Мои истоки

   
                Любимым маме и папе посвящается
               

  Родился мой дед по отцу на Алтае близ Барнаула в селе Северка, а вообще-то их род происходит из Вятской губернии. Папа  часто  шутил: «Мы вятские – ребята хватские: семеро на возу, один на стогу и кричат: Не заваливай!».  Папа – Степан Николаевич Качанов – родился  28 марта 1911 года. Он был десятым и последним ребёнком в семье, как он говорил, «последышем»,  было их четыре сестры и шесть братьев, но, в конце концов, осталось три сестры и пять братьев – двое детей умерли в младенчестве. О  своей бабушке, Анастасии Назаровне, я знаю очень мало, она умерла от тифа году так в 1923-24, тогда же умерла и одна из  папиных сестёр. А  вот про дедушку мне много рассказывали и папа, и мама.

Это был очень умный, образованный и уважаемый человек – хлебопашец, замечательный воспитатель своих детей, а ещё он был баптистским священником. Когда началась первая мировая война, то солдаткам платили за их мужей-солдат жалование золотыми империалами, а разменивать на банкноты их надо было в городе, и солдатки доверяли это сделать только Николаю Петровичу, то есть папиному отцу. После революции его, как религиозного деятеля, репрессировали, и бросили  в ледник, где он поседел и застудил ноги. Несколько раз его мучители спрашивали: «Веруешь?». Он отвечал: «Да!». Но однажды в ответ на вопрос он поднял палец, описал им круг, и сказал: «И все-таки она вертится!». Но ведь его мучители о Галилео Галилее никогда не слышали, решили, что старик сошел с ума, и отпустили его.

Но на этом мучения этой большой семьи не кончились: (18 человек: сыновья женились, дочери выходили замуж, дети, внуки – все работали), батраков не было, а скота, земли было много, их посчитали кулаками, и  подвергли раскулачиванию. Поэтому, когда появились некие уполномоченные, и стали агитировать ехать на заселение пустовавших земель в Закавказье, дедушка, а  он был очень, я бы сказала, прозорливым, стал уговаривать своих старших сыновей, которые участвовали  в гражданской войне за советскую власть, уезжать отсюда, но они не послушали его, и остались. Дедушка  оказался прав – их репрессировали за то, что они отказались вступать в колхоз: «Ведь нам обещали совсем другое»… Оба сгинули в  дебрях Гулага.

А дедушка с самым младшим сыном, то есть моим отцом, уехали в Закавказье. Так мой отец совсем молодым оказался в Азербайджане. С детства его влекла к себе техника, он умело мастерил игрушки, если видел на какой-нибудь картинке. Но приехали они в заброшенные руины какой-то деревни, где им позволили заняться хлебопашеством, как говорил, рассказывая об этом, мой папа. Но им, старому, да юному, было очень трудно без хозяйки, и когда папе исполнилось 17 лет, дедушка поехал искать ему невесту, и он нашёл её, и это была  моя мама. Ей  только что исполнилось 16 лет, конечно о замужестве она ещё не задумывалась. Семья у них тоже была не маленькая: отец Прокофий  Данилович Полторацкий,  (кстати, участник гражданской войны, и за это мою бабушку Аксинью  Андреевну чуть было не засекли насмерть белоказаки, но пожалели детей), а  их было четверо: Никанор, Пётр, моя мама, Мария «большая коса» и самая младшая Вера и…ещё мачеха.  Бабушка Аксинья, как мне запомнилось из  маминых рассказов, умерла на операционном столе, кажется, от аппендицита. Мама ушла в батрачки: сначала работала в семье, где было трое маленьких детей. Их надо было искупать, одеть, накормить, погулять, убрать в комнатах и, пока дети спят, приготовить обед на всю семью. Хозяйка имела швейную мастерскую. Потом мама работала на табачной плантации, как она говорила «ломали табак». Вот там её и нашёл папин отец с помощью знакомого баптиста – маминого отца. Вообще-то он был крещенный, как и все его дети, но во время гражданской войны его обратил в свою веру однополчанец-баптист.
   
Так, мама и папа, повенчавшись по баптистким канонам, стали мужем и женой, прожили вместе более 70-ти лет. Конечно, в те годы баптизм был запрещён и мы, их дети, узнали об этом, став совсем взрослыми, когда уже и у самих были дети. Поэтому приняли православие в разное время по разным причинам.
 
И вот мама стала хозяйкой пока ещё  не очень большой семьи. А было это в Азербайджане около небольшого города Евлаха. Там свирепствовала малярия, люди, приехавшие осваивать эти заброшенные земли, часто болели и нередко умирали от малярии, и, только спустя много лет, при советской  власти была проведена большая работа по осушению болот и уничтожению малярийных комаров. Нашу семью тоже не миновала эта напасть, но, как говорят, Бог уберег.
          
Мама  родила первенца-сына, моего брата Александра,  это был 1931 год (на фотографии, сделанной весной 1932 года, он сидит на коленях у дедушки, маминого отца Полторацкого Прокофия Даниловича). Как известно, в Поволжье часто бывали засухи, и как следствие, наступал голод. К нам, в нашу Родниковку  (так назвали своё село новые поселенцы из Алтая), приехало много разного народу, спасаясь от голода, в том числе и один из папиных братьев – Михаил Николаевич Качанов, с большой семьёй. Мой отец оставил дом и земельный надел брату, а сам с мамой и двумя детьми уехал за своей мечтой – техникой – в город Кировабад (сейчас Гянджа). Первое время он работал на Водоканал-строе, ведь в городе не было ни канализации, ни воды, а только старинная система водоводов с колодцами – кягризами, в которых текла очень вкусная студеная вода, но ее растущему городу не хватало. Я точно не знаю, сколько он там проработал, и, хотя ему нравилась эта работа, пришлось уехать – вмешался случай: папа встретил человека с Алтая, который сбежал оттуда после убийства, а папа когда-то дружил с его младшим братом, и обратился к нему с вопросом: «Где  Ваня?» Убийца испугался и сказал, что он не знает никакого Ваню, как оказалось, у него была уже совсем другая фамилия. После этого разговора у папы было два ужасных случая, когда папа мог погибнуть. Тогда отец догадался, что этот убийца охотится за ним, подстраивая производственные аварии, и он решил уехать в другое место. 
В это время он узнал, что открывается новый рудник – Дашкесан-Кобальт и там  есть много вакансий рабочих мест.

Ехали на машинах до села Кущи, а дальше надо было ехать на лошадях через горы, и хотя мне было чуть больше года, помню как кто-то, возможно папа, вёл под уздцы лошадь, а вокруг было всё в цвету, наверное, цвёл терновник, была весна.
Там строился заново весь рудник: штольни для добычи руды, компрессорная станция для подачи воздуха в штольни, небольшая гидроэлектростанция на реке Кушкар-чай, но самое интересное – это обогатительная фабрика. Она спускалась в виде ступенчатых зданий к маленькой речке, в которой, когда фабрика заработала, текла белая, почти молочная, вода. Я знаю,  что мама какое-то время работала на этой фабрике, но потом, когда  умерли мои две маленькие сестрёнки Галя и Света (ведь в посёлке не было ни яслей, ни врача), маме пришлось уйти с работы. А где же  работал в эти годы мой папа? Я этого не знаю, только помню крик «Хабардан!» – это было предупреждение о предстоящем взрыве на очередной стройке. Вечерами папа строил для нас дом, а мы пока жили в палатке. Домик был небольшой, но очень уютный, ведь уже тогда папа был мастер на все руки, а когда  началась Великая отечественная война, папа уже был главным механиком рудника, и получил бронь. Однажды он хотел уехать добровольцем на фронт, но его  начальники вытащили его из автобуса насильно, за руки и ноги вместе с его узелочком. Люди, провожавшие других уезжавших на фронт (мы – мама, брат и я тоже были там), удивлённо спрашивали: «Ой, что, Качанов пьян?!». Папа, конечно, мог выпить в праздник бокал сухого вина, но его никто никогда не видел пьяным. Потом стало известно, что  все уехавшие этим автобусом даже не доехали до фронта: их поезд разбомбили перед передовой. А папа остался жив – так распорядилась папина судьба!

Да, папа был большим умельцем, и его даже часто отпускали в соседние колхозы, чтобы отремонтировать колхозную технику (конечно, по просьбе председателей колхозов), ведь шла война, и главным был лозунг: «Всё  для фронта!», поэтому обычная техника часто ломалась, но для фронта  нужен был хлеб и другие продукты.
 
Это было очень трудное, тяжёлое время: продукты выдавали по карточкам, об этом есть рассказы в разной литературе. Но я-то помню о себе: меня  часто приносили из очереди за продуктами, так как я падала в обморок – то ли от голода, то ли уже тогда у меня были проблемы с сердцем. Или как я однажды расплакалась за обедом: «Почему мне дают самый маленький кусочек хлеба?» Ведь порции-то у рабочих, взрослых, детей разного возраста были разными по весу. Тогда мама, заплакав, отдала мне свой кусочек! Этого мне не забыть никогда!  Конечно, мы жили, может быть, лучше других, но это заслуга скорее мамина. У папы была хорошая (по тем временам) зарплата, кроме того, у него было много рационализаторских предложений, за которые его награждали премиями, но он всегда их отдавал в фонд фронта, иногда, я помню, мама даже упрекала его за это, но папа  считал, что он прав. А в чём  же была мамина заслуга? Когда они ещё жили в Родниковке и ещё был жив дедушка, её свёкор, к ним на постой обычно посылали разных людей: сборщиков налогов, уполномоченных по другим вопросам (мама была хорошая, хлебосольная и чистоплотная хозяйка.) Потчуя гостей, она иногда прислушивалась к рассказам этих людей. Так она узнала, что в Германии пришёл к власти фашизм во главе с Гитлером. Тогда дедушка пророчески сказал: «Плохо! У нас с ним будет тяжёлая, затяжная война». Ведь тогда многие верили, в том числе и папа, что война продлится не более 2-3-х месяцев, так убеждала народ правительственная пропаганда! Но мама не забыла слова своего  свёкра. Мама стала убеждать папу заводить огород и какую-нибудь живность, ведь до этого у нас не было никакого хозяйства, разве только у мамы было много комнатных цветов! Мама, прежде всего, выменяла в ближайших сёлах 2  козы: Бирьку и Криворожку, а потом все годы  мы: мама, брат и я работали на огороде. Приходилось выбирать много камней, ведь кругом скалы, а значит  осыпи. Мама оказалась хорошей огородницей, и у нас почти всегда был хороший урожай корнеплодов, овощей и разной зелени. Кроме того на нашем участке было несколько фруктовых деревьев: сливы, черешня, кизиловые кусты и яблонька-дичка. Яблочки  были чуть-чуть больше  грецкого  ореха, и немного горчили,  но когда мама замачивала их в бочонке, то  зимой они были очень вкусными,  мы их с удовольствием хрумкали. Другие фрукты-ягоды сушили, а зимой  варили из них  взвары, ведь сахара-то не было. А вот о козах можно  рассказывать    бесконечно:  во-первых, нам с братом пришлось пасти их по  очереди,  так как  Бирька оказалась очень с вредным норовом и уводила часть коз из стада, за что пастух отказался её пасти, а мы-то ещё удивлялись: почему её согласились поменять на патефон!  Но мама не хотела с ней расставаться, так как она была  пуховая (белая пушистая), и мы любили её, прощая ей ее выходки,  когда она иногда  уводила других коз на скалы. Ещё она давала много хорошего молока, в первый же год окатилась козочкой, которую мы назвали,  Утрой или  Утрешкой (родилась утром). А Криворожка привела нам только на другой год, но сразу двоих: Красульку и Пеструльку. Потом были Каштанка, Мальчик, Белыш и другие: всем давали  имена, и они на них отзывались ласковым  «Ме-е-е». Весной, в квартире  у  нас было  весело: в сарае холодно, поэтому они были с нами в доме, шалили всячески, прыгали по столам  и кроватям. Конечно, попадало от мамы и нам, и козлятам! 
            
Когда  закончилась война, папе разрешили уехать, так как у него заболело сердце: и от высокогорья, и от напряжённой работы. Ведь все другие хорошие специалисты ещё  не вернулись с фронта, а  многие и погибли, поэтому его часто вызывали по ночам на важные стратегические объекты. А почему  «разрешили»? Во время войны, и ещё какое-то  время после ее окончания, выезд в  другие места жительства был  запрещён без уважительных причин.

Начали возвращаться люди с фронта. Многие побывали на Северном Кавказе и очень хвалили эти места. Папа с мамой  решили перебраться туда. Но у нас было довольно большое хозяйство: козы, кабанчик, куры и домик, надо было всё это продать для обустройства на новом месте.
               
«Скоро сказка сказывается, но нескоро дело делается». Пока родители занимались подготовкой к переезду, цены на квартиры  поднялись. И, когда мы добрались в Кабардино-Балкарию, смогли только снять комнату в селе Кахун близ станции  Прохладная. Переезд был очень тяжёлым: поезда ходили редко, а потому переполненные.  Большая беда была ещё и в том, что наш  багаж был украден: вместо вещей в ящиках были кирпичи и старые газеты.  Спасло нас мамино упрямство: она ни за что не согласилась сдать в багаж свою швейную машинку! Ох,  как  же  мама выручала всю семью в очень трудные времена: она могла шить очень многое, и одно время кормила этим всю семью. Но на этом наши беды не кончились: ведь у папы было только 4 класса церковно-приходской  школы, а так он просто был очень способный от рождения и очень любил технику. Там, во время строительства рудника, он смог проявить свои способности и умения, а здесь хотя ему и дали хорошую характеристику, но это не диплом! Папа смог устроиться только на небольшую зарплату. А тут я  заболела малярией  прямо в школе, на уроке физкультуры потеряла сознание.

Снова папе пришлось ехать в горы, теперь  уже другие. Это было Баксанское ущелье, за  Нальчиком. Там был рудник, где добывали  вольфрам и молибден. Мы же пока оставались в Кахуне. Но папа не смог там долго работать: опять заболело сердце. Тут пришёл на помощь мамин отец, а мой дедушка Прокофий Данилович Полторацкий – он стал звать нас к себе. Он жил в то время в Грузии, заработал достаточно зерна, работая пастухом (ведь он был уже довольно-таки стар). Вот мы снова отправились в трудную дорогу. Это было село Красные Колодцы или, по-грузински    Цители  Цкаро. Папа долго и упорно искал там работу, но не нашёл. Тут его стал звать к себе на работу в колхоз, в ту самую  Родниковку,  где остался в 1934 году его брат с семьёй, где он теперь был председателем колхоза, колхозу был нужен пчеловод. У папы и здесь оказались знания   и умения! И  накормил-таки папа колхозников мёдом. Но там было в школе только 4 класса. Брату нужен был девятый класс, а мне седьмой. Пришлось снова собираться в дорогу,  мы уехали снова в Кировабад.

И тут обнаружилось, что мы с братом отстали от своих сверстников на два года учебы. В Грузии была  другая программа обучения, а в селе, где  папа пчеловодничал, мы год не учились.  Зато папа поправил своё  здоровье. В Кировабаде брат прошёл проверку (как сейчас сказали бы – тестирование), и его приняли в 9-ый класс мужской школы № 11. Я же чуть не провалилась: если по математике мне поставили хилую троечку, то по русскому языку страница с диктантом была красная от исправлений. Но здесь мне очень повезло с учительницей, Лидией Николаевной Малаховой,  она внимательно выслушала рассказ о наших переездах,  взяв с меня слово, что я буду посещать все её дополнительные занятия. Так я стала учиться в 6-ом классе женской школы № 4, которую окончила в 1953 году с серебряной медалью.

Папа поступил на работу в гараж слесарем и стал учиться в вечерней  школе рабочей молодежи в 6-ом классе. Мы жили на частной квартире, очень плохой, но дорогой.  Папа и на новом месте работы смог себя хорошо зарекомендовать, и начальник разрешил занять фактически пустующий  полуподвал, который был в ужасном состоянии. Родителям не привыкать к разным трудностям: они привели его в такой  вид, что в нём стало нам лучше жить, чем на съемной квартире. Но большая работа ещё была впереди: на улице перед окнами: метрах в 5-ти от наших  окон было большое  «удобство» на 3 очка для соседнего двора. Хождения по разным инстанциям  сначала не давало никаких результатов. Но потом нашёлся какой-то человек, возможно, с папиной работы, дал такой совет: надо приготовить быстро кирпичи, цементный раствор, инструменты, нанять 2-3 человека и  очень быстро поставить забор от ваших окон до противоположного забора с улицы, а туалет заложить кирпичами и засыпать, утрамбовать землёй. Потом на этом маленьком участке посадить деревья, кустарники и цветы. Папа так и сделал. Не сразу, может быть, через год  папа проложил дымоход от печки и стена наконец-то, высохла. А соседям сделали туалет в другом месте их двора.   Труба   же  от дымохода была такой высоты, что дым от нашей трубы не попадал к верхним соседям, и они стали открывать окна. Интересно, что на месте, где был туалет, мама посадила декоративные кусты. Папа сделал хорошую  лесенку (7 ступенек) при выходе из этой комнаты, сверху  сделал стеклянную  крышу, а мама развела там настоящую оранжерею, конечно, в цветочных горшках. Там  было   много разных цветов: лекарственных и  просто декоративных.  А надо  ещё и помнить, что всё это папа делал, не отрываясь от работы и посещая вечернюю школу рабочей молодёжи,  (ведь всей «грамоты» у него было  4 класса церковно-приходской школы).   Я бывала у него на работе и видела на стене над станком, за которым он работал, листочки с формулами, которые он запоминал к следующему уроку, или другое задание. Он мечтал о техникуме, но не пришлось. Семья росла, в 1949 году родилась у нас сестрёнка Ольга, а мы с братом приближались к окончанию  средней школы. Теперь папа и мама мечтали  дать нам хорошее образование. Отказывая иной раз в чём-то себе, посылали нам  деньги и посылки. Правда, брату меньше (учился он в военном училище), а вот мне, я училась в Москве, и сестре  Оле, она училась в Ростове-на-Дону, помогали много.  Так мы все трое получили хорошее образование. Брат стал кадровым военным, я стала учителем (мечтала об этом с 5-го класса), но больше всех порадовала родителей моя сестра Оля: она не только закончила  университет, но стала доктором биологических наук, профессором, и до сих пор преподаёт в университете.               
 
Ноябрь 2012 года  Макарова Вера Степановна,  город Москва.


Рецензии
Ув.Вера Степановна!
И эти Ваши воспоминания, и воспоминания о учительской работе - это свидетельства тех трудных времен, которые пришлось пережить Вашей семье.
С учительской работой связана и жизнь моего отца, да и моя, когда будучи инженером, стал работать преподавателем в техникуме.
Моя жена выросла в семье учителей, но не пошла по стопам родителей.
У её мамы все сестры были учителями, но из детей никто не пошел по стопам родителей.
Удачи Вам и здоровья.

Борис Лембик   28.01.2013 12:40     Заявить о нарушении
Уважаемый Борис! Спасибо Вам большое за внимание к моим воспоминаниям. Мне приятно, что Вы тоже из учительской семьи. А то, что дети сейчас не хотят идти работать учителями, это же понятно: престиж профессии упал, потому что сами знаете, работа эта трудная, а платят не так хорошо, как она того заслуживает... Да и реформа школьная оставляет желать лучшего...

С уважением

Вера Степановна Макарова   30.01.2013 18:15   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.