Черное море

1.

Колыбельная.

Есть вода куда уходят обросшие чугунные цепи.
Есть вода у стенки уходящей вверх, вода которая держит проволокой, вода с ряской, просвечивающей на солнце.
Есть деревянная тяжелая вода, вода как доска с занозами.
Есть вода с клювом.

Есть вода как зазубренный край ржавого железа, которая тебя пополам, когда смотришь в чан.
Есть вода долгого скрежета, пустая чугунная вода.
Есть вода со спиной.
Есть темная вода, вода шинного завода, вода хлюпающая резиновым ртом.

Есть вода скалящая зубы.
Есть тягучая вода, вязкая вода, вода как деготь против груди переходящего вброд.
Есть железная вода, вода как шатающаяся цилиндрическая линза, вода плывущая, неверная.
Есть вода, куда спускаются, переплетаясь, черные корни.


2.

на Костяную речку надо идти летом, когда сходит лед. Тогда там можно плыть на лодке. Она сама неглубокая, речка эта, но берега высокие с обеих сторон, как обрыв. И в берегах разная глина слоями лежит – белая глина, черная глина, красная глина. Тихо там, звуков не слышно, глина всё глушит. Вода там тоже белая как глина. Костяная речка ! Потому что там места такие есть, ткнул в берег палкой – а оттуда так кости и посыпались. Там раньше золото находили, золотые зубы, украшения, но теперь таких мест не осталось, всё выбрали.

Как там столько людей оказалось, никто не знает. Старый Олгой нам рассказывал, что давным-давно, когда тут была Большая Вода, они летели по небу, а потом упали. Но это он придумал. Как так может быть – летели по небу, а потом упали ! Это сказка. Наверное, они туда сами пришли и там умерли. Или их убили.

3.

это все от усталости, срыв этот. За год накопилось, и еще перелет. Но к вечеру все пришло в норму, и мы так хорошо посидели на веранде, под навесом из тростника, с кофе. Мой эспрессо и его американский, с молоком....издевательство над кофе, как это можно пить, не представляю. На скатерть мы наставили свечей и зажгли их, такие классные, в тяжелых стеклянных шарах-подсвечниках, чтобы не задуло и ветром не снесло. Сидели, смотрели на закат... Вернее – на послезакатное небо. Отель прямо на скале, над морем, и вот мы сидим, говорим ни о чём, а ветер с моря дует. Теплый.
Там же я и кольца нам купила. В бутике, что был при гостинице, была распродажа, конец сезона... Вернее, то, что они называют распродажей – безумную совершенно цену снижают вдвое, так что она остаётся просто высокой, но все же, все же... Я давно искала такие - матовые тусклые. Из платины. Такие тяжелые-тяжелые. Я ведь свое обручальное сняла сразу после и с тех пор не надевала... Я его даже уронила тогда, в церкви. Так получилось неловко, никому не говорю.
Почему-то не люблю золота - ни белого, ни желтого. Вот платину я бы носила, но у нас ведь никогда не купишь ничего хорошего из платины. Захотят, как обычно, «сделать красиво», и только испортят. Камнями, вставками какими-нибудь.

4.

потом их еще долго видно было. Как в отлив волна пойдет, так видно, что они там стоят привязанные. Волосы по воде полощутся. А что их прямо с причала кидали, это неправда. Было так: их сначала всех посадили на баржу, потом баржа отошла в бухту, и их оттуда сразу и покидали. С правого борта. Баржа широкая, как раз на нужную глубину хватило, а то там всего два метра у стенки. А как отойти – так уже все пять будут, как раз. Руки и ноги им проволокой скрутили. И груз вниз, в ноги, значит. Веревки не было, а проволока была. Во как. Там рядом были склады, сараи заводские старые, еще с Крымской войны, и там работали по железу. И много всяких осталось деталей, заготовок. Колёса вот валялись, для вагонеток. Колосники. Вот их и привязывали.
И что водолазы сходили с ума, тоже неправда. Никто там с ума не сходил. Что не хотели снова спускаться – это да. Василия подняли, а он белый весь, говорит, я не пойду больше. Я, говорит, спустился, а они там все стоят, как лес. Со всех сторон стоят, покачиваются на проволоке своей, все распухшие, растопыренные. А лица рыбы объели. А Василия, его так просто не испугаешь, он был на транспорте «Трувор», во как.

Потом еще с ним было… Как напьется, так и начинается. Всё себя спрятать просил или закопать Они, говорит, ходят, калиткой скрипят. Стучатся под окном.

5.

она выбирает безошибочно: всё самое дорогое и самое невзрачное. У нее хороший вкус, тут уж ничего не скажешь. А кофе с молоком, говорит – это извращение, все равно что это твое молоко с глиной. Это она про книжку - я взял с собой в отпуск книжку Алданова, про Девятое термидора, и там Марат пил это самое молоко с глиной.
То есть Марат был уже мертвый к тому времени, его зарезали. И вот главный герой, он едет в карете и чувствует, что заболевает. И тут вдруг на карету вскакивает Марат мертвый, стучится в окно. Просит горячего молока с глиной. Я только в отпуске книжки и читаю, беру в отпуск и читаю. И вот я в номере, в первую ночь, слышу – он в окно стучит, Марат. Молока просит. Я так и сел в кровати.
Всё потому,что мы окно открыть забыли, а кондей не работал - духота. Я встал, отодвинул окно, там такое здоровенное окно в пол-стены, и за окном море. Море шумит. Окно открыто, и так темно там, хорошо. Ни огонька.

6.

Андрюша все не пишет. Мог бы хотя бы строчку написать – сложно ему, что ли, написать пару строк. Но он остался. Нашел себе там какую-то… Я его пыталась уговорить, а он ни в какую – говорит, я верю Фрунзе, он ведь военный, и он всем гарантирует жизнь и свободу. И полгода уже не пишет. Неужели так сложно… К чему я никак не могу привыкнуть тут в Стамбуле – это как они мусор выбрасывают. Прямо из окон. От окон вдоль стен идут длинные трубы, сделанные как из больших черепичных горшков, один в другом, один в другом. И в них все льют – весь мусор, нечистоты, всё вниз. Хорошо хоть прямо не из окон на голову... Зато тут кошек много. Мне в последнее время трудно стало ходить, даже с палочкой, но я их всегда выхожу покормить. Недавно тут резали баранов, прямо на улице, и кровь по улицам текла ручейками. И кошки ходили сытые, пьяные от крови. Бродят, шатаются. Кисы мои хорошие. Фрунзе ведь военный, да ?

7.

это я первый волосы увидел, пряди волос, и они лежали на воде. Я закричал: «Хорхой, Хорхой !», и приплыл Хорхой на лодке. Мы стали шестами в берег тыкать – так кости и посыпались. Там было много костей и черепа. Череп в воде когда, он легкий, а вынимаешь – тяжелый.
Мы искали золотые зубы, чтобы выломать, но там не было золотых зубов. Обычные зубы. Я череп бросил, о камень расколол, а там внутри белая глина.
И тут я смотрю – блестит что-то. Смотрю - кольцо. Но не золотое. Железное маленькое кольцо. Только какое-то очень тяжелое. Я попробовал его надеть, а оно мне даже на палец не налезало. Все начали смеяться: нашел кольцо железное, а оно ему даже на палец не лезет.

И тут я его уронил, и оно потерялось, ушло обратно в глину.