ЭТЮД Часть 5

   
   (картина автора)


   Наступила зима. В самом конце осени, когда с неба уже срывались первые снежинки, Никита провел к нашей избушке электричество. Теперь у нас был и холодильник и телевизор!
   Жизнь налаживалась, я с упоением писала зиму. Вот удивится Левка, когда увидит мои работы! Я была так счастлива, что, не смотря на вьюги и метели, мои картины были наполнены светом и радостью. Я стала видеть мир по-новому!
    Корову с теленком Никита отвел на ферму - там им будет, и теплей и сытней. Он познакомил меня  с фермером - с еще очень не старым и добрым человеком, который не обращал внимания на людскую молву.
   Лес и поле стояли занесенные снегом, и мы по утрам часто с трудом выходили из дома. Приближались новогодние праздники - святки. В последней декаде декабря Никита пришел домой очень расстроенный.
  - Заболела мать Марины, - сказал он. - Я приведу Марусю сюда. Ты не против?
  - Конечно нет! - воскликнула я.
  - Завтра с утра пойду за ней.
  - Я пойду с тобой! - сказала я и посмотрела на него взглядом, не терпящим возражений.
  - Надо бы елку срубить. Марусю порадовать!
  - А у тебя игрушки есть?  - спросила я.
  - Да. Только старые они, - может съездить купить?
  - Это не важно. Думаю, они понравятся Марусе, - сказала я, и добавила, - надо ей подарок под елку положить.
   - Обязательно! И тебе тоже. Ты ведь еще тоже такая маленькая! - и весело засмеялся.
    Я подскочила к нему и надвинула ему на нос шапку, которую он еще не успел снять. А потом треснула ладошкой по голове и закричала:
  - Сам - маленький! - и попыталась отпрыгнуть в сторону. 
   Он хмыкнул, успев ухватить  меня за подол платья,  умело расстегнул на нем пуговицы, и сорвал его с меня, потом  скинул  с себя одежду, взял меня на руки и унес в спальню.
   
    Утром мы не смогли открыть дверь. Никита выпрыгнул в окно и откапывал дверь лопатой, которую тоже с трудом нашел во дворе.
    Войдя в комнату весь заснеженный,  он улыбался:
   - Не передумала еще в деревню идти?
   - Нет, не передумала! -  воскликнула я, уперев руки в бока.
   - Я знаю, ты упрямая! Там снегу намело как в феврале. Идти тяжело будет, да и обидеть тебя там могут!
   - Ты же со мной!
   - Они словом обидеть могут.
   - Я тоже за словами в карман не полезу! - возразила я.
    Он улыбнулся и сказал:
   - Ну, тогда пошли! Одевайся теплей.

   
    Я постоянно падала. Никита то и дело вытаскивал меня из сугробов. И подумала,  что вместо помощи я ему одна помеха!
Мы долго пробирались через березняк и, наконец, вышли на более или менее расчищенную дорогу. В деревне не было ни души. Все еще сидели по домам. Когда мы вошли в сени дома, где жила Маринина мать и Маруся, мы  услышали:
  - Сейчас за тобой отец придет. Горюшко ты мое. Не кому мне тебя, кроме него оставить. Никто с тобой сидеть не хочет!
  - Почему, ба? - услышали мы детский голосок.
  - Боятся все!
  - А чего боятся-то? - удивленно спросила девочка.
  - Отца твоего, ведьмака. Да и тебя тоже! И за что все это мне! - запричитала старуха.
    Никита вошел в комнату, и девочка с улыбкой кинулась ему на шею. Он пригладил ей волосы и сказал, обращаясь к старухе:
  - И что вы ребенку в голову вбиваете? Какой я вам ведьмак!
  - А что? Нет? - злобно огрызнулась та.
  - Собирайся, дочь. Пойдем на хутор.
  - А тетя хорошая? - спросила Маруся.
  - Очень хорошая! - сказал он, ласково улыбаясь девочке. - Она тебе понравится!
   - Не обрюхатил еще! - спросила старуха. - Или пустобрехую взял?
   - Как вам не стыдно! - сказал Никита.
   - Мне стыдно? Повесили на меня дочь, одна гуляет, другой усладу себе нашел, а я тут отдувайся за них!
   - От злобы вы своей болеете! - воскликнул Никита.
   - Постыдился бы, ведьмино отродье! - закричала старуха. - Из моей дочки б....ь сделал, теперь новую нашел! Гляди, задаст она тебе перцу!
    - Вы бы других не осуждали! На себя посмотрите, - тихо, подойдя к ней, сказал Никита. - Вам о боге думать надо! Не вы ли тогда хутор спалили, чуть человека жизни не лишили. Грех на вас!
    - Человека?  - заголосила старуха. - Ведьму! Жаль не сгорела она тогда! Забирай Маруську. Одежда там, в углу в чемодане. И убирайтесь! А то, чтой-то мне опять плохо.
     Маруся  подбежала ко мне и сказала:
    - Ты ее не бойся. Я тебя в обиду не дам!
    - А я и не боюсь! - улыбнулась я. -  А с твоим папой, да с тобой мне и вовсе не страшно! 

     Девочка была хорошенькая. И совсем не похожа на отца. Волосы у нее были светлые, а глаза нежно-голубые и прозрачные,  как  лесной ручеек.
    Мы взялись за руки и пошли домой. Я держала в руках маленькую ладошку и думала -  как эта старая женщина могла заботиться о ребенке? Ведь в ней столько злобы и яда, что хватило бы на тысячу гадюк!

   На улице стал появляться народ. Все не здороваясь, проходили мимо и крестились. Я не могла поверить собственным глазам!
   Уже подойдя к крайнему дому, мы увидели за забором женщину, которая, увидев нас,  тоже  перекрестилась и закричала:
  - Забрал свое отродье! И нечего шастать сюда! А то опять хутор спалим! - орала она нам в след. - А ты, колдуновская подстилка, еще поплачешь! Чтоб тебе ежа родить!
   - Не оборачивайся, - сказал Никита мне. - Иди, как шла.
   Вдруг Маруся остановилась, повернулась лицом к женщине, которая кричала нам в спину, и пристально на нее посмотрела....
   Та вдруг схватилась рукой за щеку и с плачем убежала в дом.
 

   - Что ты ей сделала? - строго спросил Никита у Маруси, когда мы пришли домой.
   - Ничего. Просто посмотрела, - сказала она и плечики у нее задрожали, а по щекам потекли слезы.
   - Ты пугаешь ребенка! - воскликнула я.
    Я взяла ее за руку и увела в спаленку. Там мы сели на кровать и я спросила:
   - Давай поговорим?
   - Давай, - сказала девочка и вытерла слезы кулачком. Я достала из комода носовой платок и дала ей.
   - Сколько тебе лет?
   - Пять. А тебе?
   - Двадцать три, - ответила я.
   - Как тебя зовут? - спросила она.
   - Наташа.
   - Так звали мою старенькую бабушку, что жила раньше тут, - и улыбнулась. - А ты любишь Ника?
     Я смешалась. Потом спросила:
   - Ты так папу называешь?
   - Да. А тебя буду Ташей звать, можно?
   - Конечно!
   - Так любишь ты его? - опять спросила она.
   - Да, - ответила я. - Больше всех на свете!
    Маруся посмотрела на меня своими прозрачными глазами, а потом подвинулась и обняла меня. - Я тоже его люблю. И тебя тоже!
    В комнату зашел Никита. Он стоял и молча, смотрел на нас. Потом сел на корточки рядом с Марусей и опять задал ей вопрос:
   - Как ты это сделала?
   - Я хотела взглядом сделать так - она подняла ручку и с силой приложила ее к своей щеке.
     Мы переглянулись. У Маруси опять потекли из глаз слезы.
   - Ну, что ж, - сказал Никита. - У тебя получилось! - и вышел из комнаты.
   - Зачем ты это сделала? - спросила я.
   - Я хотела, чтобы она больше тебя не обижала! - и опять прижалась ко мне.
    Я сидела на кровати, поглаживала вздрагивающее тельце ребенка, и на душе у меня было светло и радостно. Она  защищала меня! И еще... Теперь я знала точно - Маруся его дочь.
   
    До нового года оставались считанные дни. Погода стояла солнечная и морозная. Мы подолгу нежились в постели, когда Никита уходил на ферму, потом завтракали, и хотя Никита нам запрещал высовывать нос из дома, когда его нет, одевались и  гуляли на речке.  Я хотела попросить Никиту расчистить нам лед на реке. Теперь я знала, что подарить Марусе на новый год - коньки.
    Как-то днем мы гуляли втроем и он сказал:
  - Прошло уже три дня, а я все еще боюсь, что когда меня нет с вами, что-то может случиться. У меня есть одна задумка.
  - Какая? -  спросили мы с Марусей хором.
  - Хочу у фермера собаку взять. Есть там один пес. Злющий. Южнорусская овчарка. Он вас в обиду не даст.
  - А нас он не покусает? - с опаской спросила я.
  - Думаю, нет. Идите в дом. - И строго посмотрел на нас.
Потом подошел ко мне и крепко поцеловал в губы. Я застеснялась ребенка...  А Маруся захлопала в ладошки и закричала:
  - Тили-тили тесто! Жених и невеста!
  - Ты не против? - спросил Никита, вглядываясь в мое лицо.
  - Ты же знаешь ответ! - сказал я.
  - Лады.
   И ушел на ферму.
http://proza.ru/2013/01/18/533