3. Не жена и не подруга

Новосибирск встретил меня сурово: из мягкого владивостокского бабьего лета я попала в студеную сибирскую осень. Прожив во Владике двадцать два года своей жизни, я никогда не думала, что покину родной город. Но влюбилась, забеременела и решила ехать за любимым человеком, хотя он не звал меня за собой. «С голоду не умрешь, на панель не пойдешь», - вот все что он мог мне пообещать. И, пренебрегая мнением родителей и друзей, я на сносях помчалась за ним сломя голову.

Вася встретил меня на вокзале и повез на съемную квартиру. Кажется, он был рад меня видеть, а, может, я просто себя уговаривала. Мы еще не жили вместе, но с первых дней моего приезда между нами установилось молчаливое согласие, такое, как между прожившими лет двадцать супругами. Утром он уходил на работу, не будя меня. Вечером я встречала его с ужином. О нас, о том, как дальше будем жить, ни слова. Но у меня такой характер, я буду до конца гнуть свою линию, а потому терпение и такт стали моими союзниками. Я старалась быть заботливой и нежной женой, хотя никакой женой ему не была. А недели через две Вася пришел с работы и огорошил меня новостью:

-Собери мне вещи, я дней на десять уезжаю.

-Куда? - заволновалась я. – Мне же неделю осталось ходить.

-Денег оставлю, наймешь сиделку. Или, если хочешь, мать вызови, - сказал он.

-Нет, маму не хочу, - только мамы мне здесь не хватало, она и так звонила почти каждый день и вопила мне в трубку, что я «из-за бандита родителей бросила» и буду теперь скитаться с ребенком. Я представила, сколько нервов мне будет стоить ее приезд, уж лучше с сиделкой.

-Мне по работе надо уехать, фирма открывает филиал в Красноярске, - потом, видя мой испуг, он смягчился: - Не волнуйся ты так, ты же у меня большая и смелая, может, я еще успею до родов вернуться.

Так я познакомилась с Татьяной Станиславовной. Это была невысокого роста, кругленькая, улыбчивая женщина. Своей энергичностью она напоминала мне институтскую подругу Славку, хотя Татьяна Станиславовна лет на тридцать была старше моей подруги. Зайдя в квартиру, она занесла с собой налипшие на шубу и шапку хлопья снега и морозную свежесть сибирского утра.

-Ставь чайник, колобок! Когда рожать будем?

Я улыбнулась и, пожав плечами, пошла на кухню.

Через час Татьяна Станиславовна уже знала всю мою историю, которая не вызвала в ней ни удивления, ни осуждения. Только полную поддержку.

-Мужчина-голова, - внушительно пропела она мне старую житейскую мудрость, - го-ло-ва! А женщина – шея. Не бойся, девка, вода камень точит. Вот, как пить дать, твой будет, никуда не денется.

Эх, если бы я так открыто могла разговаривать со своей мамой, а не с чужой-посторонней мне женщиной. Почему-почему, моя родная мать никогда меня не поддерживала. Ей только хорошие оценки, красный диплом и свадьбу подавай. А ведь я так нуждалась в добром слове от нее, но она лишь кричала мне в трубку: «Возвращайся домой, тебя твой бандит скоро бросит, где ты будешь скитаться?!»

Схватки у меня начались ночью, но я ничего не боялась, я только все ждала, что Вася почувствует, что я рожаю и позвонит. Но он не позвонил, ни утром, когда меня увозили в роддом, ни вечером, когда мне уже принесли кормить Сашку.

-Записку будешь писать? – спросила акушерка, передавая мне ребенка.

-Некому писать, - ответила я, скрывая навернувшиеся на глаза слезы, потому что я смотрела в Васькино сердитое и одновременно невинное личико, вот и увидела я свой маленький кубик. Пока я с ним ходила, он не доставлял особых хлопот, но взяв его на руки, я почувствовала, что характерец у него вполне так папочкин, угловатый и своенравный. Я дала ему грудь и забыла обо всех своих тревогах. Никакие удовольствия в жизни не сравнить с тем счастьем, когда ты держишь на руках и кормишь своего ребенка.

Встречала меня из роддома Татьяна Станиславовна, и помогала мне первую неделю, пока Вася не вернулся домой.

Его возвращение и радость, которую я прочитала на его лице, когда он в первый раз взял на руки сына, все искупили. Я простила ему свое одиночество в самый ответственный момент, свои переживания, свои страхи, свою бессонницу. Я готова была простить ему все, тем более, что следующие три месяца он провел с нами, сам вставал с постели ночью, когда Сашка плакал, помогал мне во всем. Я уже начала думать, что мы становимся семьей, но… Его снова отправили в командировку, потом опять и опять.

Компания, где он работал, занималась сжиженным газом, и он разъезжал по городам Сибири, но в детали своей работы меня не посвящал. Денег оставлял мне всегда предостаточно. Но деньги ли мне были нужны? Я почти все время оставалась одна с ребенком, ни жена, и не подруга – потому что он никогда не делился со мной ни своими радостями, ни горестями.

А однажды ночью, я проснулась и физически почувствовала, как сердце мое сжалось: Вася с другой. Я открыла глаза, стараясь не шевелиться, чтобы не разбудить спящего рядом со мной ребенка, по моим щекам покатились слезы. Но Сашка тоже проснулся и заорал. Я встала, взяла его на руки, и остаток ночи просидела у окна, пытаясь его укачать. Через несколько дней у меня пропало молоко.

Летом я уже была морально и физически истощена. А приехавшая навестить меня мама все причитала:

-Ты посмотри на себя в зеркало, где твои щеки? Где твой румянец? Ты посмотри, у тебя руки стали как спичечки. Да как ты ребенка будешь поднимать, уже через месяц не поднимешь, он же растет. Тебе надо провериться у врача, может, у тебя что-то с сердцем, у тебя круги под глазами.

-Мама, перестань, ну что ты собираешь всякую ерунду, - не выдерживала я. – Я прекрасно себя чувствую!

-Тебя твой бандит изведет, изнахратит душу и тело, кому ты потом будешь нужна? – кто, скажите на милость, может это выдержать? Какое счастье, что я не осталась у родителей рожать.

-Мама, никакой он не бандит, он работает, фирма продает газ, у него командировки. И вообще у нас все хорошо, не вмешивайся, пожалуйста, в мою жизнь.

-Как же, не бандит. Квартиру во Владике профукал, машину профукал. Увез тебя в город, где ужасный климат. Вечно в бегах. А у тебя было такое блестящее будущее, тебя же на кафедре могли оставить преподавать. Аспирантура… Или в фирму могла бы устроиться хорошую, - продолжала она.

-Никуда мои перспективы не делись. Сейчас Сашка подрастет, я могу пойти работать или в аспирантуру. Что мешает?

Мама, вынося мне мозг, все же подала хорошую мысль. Мне действительно надо было чем-то заняться. Иначе с ума сойти можно от всех этих мыслей, от неопределенности, от Васькиных измен, от одиночества с любимым.

Когда Васька вернулся из очередной командировки, я подняла этот вопрос.

-Вась, я в университет ходила, узнавала насчет аспирантуры?

Он вопросительно посмотрел на меня, оторвавшись от телевизора.

-Экзамены в сентябре, мне сказали, сходить на кафедру, определиться с темой и руководителем.

-Зачем это? – наконец выдавил он.

-Нужно же мне чем-то заниматься, может, и работу поискать со временем, но пока Сашка маленький можно еще поучиться. Защищу диссертацию, буду кандидатом наук.

-Ну-ну, защитишься и бросишь меня… - судя по интонации, его мой план задел.

-Не вижу связи, разве ты не хочешь, чтобы я работала?

-Что тебе денег не хватает? Сиди с ребенком.

-Не в деньгах дело, а на пару раз в неделю, когда я буду ходить на занятия, можно няньку позвать. Татьяну Станиславовну, она с Сашкой с рождения, не откажет мне, или порекомендует кого-нибудь надежного. Просто ты работаешь, везде бываешь, а я в четырех стенах отупела уже.

-Если ты все уже сама решила… - Вася вновь уткнулся в телевизор. - Да, собственно, когда тебя интересовало мое мнение?

Я захлебнулась от обиды, но промолчала, отвернулась. В самом деле, он ездит везде, трахается с другими бабами, как будто я не чувствую, и думает, что деньги все искупают. Как, черт возьми, я бы с ним о чем-то советовалась, когда его никогда рядом нет. Да я лишний раз боюсь рот открыть, чтобы его не напрячь своими переживаниями, чтобы не быть ему в тягость, чтобы не создавать ему проблем.

Итак, я решилась, и, узнав все подробности о сдаче экзаменов, отправилась на кафедру. Мой потенциальный научный руководитель оказался лысым солидным мужчиной с приятными голубыми глазами, спрятанными за толстыми линзами очков. Его мягкий взгляд как-то сразу располагал и обнадеживал.

-Здравствуйте, Олег Андреевич, меня зовут Татьяна Кривенкова, меня отдел аспирантуры к Вам отправил, я по поводу поступления и темы диссертации.

-А вы что закончили? – поинтересовался он.

-ДВГУ, я во Владивостоке училась.

- А тема диплома?

- Переводы на русский стихотворений Бернса.

- Вот как? Он ведь шотландский поэт, это не наша кафедра. Почему Вы им занялись? Что Вы думаете о Бернсе?

Я, не уловив ничего каверзного в его вопросе, ответила самым банальным образом:

- Мне нравятся его стихи. Они очень оптимистичные и жизнеутверждающие.

- Так вам нравится оптимистичная поэзия? – сказал он теперь уж с некоторой иронией.

- Нет, я разную поэзию люблю. Бернс меня еще в детстве заинтересовал, точнее в старших классах, когда я читала Сэлинджера «Над пропастью во ржи». Там есть отсылка к одному его стиху.

- Правда? Напомните мне, о чем стих? Да вы присядьте, - предложил он. Я села напротив его стола.

- О девушке, которая шла домой со свидания во ржи, но герой Сэлинджера его несколько в ином ключе использовал.

- В каком же? – переспросил он. Я решительно не могла понять, откуда возник его настойчивый интерес к моей работе, тем более, что Бернса я взять для диссертации не могла.

- Вы наверняка помните, что герой Сэлинджера это подросток, которого выгнали из нескольких школ, и он решительно не знает, куда себя деть. И не понимает, кем быть ему в будущем. И вот он говорит своей младшей сестре, что хочет, как в стихотворении Бернса: «если ты ловил кого-то вечером во ржи», стоять над пропастью и не давать упасть детям, играющим в поле. Сестра его поправила, что у Бернса строфа звучала иначе «если кто-то звал кого-то вечером во ржи». Он все равно ей говорит: вот чем бы я хотел заниматься в жизни, ловить детишек, играющих в поле,- я замолчала.

- А Вы не хотите преподавать у нас? – неожиданно спросил он.

-А это возможно? – я не верила своим ушам.

- Я поговорю с заведующим, может, организуем Вам четверть ставки для начала, а я отдам Вам свои семинары. Как Вам такой вариант?

-Блестяще! – да я просто усидеть на месте не могла, так была рада, что подскочила. – Спасибо Вам, - и, совсем забыв, зачем пришла, я уже намеревалась броситься к выходу.

- Теперь давайте с темой определимся. Да садитесь же. Вам ведь еще реферат нужно писать. Вы из русской прозы 19-го века что любите?

- Достоевского…

- О, да Вы серьезный человек, - сделал он мне приятный и незаслуженный комплимент. - А малые формы его читали, повести, рассказы, что нравится?

- «Кроткая», - ответила я, не задумываясь.

- Вот и славно, берем Достоевского. Женские образы в малой прозе. А вступительный реферат напишите по «Кроткой». Кстати, почему, как Вы считаете, она покончила с собой?

-Это очевидно, не хотела жить с нелюбимым человеком…

-Ой ли? – он улыбнулся, - Вы перечитайте, прежде чем садиться за реферат. Но это простительно, при Вашей молодости. В жизни совсем немного очевидных вещей.

Потом нам пришлось прерваться, пришел кто-то из преподавателей. Но этот разговор сослужил мне хорошую службу, мне выделили место в бюджетной заочной аспирантуре и взяли на четверть ставки ассистента на кафедру.

В университет я приходила как на праздник, правда, всего раз в неделю, вела семинары за Олегом Андреевичем. Преподаватели кафедры и студенты все мне нравились, но лучше всех был мой научный руководитель. Он всегда готов был со мной поговорить, вникнуть в мои аспирантские дела и проблемы, я не заметила как эти еженедельные полчаса после моих трех пар стали для меня важны.

Я успешно сдала вступительные экзамены, увлеклась сбором материала для диссертации, почувствовала себя полезной. Жизнь была насыщена новыми впечатлениями, приятными и значительными. Сашка пошел. Это событие наполнило мое сердце материнской гордостью. А Вася постоянно был в разъездах, две недели дома, неделю-две – нет. Я по-прежнему ждала и скучала, но разлука перестала быть такой мучительной, у меня появилась цель, не связанная с его присутствием и отсутствием.

Как-то под впечатлением от прочитанных материалов для диссертации, я стала рассказывать о женских образах в прозе Достоевского Татьяне Станиславовне. Она внимательно слушала мои рассказы о трагических судьбах героинь Федора Михайловича, а потом выдала мне:

-Все это хорошо, только мужику своему не рассказывай о Достоевском.

Я опешила:

-Почему? - правда, я и не пыталась рассказывать Васе о своей работе, но такое безапелляционное заявление меня обескуражило.

-Не рассказывай, и все. Готовь повкуснее, в постели давай, а про рассказы свои помалкивай.

Этот разговор не шел у меня из головы, неужели это то, во что я превратилась, и то чем являюсь для Васи, «кухаркой-давалкой». А на кафедре меня ценят, студенты любят, мой руководитель считает меня умной и способной, говорит, что раньше всех его аспирантов защищусь.

За несколько дней до Нового года на кафедре устроили посиделки. Я не могла остаться надолго из-за Сашки, и когда собралась домой, Олег Андреевич вдруг засобирался тоже, предложил взять одно такси.

Мы ждали машину в холле университета, и разговаривали, как всегда о чем-то безумно интересном, он прекрасным был собеседником. И вдруг совершенно не в тему он спросил меня напрямик:

- Танечка, а как Вы ко мне относитесь?

- А Вы? – даже не знаю, как это у меня вырвалось.

- Я первый спросил?

- А я хочу, чтобы Вы первый ответили, - засмеялась я.

- Вы мне очень нравитесь.

- Вы мне тоже очень нравитесь, Олег Андреевич.

- Вы хотите быть со мной?

- Мы ведь сейчас вместе на такси поедем. Конечно, я сейчас очень хочу быть с Вами, - мне пить нельзя ни грамма, флиртовать начинаю безбожно.

- Тогда я спрошу по-другому. Вы хотите вступить со мной в половые отношения? – определенно, профессора литературы за словом в карман не лезут.

Я не поверила своим ушам, но меня понесло:

- Мечтаю, но есть проблема…

- Какая?

- У меня маленький ребенок, и я живу с мужчиной.

- Вы его любите? – спросил он.

- Я из-за него уехала от родителей, не стала поступать в аспирантуру во Владике. Вот уже два года – он центр моей Вселенной.

- У Вас глаза одинокой женщины, я не знал, что Вы замужем.

- А я и не замужем…

В машине мы уже ни о чем таком не говорили, но теперь я постоянно думала об Олеге Андреевиче, невольно сравнивая его с Василием.

Мой руководитель был вдовец, дети взрослые, я точно не знала, сколько ему было лет, чуть больше пятидесяти. Но главное, он был самым интересным человеком, с которым мне когда-либо приходилось общаться. А еще глыбой и непререкаемым авторитетом на своем месте. Я восхищалась им, а он проявлял ко мне весьма недвусмысленный интерес.
Но я никому не могла об этом рассказать, кроме Татьяны Станиславовны.

-Старый мужик не нужен ни за какие коврижки, - заявила она безапелляционно.

-Почему? – удивилась я. – Вася ведь тоже старше меня, ему сорок.

-А этот еще лет на десять или больше, а для мужика это существенно. Ты не знаешь, о чем говоришь.

-Нельзя же все сводить к постели, - смутилась я. – Вы не представляете, какой он умный, как с ним интересно. И как он всегда меня внимательно слушает, и говорит, что я его лучшая аспирантка.

-Это я ничего не понимаю, на рассказах своих ты далеко не уедешь. В мужике главное, чтоб хрен стоял и чтобы денег в дом приносил. Держись Василия, девка, не пропадешь. А из профессора твоего толку не будет.

-Как это не будет. Из него уже есть толк. Вы знаете, сколько у него студентов, и аспирантов, и книг!.. - я готова была защищать его авторитет с пеной у рта. Но жизненный опыт Татьяны Станиславовны был глух к моим аргументам.

Все-таки Олег Андреевич продолжил проявлять ко мне знаки внимания. А я, стараясь сохранять дистанцию, мысленно все время сравнивала Олега Андреевича: что есть в нем, чего мне не хватало в Васе. С ним мы много и серьезно разговаривали, и он считал меня достойной себя собеседницей, а Вася… Разве он когда-нибудь говорил со мной серьезно, разве считал меня умной? Мы вместе спали, у нас был общий ребенок, но я устала от его равнодушия и постоянных отлучек. А главное, он не давал мне уверенности в завтрашнем дне. Вот уже полтора года я жила в постоянном затаенном страхе, что он скажет: я влюбился, ребенка обеспечу, но жить с тобой больше не буду. И я ничего не смогу сделать.

А тут солидный, умный, интересный мужчина, с которым нас связывали общие интересы…
После очередных кафедральных посиделок, он вместе со мной вышел из такси, и поцеловал меня у подъезда. Я испытала настоящий шок, но поцелуй его был мне приятен. Тем не менее, оторвавшись от него, я, не попрощавшись, зашла в дом. Весь вечер после этого, я мучилась вопросом, изменила ли я Васе, ответив на этот поцелуй. Я боялась наделать глупостей, и меня мучила совесть. Я все задавалась вопросом, люблю ли я еще Васю, или теперь люблю Олега Андреевича, и вообще где все закончилось, и где все началось.

Васи не было дома больше трех недель, обещал вернуться к 8 Марта, не вернулся. Позвонил, сказал, что задержится. Я не находила себе места, и после долгих раздумий сама позвонила своему профессору. Он был так потрясен моим звонком, примчался на такси с цветами и тортом. Я встретила его на пороге, сама не веря в то, что делаю.

-Деточка моя, златокудрая, ренессансная, звездочка моя, - приговаривал он в постели. Он обалдел от счастья. А я поражалась тому, что мужчина дарит мне невообразимые комплименты, читает стихи, балует меня вниманием и ласками, а не относится, как к молчаливой кукле. Когда я в первый раз испытала то, что надеялась когда-нибудь испытать со своим первым мужчиной, я плакала и смеялась одновременно и повторяла: «Так не бывает, так не бывает». Я думала, что сейчас можно и умереть. Прямо сейчас. Потому что лучше быть не может. Никогда. Больше никогда и ни с кем.

Правда, когда он уходил, сказка начала приобретать очертания реальности. Целуя меня на прощание, Олег Андреевич сказал:

-Ты не пожалеешь, что связалась со мной. Защититься-то ты защитишься…

-Дурак ты, Олег, хоть и профессор, - раздосадовано сказала я и захлопнула за ним дверь. Он ушел, а я начала смеяться, целый час хохотала-заливалась, вы не поверите.

Через несколько дней приехал Вася. Я, терзаемая угрызениями совести, приготовила вкусный ужин, сидела рядом с ним. Занятая своими мыслями, я не сразу заметила в нем перемену. В тот вечер он стал как-то внимательней ко мне, начал рассказывать подробности о своей поездке, так бывало довольно редко. Когда я налила ему чай и подала чашку, он вдруг задержал в своей руке мою, и неожиданно для меня, поцеловал мою ладонь. А потом, потянул меня вниз и посадил к себе на колено. Соскучился, пронеслось у меня в голове, неужели «там» его отшили?

-Тань, я давно хотел тебе сказать. Я все думал-думал, и решил. Неправильно мы живем, мы ведь семья, а живем не расписанные. И Сашка растет…

Я не верила своим ушам, что он вдруг заговорил об этом.

-Ты хочешь?.. – еле слышно пролепетала я. Я не смотрела на него, мой взгляд блуждал по стенам, я так долго этого ждала, что не заметила, когда перестала желать. Но он предложил:

-Давай поженимся.

Я все еще беспомощно озиралась по сторонам, чувствуя себя как пойманная за крыло птица. Мой взгляд остановился на Сашке, притащившем на кухню мягкую игрушку, и я ответила:

-Давай.