ОТЕЦ. Фрагмент ненаписанной автобиографии

       О человеке пишущем воспоминания говорят, что он делает это из гордости и тщеславия. Но утверждающие так не учитывают, что воспоминания помогают проанализировать некий, значимый для тебя кусочек жизни и на основании этого анализа сделать не менее важные выводы.
Отцу было шестьдесят семь лет, когда его не стало. Царствия ему Небесного. Однако что-то неопределённое так и осталось в наших прошлых отношениях. Не могу сказать за отца, но меня это беспокоит.
Проще будет рассказать историю жизни отца, мне известную, и потом поразмышлять над нею.
       Отец... Сегодня, вспоминая о нём, воспринимаю прошлое через призму времени, житейский и духовный опыт. Мои эмоции и оценка его личности, влияние на воспитание нас, детей, столь же противоречивы, как и он сам. Не хочу повторно осуждать его неблаговидные поступки… я давно его простил. Хочу лишь рассказать об отце, как о человеке, с которым  долгое время жил рядом и оказавшем влияние на формирование моей личности.
Родители отца были из так называемой советской интеллигенции, коммунисты: отец – агроном, мама – бухгалтер. В августе 1930 года у них родился первенец.
Сына назвали Томасом. Откуда такое необычное имя? Дедушка и бабушка так и не смогли ответить на мой вопрос. Может быть, сказалось увлечение Гарриет Бичер-Стоу написавшим роман – «Хижина дяди Томы».  Странно конечно, Томас - «близнец», латинское имя. Отец был единственным первенцем и близнеца у него не было. Закончив семилетку, он поступает в фабрично-заводское училище (ФЗУ) учиться токарному делу. Во время учёбы пристрастился к вину. Правда, мама впоследствии утверждала, что это произошло ещё раньше. 
В 1952-1955  годах - служба в рядах СА, в Корее. Принимал участие в военных действиях в составе зенитной батареи. Отслужив три года, демобилизовался.
В 1955 году его познакомили с моей будущей мамой, Галиной Семашко. В этом году она пыталась поступить в один из Московских институтов и «успешно провалила экзамены», и теперь была, как говорят, на житейском распутье. Они сыграли свадьбу и уехали вместе с  родителями отца в Грозненскую область. Поселились в посёлке Аргун, что в шестнадцати километрах от города Грозного. Построили два дома-близнеца. Дома стояли на небольших земельных участках, соток по пятнадцать каждый. Места благодатные: отличный климат и плодородная земля. Росло всё, что ни посадишь: инжир, персики, черешни, виноград, яблони, розы и прочие радости садовода.
Отец работал токарем в поселковой МТС. Помимо работы, поручаемой ему, выполнял частные заказы. Плата за работу в те времена была самой обычной водкой. Частенько приходил домой  в изрядном подпитии. Однажды, зимой,  чуть было не замёрз. Мама неоднократно скандалила с ним, были попытки развестись, но видно не судьба… Наша многодетная семья больших доходов не имела, да и откуда им быть при отце-пьянице. Бывало, пропьёт с собутыльниками всю зарплату или у пьяного украдут, а матери надо кормить семью. Голодать не голодали,  но и безбедно не жили. Мне часто приходилось бывать в мастерской в роли сына сопровождавшего отца с работы домой. 
В начале семидесятых годов  в Грозненскую область из Сибири и Казахстана вернулись чеченцы, депортированные в 1943 году в эти негостеприимные места. Против всех, поселившихся на свободной земле, они развязали махровый бытовой национализм, с целью вытеснения иноверцев. Надо было решать, где мы будем жить дальше… 
       В  1967 году семья переехала в Гулькевический район Краснодарского края.  На новом месте, токарной работы не было, и отца  приняли рабочим  на свиноферму, ухаживать за хряками. Помню, как первый раз пришёл к отцу на работу  и увидел огромного, клыкастого, страшного в своей свирепости самца. Н-да-а, сравнение не в пользу домашних кабанчиков. Это как боксёры: «мухач» и тяжеловес Валуев.
       Тогда же в семидесятых, коммунисты  решили ликвидировать неперспективные сёла и укрупнять другие, подходившие под определённый стандарт. Наше село подлежало переселению. И родители решили уехать на Северный Кавказ, ближе к родственникам.
Поселились в село Сунжа, неподалеку от  Минеральных Вод. Отец пошёл работать на овчарню, и через два года перешёл на молочно-товарную ферму.  Несколько раз за пьянство отца пытались уволить из совхоза, но ему удавалось удержаться на работе. Рассказывали, как он проворачивал подобные штучки… Всё было просто.  Он говорил, что у него «на руках» пятеро детей и если его выгонят с работы, все пойдут по миру. Его ругали, на него строжились, но всё оставалось по-прежнему. Однажды и мне, как старшему сыну пришлось идти на приём к председателю совхоза и просить за отца. В общем, с ним смирились как с неизбежным злом.
Каким бы он ни был, но он был нашим отцом. Мы учимся у родителей, как надо жить. Я думаю, что папенька был для нас анти-примером.  Мы видели, как алкоголь  разрушает здоровье и семью. По-прошествии многих лет, могу сказать, что мы, его дети,  всю сознательную жизнь были так далеки от рюмки, как он был близок к ней.
       В семьдесят четвёртом  меня призвали в армию. Служил в войсках связи Южной группы войск. Демобилизовавшись в 1976 году, уехал жить и работать в Кисловодск.  Через полтора года  поехал на Алтай, поступать в медицинский институт и учиться на врача-терапевта. К родителям  приезжал два раза в год, на каникулы. С отцом мы говорили мало, потому что друг о друге всё знали и всё понимали без слов. Он постарел, ослаб здоровьем. Оно конечно, сколько не пей горькую, добра от неё не дождёшься.  После 1985 года, уже работая  врачом, приезжал с женой Татьяной к родителям и помню, как к нам, относился отец. Его отношение к сыну и снохе, было уважением к самостоятельным и взрослым детям.
Годы шли, отец  жил тихо, спокойно и незаметно.
       Летом  девяносто пятого года получаю письмо от мамы. Она сообщала, что отца парализовало. Судя по истории болезни, ему оставалось жить недолго,  дней семь. Он был абсолютно неподвижен, не мог глотать и разговаривать… Мучительный конец, что и говорить.  Вскоре пришла телеграмма с печальным сообщением…
Время было тяжёлое, лететь самолётом Аэрофлота  было дорого,  но хуже того была нерегулярная выдача зарплаты. Поехал «скорым» поездом. Добирался четверо суток. Приехал на «девять дней». С мамой и братом Александром сходили на кладбище, помянули отца.
       Прошло шестнадцать лет и всё плохое, связанное с отцом,  подёрнулось пеленой времени. Такое свойство человеческой памяти, она сохраняет лишь хорошие события, с положительными эмоциями, а плохие - прячет.
       Любил ли я отца? Конечно, любил. В разные периоды жизни, в эмоциональной окраске  наших отношений были преимущественно серые тона.  Дети любят своих родителей не за что-нибудь, а просто так. Однако, вспыльчивость отца и его слабость к рюмке, не способствовали хорошим отношениям. Мне довелось испытать всю палитру чувств к отцу: от любви до ненависти. Думаю, что для гордого мальчика,  «неправильный» отец был весьма и весьма полезен. Иногда думаю, чтобы получилось из меня, если бы папа был хорошим семьянином…

31 августа 2009 г.