Тебя съедят собаки, мальчик

1920

Тебя съедят собаки, мальчик.
После войны они будут стаями бродить по лесам и даже нападать на живых. Отъевшиеся полуволки-полусобаки, волкоиды, как их потом назовут учёные.
Ты не знаешь. И что чугунные колёса уже начали выпускать, ты тоже не знаешь. Но ты отвлёкся… «Бегут ..! Ой, смотри, смотри, вон они бегут !» Это твой друг тебе весело кричит. Неважно, о ком это он. Не имеет значения.
Его письма истлеют.
Его скрюченная чёрная рука будет торчать из-под снега.

1989

Он с... тяжёлый. По тревоге нам с Комисарычем нужно было затащить ДШК на сопку и сбивать оттуда низколетящие крылатые ракеты. Нам давали такой фанерный круг типа часов, со стрелкой из жести, с обозначением сторон света то ли градусов, не помню, чернила расплылись, а еще там был телефон с ручкой и провод. Телефон звонил, нам говорили «внимание, ракета, азимут такой-то», мы определяли с помощью жестяной стрелки, откуда летит ракета и разворачивали туда пулемёт мордой. Потом мы долаживали на КПП что ракета уничтожена. Но сложнее всего было затащить на сопку ДШК. Особенно весной когда ноги в снег проваливаются. Он называется 'пулемет Дегтярева-Шапошникова крупнокалиберный образца 1938 года модернизированный' – это значит типа колеса деревянные. Раньше чугунные колеса делали потому что, так это вообще был...
Мы затащили ДШК на сопку и я свалился прямо в снег, а Комисарыч был вообще ...знает где он был, вот. Я валялся и смотрел на небо, а оно было никакое, там вообще ничего не было, ни птиц там, ни облаков, вабще. Оно всё было как один свод. И там было много-много стеклянных слоёв, совсем прозрачных, хрустальных слоёв, один над другим и один над другим и один над другим, глубоко-глубоко вверх, но тут слышу - гав-гав-гав-гав, слышу мерное такое погавкивание.
Тут Комисарыч говорит – смотри, говорит, бегут. Вон они бегут, супостаты, либертены проклятые. И точно, повернул голову и вижу – бегут они, мерно погавкивая, по краю сопки, вереницею.

С пёсьими головами.