Тем, кто не вернулся с войны

 

Привезу тебе с войны два кольца,
От себя и от другого бойца,
Он хотел своей невесте отдать,
Не сумел – земле успели предать.

Был он парень боевой – хоть куда,
С ним не страшен ни огонь, ни вода,
Только часто без опаски ходил,
Снайпер вражеский его проследил.

Для меня же мир погас навсегда,
Он мне жизнь спасал шутя иногда,
Где невеста позабыл я спросить,
Будешь, значит, два колечка носить.

Спросят дети: Почему два кольца?
Отвечай им, что у них два отца.
              *      *      *
Идёт в разведку лыжная спецрота,
Все мастера, с разрядами и без,
В тылу врага смертельная работа –
Опасен для разведки Брянский лес.

Они идут, уверенные точно,
Что половина не придёт назад,
И пишут письма тёплые заочно
В походе каждом, третий год подряд.

И я иду, от ветра пригибаясь,
Я знаю, что назад ещё приду,
Чтоб вновь идти, и горько улыбаюсь,
Ведь я за ними лишь во сне иду.

Я знаю, что дойду до дня Победы,
Какого б мне не стоило труда,
Ведь я иду во сне лыжнёю деда,
Который не вернётся никогда.
             *      *      *
Батальоны уходят на бой,
Окунаясь в сражения сходу,
И уводят меня за собой
В чехарду сорок первого года.

Я иду по известным местам,
По болотам и заводям зыбким,
И стараюсь присутствовать там,
Где комбриг совершает ошибки.

Он со мной соглашается как
Уводить от ловушек бригаду,
И не может опомниться враг-
Почему мы не там, где им надо.

Я шагаю и ночью и днём,
Но не ведают слуги народа,
Что иду я во сне под огнём
Из две тысячи первого года.
          *     *     *
      28 панфиловцев

Стреляют наши батареи
Законам боя вопреки,
Надежды выжить не имея,
Громят врага сибиряки.

Они вгрызаются клещами
В Волоколамское шоссе,
И, умирая, защищают
Свою страну СССР.

И пусть заходится от злобы
Немецкий важный генерал.
-Пойди шоссе возьми попробуй,
Как ты Париж недавно брал.

Потом заспорят мемуары
И бесконечные эссе-
Спасали даром ли, не даром
Волоколамское шоссе

Лишь молодые двадцать восемь,
Что у шоссе лежат давно,
Не возразят, не переспросят.
Им  всё равно.
 *    *    *      
      САПОГИ
Прохудились сапоги,
А зима лютует,
Неприятно для ноги
Бегать вхолостую.

А у друга моего
Новенькие с тыла,
Не бывает у него,
Чтоб нога застыла.

Друг смеется: – Я тебе
Завещаю обувь,
Мало ль что ещё в судьбе,
Угадай, попробуй.

И уже полсотни лет
Я храню отдельно
Сапоги… а друга нет –
Он погиб под Ельней.
 *     *     * 
    АЛЕКСАНДР МАТРОСОВ

Стреляет дзот немецкий без умолку,
Ни головы, ни шапки не поднять,
А мы лежим во рву наизготовку,
Атака захлебнулась – нужно взять!

Двоих уже подрезал “сучий потрох”
Почти за десять метров от ствола,
Но верим мы – не отсырел наш порох,
А там уже была иль не была.

Пополз Серёга для манёвра сзади,
Гришаня ранен, но не тяжело,
А я наискосок срезаю пяди
И вслух молюсь, чтоб только повезло.

Сейчас я их гранатами накрою,
А там Серёга и Гришаня с ним,
Я всё ещё считаю, что нас трое,
А я уж четверть часа как один.

Срываю рвань сгоревшей телогрейки,
С гранатой поднимаюсь в полный рост,
И пру на ствол, как будто по линейке,
-Труситесь ,гады, защемлю вам хвост!

Взрываюсь на стволе с гранатой вместе,
Уже не слышу, как бежит отряд…
Лечу на крыльях колыбельной песни,
Что пела мать семнадцать лет назад.
 *     *     *   
         ПОХОРОНКА

Обожгла дыханием война,
Зацепила, проходя сторонкой,
Навсегда запомнилась она
Маленькой бумажной похоронкой.

Приносил её больной солдат,
Кашлял он туберкулёзным кашлем,
И, как будто, сам был виноват,
Так спешил расстаться с домом нашим.

Похоронка же была не нам,
Плакали потом в соседнем доме,
И солдата проклинали там,
Будто он убил их сына Лёню.

Я-то знал, что в горе и смертях
Лишь война-разлука виновата,
Но до сей поры в моих глазах
Слёзы невиновного солдата.
                *       *       *
ТЕМ, КТО НЕ ВЕРНУЛСЯ С ВОЙНЫ

               
Они на фронте были без меня,
Они ходили без меня в разведку,
И нет теперь в моём раскладе дня,
Который  бы выдерживал отметку,
Поставленную ими навсегда,
В  войною отведённые года.

Я не сумел в одном строю пройти
С солдатами войны хоть пол - пути.

Я не сумел с достоинством уйти,
Закрыв с последним вздохом амбразуру,
И как мне оправдание найти,
Как  обойти в душе своей цензуру,
Чтоб жить достойно,  НЕ СМОТРЯ НАЗАД,
На тех ребят, что с песней  шли под пули,
Уж шестьдесят  с тех пор давно  минУли,
А я живу  не в лад, и невпопад,
С виной перед застреленным солдатом.
Я за него погибнуть был бы рад,
Да не сумел…
                …Родился в сорок пятом.
                *    *     *               
У друга моего ни ног, ни рук,
А был он среди нас одним из первых,
Случилось  под Берлином это, вдруг,
Ни ног, ни рук, но сохранились нервы.

Они болят и ноют день и ночь,
Как будто только ранили немного,
Никто не в состоянии помочь –
Ни бабки, ни врачи,  ни клятвы Богу.

Но друг мой чаще весел, чем грустит,
(Погибло всё его подразделенье)
И он судьбу свою благодарит,
Здоровым поднимая настроенье.

Лежит он на подушках целый день
В армейской гимнастёрке с орденами,
И лишь порой лицо скрывает тень,
Что не попал в Берлин он вместе с нами.
                *     *     *