Люби всех нас, Господи, звонко...

   Скорый фирменный поезд «Москва-Астрахань» подъезжал к любимому городу Галии по расписанию. Более полутора лет она  не была в родной, любимой Палласовке. Сойдя на вокзальный перрон, вдохнула свежий ещё не горячий, но сухой июньский воздух. Идя по тротуарной дорожке, оглядывала знакомые улицы, дома, узнавая в маршрутке  лица друзей и коллег, Галия чувствовала, как щемило где-то там, в потайных уголках души от переполняющей радости, от встречи с новым. На вечерний ужин были приглашены три подруги. Первой пришла,скорее примчалась,всегда улыбчивая, жизнерадостная черноглазая Аклима. Она задавала волнующий её вопрос, не дожидаясь ответа, спрашивала о чём-то другом. «Как доехала?». «Нормально». «Надолго планируешь?». «Отпуск до середины августа». Галия отмечала про себя, что гостья так же стройна, в меру худощава, но стала женственнее: округлились небольшие бёдра, средняя полнота живота и полнота рук делали её более привлекательной. Появившаяся следом Сарья была среднего роста, крепкого широкостного сложения. Всё это придавало надёжность, степенность, переходящую в уверенность походки, движений. От неё веяло неповторимым шармом и обаянием. Лёгким непосредственным движением руки Сарья сняла очаровательную белую шляпку с головы и прошла на кухню, где под руководством хозяйки женщины колдовали над оформлением овощного салата. Третья гостья, перешагнув через порог квартиры, cпросила: «Я не опоздала? Ещё без двух минут семь». Глядя на Макпал, можно было сказать, что гены прадедов в ней ярко проявились. Если надо было бы выбирать век назад невесту  для степного хана – краше не найти. Стройная, ладная, хрупкая фигура, гладкое чистое лицо с красивыми раскосыми чёрными глазами, тонкие пальцы рук, маленькая ножка.   


    После первых дружных приветствий, громких возгласов, приятных впечатлений Галия пригласила всех подруг к праздничному столу. Иногда хозяйка настраивала шестиструнную гитару и пела. Недружный, но ровный  хор подпевающих нарушал стройность исполнения, но всё это придавало душевность и трогательность песне. Галия чувствовала, что подошёл необходимый момент и сказала: «Вы, конечно, меня все приятно удивили, - начала она,- некоторые даже  как-будто обухом по голове дали». «Это про меня?» - спросила Макпал. «Ну, а кто же ещё? Рассказывай, как решилась на такой шаг».

 «Если скажу, что взяла и надумала за один месяц, конечно, будет неправдой. Кажется, всю жизнь шла к этому. Родители ведь умерли давно, осталась с бабушкой, старшей сестрой и братом-школьником. По молодости думалось, что всё успеется, наживётся: будет дом, семья, любимый муж и дети. Но  ответственность за судьбу родных и близких, оставшихся на моём попечении,была  на первом месте. Бабушка с каждым годом старела, как и положено пожилому человеку, часто болела, с большим трудом управлялась по хозяйству. Сестра училась в институте, братик рос, требовал к себе внимания. Сама заочно училась в селькохозяйственном институте, в нашем совхозе работала ветеринарным врачом. Не было ни выходных, ни праздников, ведь лошади, коровы, овцы, даже куры и гуси не знают( точнее не хотят знать!), что есть график работы. Бесконечные весенние хлопоты сменялись длинными зимними заботами. Год пролетал за годом. Уже не стало бабушки, сестра и братик привозили в гости и приводили нянчить  племянников. У меня был небольшой, но уютный дом, авторитет и уважение на работе. Жила для себя. Ничего не тяготило. Не было давящего одиночества, преследующей скуки.

 В личном плане отношения остановились на одной планке. Такое бывает у спортсменов, например, прыжки в высоту, одолеет он определённую высоту, а выше прыгнуть не может. Первая, вторая попытка, третья – вышел из игры. Более двадцати лет ждала своего суженого. Он уехал, сказав: «Жди». Глупо, скажете. Но время шло, и судьба решила проверить по-другому. Проходя плановое медицинское обследование, услышала диагноз: «Рак кожи». Представляете, это как смертельный приговор. Не веря в услышанное, в сотый раз задавала себе один и тот же вопрос: «За что?» Ответ не находился.


    Сотни, тысячи людей живут на земле. Одни давно в ладу с моралью и совестью: обманул, продал, предал ближнего человека. Вдруг стало плохо и страшно: помолился Всевышнему, подал сто рублей нищему, сказав: «Завтра хоть самому милостыню просить»,- и укатил на иномарке. Другие выживают, ищут что покушать, крышу над головой, спиваются, продаются на панели, отказываются от детей и родителей. Третьи просто существуют: не могут разбогатеть, а стать на колени не пускает чувство долга, ответственности. Они получают зарплату, раскладывают деньги стопками и считают, сколько дней осталось до выплаты последнего долга. И уходят из жизни каждый по-своему: одного убили, другой замёрз, третий умер от болезни. Живут все по-разному, а уходят по одной дороге. Дороге смерти.


    Пройдя несколько раз повторное обследование, узнала, что необходимости в химической терапии и облучении нет. Но потрясённое сознание возвращало к  одной и той же мысли: « А вдруг будет хуже?» Предписанное медикаментозное лечение шло почти два года. Каждый плановый осмотр давался со страхом и боязнью. В те минуты ожидания дала себе слово, будет всё хорошо, возьму малыша из дома малютки. С онкологического учёта меня сняли. Следующий шаг был труднее всего, а вдруг не справлюсь, не выдержу. Хватит ли терпения и любви к беззащитному ребёнку, чтобы назвать его своим сыном. Толчком к новому шагу стал творческий набросок «Путешествие» нашей Аклимы в районной газете «Рассвет». Рядом была трогательная фотография: малыш в ковбойской шляпе, жилетке в стиле «мачо», больших резиновых сапогах. Очень хотелось прикоснуться к пухлым рукам, поцеловать мягкие ладошки, погладить круглые щёчки и с любовью, нежностью смотреть в любопытные доверчивые глаза крохи.


   Оформив кучу бумаг, объездив дома малюток, теперь наслаждаюсь обществом своего сына. Дышу, живу, засыпаю и просыпаюсь, думая о нём. Мы должны спасти друг друга». Макпал замолчала, достала из сумочки фотографию, протянув её Галие, сказала: «Он самый лучший». «Кто знает, может это начало твоей семейной жизни, а завтра в ней появится человек, способный стать для вас мужем и отцом,- многозначительно сказала Аклима. «Вот, насчёт мужа – это к Сарье,- повернулась хозяйка к подруге.


  -Я знала, что мне не отмолчаться,- начала Сарья,- если год назад кто-то сказал, что моя судьба после сорока лет круто изменится, посмеялась бы в ответ. Всё уже определенно, расставлено: работа, мама, сестра, братья, море племянников и родственников. Чего ещё можно ожидать от жизни?

 Всё началось с банального телефонного звонка. Однажды весенним воскресным вечером, собираясь позвонить знакомой, набрала неверный номер сотового телефона. Приятный женский голос ответил, что это не тот абонент. Прибавив наугад одну цифру, снова позвонила. Вежливый мужской голос сообщил, что он не моя знакомая. На этом могла закончиться не начавшаяся история, но на следующий вечер мужчина поинтересовался, нашла ли я ту, кому звонила. Телефонное общение, разговоры стали ежедневными. Мы будили друг друга  словами приветствия и засыпали с пожеланиями доброй ночи.

 Мой собеседник Нариман оказался одиноким человеком, похоронившим полгода назад маму. Интересно, что его дядя, приезжавший на печальное событие, обещал познакомить племянника с женщиной по имени Сарья, которая живёт с мамой. Это совпадение, стечение обстоятельств заинтересовало нас обоих. Может быть, это судьба. Я жила с мамой, которой при первой встрече Нариман понравился. Сказать, что всё было просто и легко, значит, ничего не сказать. Ведь мы взрослые люди со своими характерами, привычками. Каждый жест, поступок взвешивался, анализировался. Всё прошли: от конфетно-цветочного периода, до сцен ревности и слов расставания. Но надо отдать обоим должное: никто никому не обещал золотых гор, беспечной лёгкой жизни. Обсуждались варианты проживания: где, у кого, как. Скажете, смешно. А наши-то годы двигаются к пятидесяти годам.  Тут не до жиру, живу быть бы. От нервных переживаний у меня участились приступы камней в поджелудочной железе.  Пришлось соглашаться на операцию. Нариман проведывал, а в день выписки приехал за мной. Но не  прошло  недели, мама слегла с сердечным ударом и через несколько дней умерла. Нариман поддерживал, находясь рядом. Злые языки судачили на все лады: траур в семье, а она мужа в дом. Родные и друзья говорили в один голос: «Мама там будет рада, если ты будешь счастлива». Прошло более года, пока Нариман принял окончательное решение: « Ты готова соединить свою судьбу с моей. Еду к тебе жить». Я согласилась. Моя жизнь наполнилась смыслом. Думать, беспокоиться, заботиться о единственном, надёжном, родном человеке. Оказывается, так мало нам надо. Просто быть кому-то нужным, тогда понимаешь смысл слов из песни: «Люби всех нас, Господи, звонко…».


   -А ты чего притихла?- обратилась Галия к  Аклиме.- Поведай, что случилось у тебя.
   - Что случилось? Потихонечку начала стареть, ценности поменялись. Сегодня живу хорошо, завтра хуже, послезавтра нет меня. Что остаётся? Дом, компьютер, красивое платье. А что останется вечным? Может то, что пели в детстве? Каждую весну перед 1 Мая  дом белили. Хоромы большие, аж четыре комнаты, да ещё два коридора. Стены высокие. Мама помочь не могла, суставы полиартритом скручены. Я белила, говорила: «Апа, рассказывай что-нибудь или пой». Концерт по заявкам начинался с задорного «Ох, Самара – городок»,  плавно переходил к задушевно-грустным «Ой, ой, в глазах туман», «Отчего у нас в посёлке», «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина», «На закате ходит парень». Мама пела проникновенно, трогательно, старательно, не спеша, иногда перескакивая с первого на третий куплет, забывая слова, не допевая песни. Но это не мешало отпечататься им в моей памяти, и часто на застольных посиделках ловила себя на мысли, что подпеваю поющим, вспоминались слова песни, которые приходили откуда-то из уголков памяти.  А что останется от нас нашим детям, внукам?


 Ушли из жизни два одноклассника. Один был самый молодой, а другой физически крепкий – кровь с молоком. А их нет. После похорон одного из них на свет появился творческий набросок «Сашка». Следом ещё что-то писалось и аккуратненько складывалось в письменный стол. Какие- то работы нравились (это бывало редко), а чаще была недовольна. Не трогали «ни ум, ни сердце». Обманывать вас, говорить, что грызу ручку в ожидании прилёта Музы,не буду.Увидела радугу после дождя - описала, вспомнились детские годы – напечатала, взяли котика Соломона - появилось одноимённое сочинение. Не верю в необъяснимые вещи, но кто-то даёт ручку в руки, укладывает с болезнью в постель и тихо шепчет в ушко: «Пиши». Писателем не хочу быть. Критики, «доброжелатели» будут склонять по всем падежам. Не так, не этак. Не хочу писать по канонам, правилам. Как говорю, как слышу, как думаю, как чувствую, так и пишу. Пишу сердцем.


 Расходились далеко за полночь. Такси, вызванное хозяйкой, должно было развести всех по домам. Гостьи разъезжались, надеясь не на долгую разлуку.