же вставала. Ее не устраивал запах. Что-то не так было с песком. Наверное повышенная смертность рачков давала какой-то оттенок.

- Они говорят, что здесь есть белая акула, но я вижу только серую, - ворчала Катя.
- А тебе не терпится повстречаться с той, которая тебя покусает? – спрашивал я.
- Нет. Но я не вижу здесь белых акул, - продолжала Катя.
- Боюсь, что если белая акула появится и в тот момент будет голодна, она вряд ли станет устраивать шоу. Катя! Дело в том, что она подойдет незаметно и просто убьет тебя! Ты это понимаешь?
- Я об этом не подумала.
- Теперь ты знаешь почему спасатели так настойчиво опекают твои заплывы!
- Я что, произвожу впечатление какой-то глупышки?
- Когда дразнишь акул – да.
- И где теперь плавать?
- По кругу в рамках буйков. Иначе – риск.
- Скучно.
- Послушай, завтра мы отправимся на катере и поныряем. Там безопасно. И нагрузка будет внушительная. Потерпи.

На следующий день в большом экипированном катере мы отправились на юг и довольно далеко отошли от побережья. По моим расчетам, после дайвинга мы должны были остановиться в Карачи, но пока мы ныряли, обедали и фотографировались нас отнесло, и мы не успевали до заката достичь берега. Было решено лечь в дрейф, и мы с Шахзадом поочередно дежурили на палубе.

«Тебе не холодно?» - присылала мне Катя смс из каюты.
«Совсем не холодно», - отвечал я.
«Хочешь, приду к тебе?» - писала она.
«Если не спится, поднимайся!» - отвечал я.

И мы слушали Аравийское море.   


Нас отнесло ближе  к Оману, когда мы очнулись. Маскатские пограничники доброжелательно проводили нас. Мы попрощались с Шахзадом и задержались в Маскате на пару дней. Я позвонил в Гвадар и попросил отправить наши вещи по адресу в Москву. Лу сказал, что возьмет это на себя.

Мы летели из Маската в Тегеран. Внизу были горы. Я рассматривал их неустанно. Слоенные, коричневые, с причудливыми притоками и развалами, они зачаровывали. Катя задумчиво смотрела поверх гор. Она будто ловила взглядом горизонт, который был непослушен и никак не ловился.

- Чем ты занимаешься? – удивленно спросил я.
- Изучаю пространство, - засмеялась она.

Я поймал себя на мысли, что хотел бы остаться здесь надолго. Мне нравилось. Жить поверх облаков.