Вся жизнь - борьба!

Нет, всё-таки расскажу. Слишком уж долго я молчала. Терпела, да терпёж мой весь кончился. А начиналось всё так хорошо. Жила я вместе с братьями – их у меня всего двое. Да сестёр трое. Шестеро нас.

Нам никто не мешал, не беспокоил. Тепло, уютно, накормлены.  Дни и ночи напролёт лежим, с боку на бок переваливаемся. Что ещё надо? Живи – да радуйся!

Но однажды, ровно десять дней назад всё переменилось. Кто-то начал нас толкать, мы ничего не понимаем, испугались. А нас толкают, всё сильнее, не переставая. Не заметили,  как и сами друг дружку толкать стали. Тесно, что ли нам стало? Я даже не поняла, но почувствовала, как моё сердечко от страха заколотилось. Нет, думаю, надо отсюда как-то выбираться. Но как? Куда?

Ладно, думаю. Наверняка братья первыми выход найдут. Они оба рыжие, а мы-то с сёстрами знаем, что рыжие  – самые пронырливые, те ещё ребята. А что, не правда что ли?

А братья, хитрованы, толкались - толкались, да и вытолкнули сестру, которая со мной рядом лежала. А потом, хопа, потолкались, да друг за другом, и выскочили.
Тут я, каюсь, в панику метнулась. Не хочу за ними выходить, боюсь-трясусь. А нас снова толкают. Да что ж такое? Не успела удивиться, как сёстры ещё быстрее, чем братья выскочили.

Лежу, совсем одна осталась. Вроде бы и толчки прекратились, успокаиваться начала. Только стала дремать, вдруг чувствую кто-то на меня давит и куда-то просто подталкивает, но не сильно.

Очнулась. Ничего не понимаю. Есть хочу, словно никогда меня и не кормили.
Куда деваться? Как-то холодно, боязно одной-то. Слышу, Господи, рядом братья и сёстры так жалобно плачут. Бедные-бедные, тоже проголодались. Да кто же нас накормит? Куда всё подевалось? Лежу, размышляю. Жду, что рыжие будут делать.
А они как начали орать, и не то, что толкаться, а просто дрыгаться.

Вдруг чую чем-то вкусным, сладким запахло. От голода аж живот свело. А братья что-то притихли, и сестёр не слышно. Я за ними. А они еду нашли и едят да причмокивают. Тут я не выдержала и пошла в атаку.

Неожиданно меня кто-то нежно-нежно погладил. Я притаилась, а мне ласково кто-то говорит: «Не бойся, деточка, я - твоя мама. Сейчас дам тебе молочка. Вкусного да тёпленького. Потерпи. Вас у меня шестеро, а титей всего пять. Ты – самая маленькая моя дочка, последней родилась, поэтому и не успела. Потерпи, родная, скоро и тебя накормлю».

Вот, все десять дней  терпела, за титю сражалась. А сегодня, на одиннадцатый день, мои глаза наконец открылись.  Осмелилась я, и прямо глядя маме в глаза, спросила: «Мама, а почему это я должна за титю всё время бороться, лапами всех распихивать, расталкивать?

И угадайте, что ответила мне родная мама? Облизала меня с ног до головы и промурлыкала: « Знаещь, детка, вся жизнь – борьба».

P.S.
Не судите строго, люди добрые. Уже одиннадцать дней  наблюдаю , как самая маленькая из шестерых котят, бьётся за мамино молочко, а у кошки реально,извините, не шесть, как положено, а пять. Не ругайте меня, если бы видели крошек, Вы бы тоже что-нибудь да написали. Хочу, чтоб Вы улыбнулись - скоро Новый год, домашний праздник. Хорошо, когда в доме мурлычет кошка с котятами. Уютно.