Глава 10

Ирэна уткнулась лбом в окно, и смотрела на еще почти совсем голые и черные ветки деревьев на улице - там, четырьмя этажами ниже. Проехал фургон молочника. Утро, нормальное утро в Париже - еще одно утро. Десять минут назад она сделала Игорю Валентиновичу укол, и он спал сейчас, раскинувшись на подушках на своей любимой софе. Она и уколы делать научилась, и даже прошла ускоренные курсы медсестер по уходу - только быть хотя бы чуть-чуть поближе, быть нужной ЕМУ... А он запрещал ей делать уколы обезболивающего чаще, чем это предписывалось инструкцией - хотя врач, пожилой и грустный Бретонец, приходивший раз в неделю, и сказал однажды, что теперь это особенного значения не имеет. Она с трудом удержалась тогда от того, чтобы не влепить ему смачную оплеуху - но... опамятовалась, натолкнувшись на насмешливую, все понимающую улыбку своего Любимого...
Позже, когда они остались одни, Игорь Валентинович сказал ей:
- Учись владеть своим лицом - руками ты уже научилась владеть... Мы с тобой еще повоюем - нет? Вот только... Давай сделаем так: не чаще трех раз в сутки - как бы ни было... тяжко... Не хочу терять человеческий облик, обращаться в наркомана... Страшно, правда? Лучше - перетерпеть.
И он - терпел. Только белели костяшки пальцев, вцепившихся в подлокотники кресла, куда она помогала ему перебраться - чтобы смотреть вниз, на улицу; на эти вечные каштаны, на суету далеко за стеклом, на фонари и падающий снег, и на дождь... И на птиц под дождем.
Чаще всего прилетала большая серая ворона. Садилась на ветку - прямо напротив окна, и словно играла в гляделки с ним. Даже не каркнула ни разу за всю зиму, и прилетала - как по расписанию... А вчера - не прилетела. Зато были грачи, и Игорь Валентинович очень обрадовался им, как будто и не надеялся уже их увидеть...
Она насыпала в кормушку, висящую за окном, птичий корм, купленный загодя в специальном магазине, и сейчас наблюдала бездумно за птичьей суетой на этой резной платформе, которую он выпилил собственноручно, когда обнаружил, что птицы слетаются к скверику внизу каждую весну. Старые дощечки потемнели от дождя и снега, но все еще держались крепко. Как-то он заметил ей рассеянно - что вот, вещи всегда переживают людей - такая уж у них, у вещей, привычка. А эта кормушка еще и старше нее, Ирэны: он сделал ее двадцать три года назад, когда только переехал на эту квартиру...
Она заставила себя оторваться от окна, и направилась на кухню. Надо было разогреть завтрак - скоро Игорь Валентинович проснется, действия лекарства хватало на все более короткий срок... И - надо было подумать, как отвлечь его от боли, и мыслей, и от всего на свете... Было примерно 10.45 - Париж, 4 Марта 2003... Вторник.
Сегодня вечером они будут смотреть этот фильм - она купила кассету в огромном магазине на углу Сен-Жермен и Сен-Мишель, вчера - когда возвращалась домой. Успела перед самым закрытием. Как же он называется? Советский фильм, подержанная кассета... Смешное какое-то название... А! "Тот Самый Мюнхгаузен"...
Она вернулась в коридор, и, привстав на цыпочки, дотянулась до полки, где стояла книга Рудольфа Распэ, изданная в Лондоне, в 1785 году... Анонимно - и по-Английски... "Рассказы Барона Мюнхгаузена..." А как же его звали на самом деле?
А! Karl Friedrich Hieronymus Freiherr von Muenchhausen! И служил в России... Как интересно...
Ирэна не заметила, как зачиталась... Странная книга, хрусткие, пожелтевшие страницы, высохшие от времени... Mendace verita... Три утки на гербе - разумеется, пародия на Наполеона III - с его тремя пчелками...  А вот еще одна, рядом - более полное издание. На Немецком... Она нигде не чувствовала себя более спокойно, чем в этой крохотной холостяцкой квартирке, переполненной книгами, пропахшей сигарами и терпким одеколоном - ни в огромной, чопорной квартире на Рю Вожирар, подаренной ей и брату к совершеннолетию; ни в поместье отца... Здесь был ее дом... И ей стало страшно, по-настоящему страшно - ей показалось, что она уже не слышит дыхания Любимого...

назад: http://www.proza.ru/2012/12/30/947      вперед: http://www.proza.ru/2012/12/30/953