Самая длинная ночь. гл. VI

VI. САМАЯ ДЛИННАЯ НОЧЬ
                1
— Штурман, как у нас с местом? — поинтересовался Чуйков, заглянув в штурманскую рубку по пути на мостик.
— Место «железное», товарищ командир, скоро откроется мыс Скаген, за ним Каттегат, а там и проливная зона седой Балтики.
— Хорошо, Александр Николаевич.
— Да, хорошего мало… — проворчал Дербенёв.
— Это почему ещё? — удивился Чуйков и задержался у трапа.
— Как только пересечём известную вам линию, автоматически выключится боново-валютный счётчик ; мы опережаем подвижную точку почти на сутки.
— Ох, и зануда, ты штурман.
— Я не зануда, товарищ командир, а рациональный аналитик. Кстати, за нарушение боевого распоряжения можно и выговор схлопотать от родного командования.
— Всех денег не заработаешь, моряк. И потом, кто тебе, разлюбезный счетовод, сказал, что мы будем нарушать боевое распоряжение? Нам бы проливы проскочить своим ходом, а там… Победителей не судят. Ты разве забыл, что у нас на правом дизеле газоотвод самопальный ещё с Тартуса, а на левом — два цилиндра не работают почти месяц и все резервные головки блоков использованы? Может ты предлагаешь на одном дизель-генераторе в родную базу пришлёпать? Нет уж, извольте! Я лучше в районе Балтийска, не заходя в терводы СССР, поболтаюсь лишние сутки, чтобы твою точку подождать, чем заламаться где-нибудь в самом узком месте проливов у борта какого-нибудь белоснежного мастодонта на радость датским зевакам и ребятам из НАТО. Тогда уж точно: «По местам стоять с должностей сниматься»… — не найдя понимания в глазах собеседника, Чуйков махнул рукой и устремился на мостик.
Погода наверху откровенно радовала глаз. Совсем не по- утреннему довольно ярко светило солнце, море окружало лодку почти штилевой гладью. Радом сновали разномастные катера и яхты, а несколько в стороне по встречному пути шли суда на выход из Балтийских проливов. Слева на мостике, возле вахтенного офицера, суетился командир ЭНГ, водружая нештатный столик с планшетом проливной зоны.
— Как настроение, Олег Станиславович? Первый раз идёшь проливами…—  поинтересовался Чуйков, размещаясь по правому борту рядом с командиром дивизии.
— Как же первый? — обиделся Апилогов, — второй, первый был, когда на выход шли, а теперь на вход.
— Вот я и говорю, на вход идёшь первый раз.
— Ну, если так, то да, действительно, первый. Только в чём разница?
— А разница в том, штурман, что дорога домой короче, но торопиться не надо.
 — То-то, я смотрю, мы на сутки, не торопясь, опережаем подвижную точку…
— И ты туда же? — возмутился Чуйков, намекая на разговор с Дербенёвым, о котором не мог знать младший штурман.
— Куда? — не понял Апилогов, продолжая изучать планшет.
— Не волнуйся, Олег Станиславович домой придём вовремя, ты лучше скажи, какая погода нас ждёт в проливах?
Апилогов повернулся к планшету, на котором в табличном виде им же был записан прогноз погоды на сутки, и доложил:
— В первой половине дня погода ожидается благоприятная, приблизительно в том же виде, который сейчас наблюдается, а вот во второй половине прогнозы расходятся. Наш прогноз благоприятный, а вот датчане обещают туман, причём ближе к ночи сильный. Есть правда одно но…
— И какое?
— Датский прогноз — долгосрочный, то есть степень его достоверности и вероятность крайне низкие, а вот наш свеженький, только получили.
— На наших надейся, а сам не плошай, штурман, — не согласился с Апилоговым командир. — Добро, готовьтесь к форсированию проливной зоны. Когда мы будем проходить риф Гёдсер- Рев?
— Ночью, товарищ командир, в районе двадцати трёх часов.
— Это хорошо, — резюмировал Чуйков, — интенсивность движения судов, в том числе и паромов, к этому времени спадёт…
— Мостик, штурман, проходим район якорной стоянки «живете», не наблюдаете ли там наш дозорный корабль?
— А ты, штурман, не ленился бы и поднялся на мостик или в перископ посмотрел бы, — необычно отреагировал на запрос Дербенёва Жарков.
— Спасибо, товарищ вахтенный офицер, я немедленно сделаю, как вы рекомендовали, — с язвой, но вежливо, понимая, что на мостике находятся командир дивизии и командир лодки, ответил Дербенёв, а про себя подумал: «Добро, Юрий Николаевич, ты только спустись ко мне на штурманскую вахту, умник…».
Когда штурман поднялся на мостик, Апилогов уже изучил в бинокль и через пеленгатор суда, находившиеся в якорной стоянке.
— Александр Николаевич, в якорной стоянке действительно находится один советский малый противолодочный корабль, но он  немецкого базирования, с Рюгена, а нам в качестве лидера назначен корабль из Свиноустья.
— Тогда, Олег Станиславович, будь внимателен, сразу за мысом Скаген ; южнее якорной стоянки «живете»  будет видна вот эта якорная стоянка, — Дербенёв ткнул измерителем в район, выделенный на карте красным цветом и обозначенный буквой «К»,  — наш корабль, очевидно, там. Увидишь, доложи.
 — Хорошо, Александр Николаевич, — подыгрывая старшему штурману, ответил младший, — я обязательно напомню вахтенному офицеру о его обязанности.
Борковский и Чуйков, наблюдая за тонким юмором дружного штурманского дуэта, только улыбались. Автономке конец, ещё пару дней и вспыхнут ярким сполохом на горизонте купола Свято-Никольского морского собора, именуемого местными жителями просто Кароста . И забудутся этими, по сути, ещё мальчишками, трудные, порой штормовые и очень опасные мили похода. И останутся навсегда в памяти, только светлые и радостные минуты встреч, там — на таком далёком пока берегу.
«Неплохой получился тандем», — подумал Чуйков.
— Толковые у тебя штурмана, Владимир Артемьевич, а ведь вначале как будто не ладилось у них, — в тон мыслям командира произнёс Борковский.
 — У них учителя были что надо, — согласился Чуйков, — Круминьш, Гречихин, Потапков, Да и шесть месяцев в прочном корпусе тоже даром не прошли. У меня треть матросов впервые в автономку вышли, а теперь — орлы, просто морские волки.
— Это конечно так, командир, но у тебя четверть матросов должны были уволиться ещё месяц назад, а они с тобой в железе и, заметь, добровольно. Это, я тебе скажу, тоже показатель, так что к названным учителям добавь ещё и свою фамилию…
                2
«Б-224» давно миновала якорную стоянку «К» и ещё одну и ещё, но советского дозорного корабля, который должен был лидировать её при форсировании проливов так и не обнаружила, на УКВ корабль не отвечал. Ближе к вечеру, когда были пройдены все якорные места, где согласно существующим международным соглашениям разрешалось становиться на якорь в сложных  гидрометеорологических условиях, упал туман. Погода  «выставила счёт» подводникам за прекрасный день и комфортные условия плавания в надводном положении, готовя сложную и напряжённую ночь. Местный датский  прогноз оказался более достоверным, чем отечественный.
— Спят они, что ли? — из последних зрительных сил вглядываясь в молочную пелену наступающей ночи, проворчал боцман Осинов.
 — Коллеги просто не рассчитывают на встречу с нами на сутки раньше, — отозвался из глубины мостика штурман.
— Ты лучше, Дербенёв, расскажи, как вы всем скопом туман «промухали», — подключился Чуйков, наклоняясь к вахтенному офицеру — «Учебная тревога. По местам стоять, узкость проходить! Боевому информационному посту готовность номер один!».
И снова закипел тяжёлый изнурительный труд всего экипажа, и снова потянулись томительные часы, медленно переходившие в сутки плавания в сложных навигационных условиях. На индикаторах РЛС в поисках заученных наизусть ориентиров, сутками не смыкая глаз, напрягались радиометристы.  Визуально осматривая горизонт в бинокли и перископы, трудились рулевые-сигнальщики, вахтенные офицеры и штурманы. И, тем не менее, в проливе Большой Бельт лодка чуть не «наехала» на целую флотилию яхт и швертботов, участвующих в парусной регате и застывших в дрейфе из-за отсутствия ветра. Малый Бельт и вовсе «обрадовал» подводников паромными переправами, интенсивность которых не снижалась даже ночью. С одним из  участников такого движения, избегая сближения вплотную, Чуйкову пришлось расходиться на экстремальных режимах ввиду того, что пассажирский лайнер, уклоняясь от столкновения со своим грузовым «побратимом», резко увеличил и без того немаленькую скорость, а курс изменил в сторону «Б-224». Пришлось срочно отрабатывать реверс и ложиться в дрейф, поскольку менять курс и уходить с фарватера, имеющего глубину максимум десять метров с осадкой восемь с половиной — «смерти подобно».
 — У них, что РЛС не работают, мать их датскую… — грязно выругался Манишевич, да так громко, что паром, кажется, даже замер.
 — Да нет, Юрий Михайлович, — продолжил размышления старпома Чуйков, — просто на всех вахтенных офицеров индикаторов не хватает…
— Когда капиталисты деньги зарабатывают, думать о безопасности плавания им не пристало: всё давно просчитано и включено в страховку, — спокойно отреагировал Борковский, — даже человеческие жизни. Это вам, товарищи подводники, следует быть повнимательнее на последнем этапе похода.
                3
— ГКП, радисты, получено разведдонесение всем противолодочным силам флота: в нашем районе обнаружена неопознанная иностранная подводная лодка.
— Спасибо, радисты, — Гончар – командир ракетной боевой части, повернулся к старшему помощнику, который  нёс командирскую вахту, чтобы убедиться, что тот всё слышал.
Манишевич кивнул головой и приказал вахтенному офицеру:
— Штурману нанести место иностранной  лодки на карту и доложить.
Светало. С первыми лучами солнца туман стал рассеиваться, и только отдельные его клочки вместе с обрывками облаков пролетали рядом, тая на глазах как сахарная вата.
 — Мостик, штурман, до знака Мён Юго-восточный полста кабельтов. С проходом данной точки рекомендуется снижать боевую готовность.
— Ты что, Олег Станиславович, только проснулся или поговорить не с кем? Мы готовность понизили ещё час назад ввиду явного улучшения навигационной обстановки, Аркона и Дарнбуш на РДС как на ладони — удивился вахтенный офицер.
— Он действительно только проснулся, я разрешил ему кимарнуть часок – другой как только вышли из Фемарн ; Бельта, — отозвался Дербенёв, поднимаясь на мостик. — Юрий Михайлович, согласно полученному от оперативного дежурного БФ разведдонесению выходит, что иностранная лодка вошла в пролив Скагеррак вместе с нами,  причём в надводном положении, и при этом линию мыс Скаген — остров Черн она пересекла в той же точке, что и мы?!
— И какой вывод, штурман?
— Извините великодушно, имея видимость в Скагерраке «сто на сто», мы никого не наблюдали…
— Предложения? — спокойно уточнил Манишевич.
 — Доложить командиру и дать радио на управляющий КП, что это были мы, а «бдительный» командир дозорного корабля который, мы обнаружили визуально в якорной стоянке «живете» южнее мыса Скаген, попросту обос…ся, желая обязательно отличиться и получить орден на грудь.
— Ну да, ну да, командиру МПК — орден или, в крайнем случае, медаль, за обнаружение лодки, а командиру «Б-224» — НСС  за нарушения боевого распоряжения. Бери, штурман, Картавина, разведчика, мозги и докладывайте предложения командиру ; он минут двадцать как пошёл к себе.
                4
Лидер, «потерявшийся» у Скагена, догнал «Б-224» только у Рюгена. Ссылаясь на туман и плохие условия связи, командир МПК «довёл» подводников до Свиноустья и убыл восвояси. А спустя ещё двое суток «Б-224» прибыла на рейд родной базы, опережая подвижную точку всего на 12 часов.
Около 20.00  Чуйков доложил на КП БФ о прибытии на рейд Лиепаи и готовности к заходу в базу, а спустя несколько минут, убедившись, что радио получено адресатом, запросил разрешения оперативного дежурного ОВР а на заход и швартовку. Ответа пришлось ждать вплоть до полуночи. К этому времени лодку забросали в прямом смысле слова телеграммами о неизвестной иностранной подводной лодке, которая якобы следила за «Б-224», оставаясь невидимой для усталых подводников. Командный пункт флота потребовал с заходом в базу представить кальку маневрирования лодки Чуйкова за весь период плавания в проливах, а также вахтенный и навигационный журналы, журналы вахтенных радиометриста и акустика. На что Борковский отреагировал довольно просто. Связавшись через своего оперативного дежурного с ОД БФ, он попросил затребовать у оперативного дежурного советского  дивизиона кораблей базировавшихся на острове Рюген кальку маневрирования корабля, «обнаружившего» неизвестную подводную лодку в ходе его слежения за «противником».
Только к шести утра подводники получили ответ на своё донесение, из которого следовало, что «в связи с неготовностью молодых поросят к запрашиваемому времени, заход «Б-224» в Лиепаю будет осуществлён в назначенное боевым распоряжением время», то есть ровно в 10.00.
Для подводников началась самая длительная и самая томительная ночь за все шесть месяцев автономного плавания.