Восхождение. Часть 5. Глава 9

   Марта присутствовала и во время службы, но была на последнем ряду, одинокая и несчастная "сидела" в стороне от людей. К алтарю не приближалась, но всё внимание её было занято тем, что там происходит.
   Трёхлетний мальчик заметил её и, указывая в сторону Марты рукой, заплакал. Мать долго пыталась его успокоить, но так и не смогла: он продолжал указывать в одном и том же направлении и продолжал реветь. То вжимаясь маме в плечо, искал защиты, то вновь поглядывал на душу неупокоенную, и ронял по ней горькие слёзы. 
   Дети чувствуют тонкий мир, и если ваш ребёнок говорит, что видит Ангела, поверьте ему, так оно и есть.   
   Я не выдержал и подсел к этой женщине, она меня узнала и немного смутилась.
-  Простите, пан Вишневский, не знаю, что с ним!
   "Зато я знаю, пани!" - подумал я про себя, но просто улыбнулся ей в ответ:
-  Пойдёшь ко мне на руки?
-  Збышек, ты помнишь пана священника, он тебя когда-то крестил.
   Малыш внимательно на меня посмотрел, хлопая мокрыми ресницами, а потом сам протянул руки. Прижав его к своей груди, я мысленно говорил с ним и объяснял, что душа, которую он видит, вовсе не страшная, она несчастная, но Бог ей обязательно поможет и когда-нибудь она вернётся в наш Вечный Дом и будет счастлива... Всё это снабжалось хорошей порцией энергии покоя, которая, проходя через руки, привычно покалывала подушечки моих пальцев. Уже через пять минут ребёнок заснул и видел, судя по всему, прекрасные сны, потому что с его губ не сходила блаженная улыбка. Я вернул его благодарной матери как раз перед причастием.
   Юрис многозначительным жестом позвал меня. Я послушно подошёл к проходу и опустился на колени, как все. Когда он подошёл ко мне вплотную, я ему тихо сказал:
-  Ты же знаешь...
-  Бог один, сын мой, а ты - связующее звено между Его Церквями! - это было сказано по-русски. - Тело Христово! - по-польски.
-  Амен.
   У выхода мы прощались с людьми, уходившими после службы.
-  Как в старые добрые времена! - сказал один пожилой мужчина, крепко пожимая мне руку на прощание, имени его я так и не вспомнил, но мы встречались множество раз.
-  Где же ваше облачение, пан Вишневский? - с холодом в глазах заметила старушка, взгляд которой напоминал коршуна.
-  Я здесь проездом, пани, и не по службе... - Что я ещё мог сказать? В последний раз я надел колоратку ради Колека, за которого Юрис и провёл эту прощальную мессу.
   Приход для священника - та же семья, а прихожане - дети. Если не видеть в них (маленьких и взрослых, и даже стареньких), чад Божьих, то не почувствуешь любви, а без неё трудно прощать, сострадать и быть милосердным.
   Кристина, улыбаясь, подошла вновь:
-  Помнишь, что обещал?!
-  Помню, во сколько крестины?
-  Завтра в десять, тут и встретимся!
-  Я буду не один.
   Кристина широко открыла глаза, но проглотила слова, опомнившись, что вокруг люди.
-  Мы будем ждать! - обогрела добрым взглядом.
   Я чуть заметно подмигнул ей в ответ.
   Юрис широко улыбался, он был счастлив, его желание исполнилось, и хотя мы и не вели вместе литургию, как прежде, но моё присутствие было для него значимым. 
   "У меня такое чувство, что Бог нам показывает, что тебя заменить невозможно..." - вспомнились его слова, сказанные накануне.
   Я и сам не мог заменить в своём сердце любовь к этим людям, к католичеству в целом, оно оставалось во мне всё той же любовью, даже если формально я уже не принадлежал ему. 
   Бог - один, и Вселенская Церковь одна, и как бы не разъединяли её люди, Христос у нас единственный для всех. Когда-нибудь наступит время, и мы поймём, и соединим разорванное тело Господне - Его Церковь!.. Тогда моя душа будет спокойна и совершенно счастлива.
   Храм опустел, остались только Юрис и я, ещё горели зажжённые свечи, Марта с бледным сиянием ждала у входа.
-  Ты рад? - Юрис переодевался в сакристии, и его голос эхом разносился по многовековому храму.
-  Спасибо тебе! - ответил я.
-  Я знал, что тебе будут рады! - он вышел в мирском, закрывая двери на ключ.- Любовь не бывает без ответа... мне до сих пор трудно представить, как ты ушёл.  Даже я не смог бы уже без этого, - он окинул взглядом костёл. - Пойдём, дружище! Надеюсь, у тебя всё сложится и ты не будешь жалеть о содеянном!
   Когда мы вернулись домой, ужин был готов.
-  Счастливый ты человек, Эрик, мне бы такую матушку! - втянув воздух носом, Юрис, как собака пошёл за источником ароматов.
-  Я тут похозяйничала чуток, ничего?!
-  О, да! - Юрис блаженно закатил глаза, - Может поживёте у меня ещё недельку?
-  Так ты только ради этого нас пригласил?
-  Домашняя еда, Эрик, что может быть лучше! Я от полуфабрикатов уже распух.
-  И это заметно!
   Посмеялись от души.
   За столом просидели весь вечер, никак не могли наговориться и наесться, ужин получился превосходным, и когда только Наташа успела приготовить столько блюд?! Это всегда остаётся для меня загадкой.
   Юрис достал бутылочку вина, помянули Колека.
   Я рассказал, как всё прошло, исключая историю с мальчиком, вспомнил про приглашение Кристины, Наташа немного растерялась, эти люди были ей незнакомы и языковой барьер тоже причиняет некоторые трудности, но суть не в этом, ей неловко перед всеми, кто помнит меня тем, прежним ксендзом, и я хорошо понимаю свою жену, потому что испытываю то же самое - свою вину и ответственность за произошедшие перемены.
-  У нас завтра самолёт вечером...
-  Мы успеем, праздновать не пойдём, а на службе поприсутствуем. Это очень дорогие для меня люди, одни из немногих, кто приглашал к себе и принимал, как родного.
-  Так они баловали только вашу светлость, - заметил Юрис.
-  Кто мешает и тебе с ними сблизиться? - вопрос остался без ответа, но подумав, он всё-таки сказал:
-  Я же живой человек, Эрик. Иногда очень больно смотреть на чужое счастье, брать на руки детей, которых у меня уже не будет, тебе ли не знать?!
-  Да, я помню... Сочувствую тебе, брат. Но таков был твой выбор.
-  Ладно, что есть, то есть, и жить надо с этим!
   Он поблагодарил Наташу, поцеловав ей ручку и сказал, что не помнит, когда в последний раз так вкусно ел.
-  Пора укладываться спать!.. - Юрис изменился в лице, стал серьёзен и даже немного бледен. Я дам вам ключи от твоих пенатов. Эрик, только прежде, чем ты уйдёшь, помоги мне! Сделай так, чтобы мне и сегодня ничего не снилось, - он с мольбой посмотрел на меня, - вчера я хоть и мало, но так крепко спал!
-  Дай мне руку! - я заглянул в его глаза, настраиваясь на внутренние вибрации, то же самое было и с Колеком, я теперь понял, как Агнешка проникает в мозг. Ощущение, словно время остановилось: снаружи всё идёт как и прежде, а в глубине растягивается, связь, как провода на электростанции, по которым бегут электромагнитные волны, и гул стоит в ушах, пока не произойдёт подключение.
   Я увидел страх, плотно загнанный в угол, почти в подсознание, но он никуда не уходил и холодной, липкой, вязкой слизью облеплял стены его души. Сама мысль о сне внушает ему ужас, потому что неизменно появляется рядом тень, которую в бодрствовании он с успехом старается не замечать. Образ Марты предстаёт пред ним страдающим, пылающим огнём ненависти и обиды. Её последние слова, брошенные ему в лицо... Страшные слова, крики, слёзы... Юрис, голый, на постели с какой-то шатенкой, чуть прикрытый простынёй. Боль, адская боль! Сожаление слишком запоздалое, уже ничего не изменишь. Кладбище. Вдали похороны, толпа народа, без священника. Её не стали отпевать, она ведь самоубийца. Он стоит позади всех и издали смотрит на всё, слышит, как кричит её мать, прощаясь с единственной дочерью, когда заколачивают гроб, опускают в яму... Меня самого прошиб холодный пот. Совесть. Раскаяние. Набатом, колоколами, синим пламенем. Скорбь. Её мать швыряет ему в лицо записку. Вновь страшные слова, без права на прощенье, безвозвратные. Последние строчки, написанные дрожащей рукой, уже непослушной в судорогах. Проклятье. Марта прокляла его, и её мать тоже.
   "Что же делать, Господи?!" - я отрываю взгляд от его глаз и переключаюсь на Марту.
   "Что же ты наделала?!"
   "Я была не в себе! И уже тысячу раз пожалела об этом!"
   Юрис слышит и видит всё через меня, через моё сознание.
   "Повтори!" - прошу я.
   "Мне жаль, я не должна была проклинать. Я прощаю тебя, любимый! Я не хочу чтобы ты страдал", - она кладёт свою ладонь ему на голову.
   Юрис бледен, как полотно, и весь дрожит. Добираюсь туда, где он скапливает страх.
   "Тебе нечего бояться. Эта душа не желает больше твоих страданий, она прощает тебя, и ты её прости! Вас не разлучить, это надо принять, но вы больше не враги друг другу. Посмотри в эти глаза, она всё ещё любит. Прими её, как верную спутницу, как свою вечную невесту и не трусь! Страх уживается с неизвестностью. Теперь ты знаешь, как всё обстоит и больше не боишься. Она рядом, её можно обнять, с нею можно говорить, она бережёт твой покой.
-  Возможно будет больно вам обоим! - говорю я вслух.
   Они обнимаются. Яркая вспышка, огонь. Откуда он взялся? Ах да, Агнешка, её сила теперь во мне... Юрис кричит и падает на пол, его тело, как от эпилептического удара трясёт. Выжигается то, что он скапливал в себе все эти годы. Ещё чуть-чуть и неминуемо бы ждала тяжёлая, скорее всего смертельная болезнь. Марта не разжимает объятий, ей тоже больно, но она терпит, постепенно всё сходит на нет, только испарение от того, что облепляло душу, зловонное висит во внутреннем пространстве. "Воздуха! Молю! Дыхание Бога! - взываю я, пропуская через себя всё, что испытывают эти двое.
   Наташа прибежала, пытается привести в сознание, не понимает, что всё происходящее сейчас - для его же спасения.
   Появляется лёгкий ветерок, разгоняя смог на пепелище, душа обожжена, но будто заново родилась.
   Я с трудом выползаю из транса.
-  Эрик, что происходит? Я мыла посуду... и слышу грохот! -  у неё по рукам ещё стекают капельки воды. - Нужно вызвать врача!
-  Нет. Всё будет хорошо. Не трогай его, - я обессиленно опускаюсь на кресло.
-  Как ты можешь так говорить, сделай хоть что-нибудь!   
   Она шлёпает его по щекам, Юрис открывает глаза. В них ещё происходит осознание. Время медленно для него восстанавливается. Марта отпускает. Он смотрит на меня так, как будто впервые видит. Поднимается с пола, Наташа помогает ему сесть на диван, кровь возвращается к лицу и заливает всё младенческим румянцем.
-  Как ты себя чувствуешь? - спрашиваю я.
-  Как только что вернувшийся из ада, - еле слышно отвечает он, так тихо, как никогда ещё в жизни не говорил. Юрис оглядывается вокруг:
-  Где она?
-  Рядом. За твоей спиной. Тут мы бессильны что-либо изменить...
   Он воспринимает это спокойно, больше нет страха, есть обожжённая рана внутри и новый образ, прощающей и любящей души.
-  Теперь всё будет хорошо?
-  Это зависит от вас. Попытайся её полюбить, чем больше дашь ей тепла, тем меньше будешь мёрзнуть.
   Наташа приносит стакан воды. Юрис пьёт, всё ещё потрясённый увиденным. Стакан выскальзывает, падает и разбивается, разлетаясь сотнями сверкающих осколков по всей комнате.
-  На счастье! - говорит Наташа и уходит за щёткой.
-  На счастье! - вторит ей Марта, отражаясь в разбитом стекле.

Продолжение: http://www.proza.ru/2012/12/21/1223