Письмо

     – Письмо... На 28-ю улицу, 28-ю... Да, точно, в Коралловый дом, – бубнил себе под нос Пегги Чокин. Эти звуки разносились на всю улицу, и когда Пегги это понял, он тут же замолчал и ускорил шаг. Он был застенчив и временами боязлив. Это был высокий худощавый молодой человек с русыми волосами, голубыми глазами и румяными щеками. В городе Брюме, где он жил всю свою жизнь, он работал почтальоном. Отделение почты находилось почти в центре города в старом-престаром здании, которое вот-вот могло разрушиться, но почему-то этого не делало – наверное, оно еще не повидало хорошей истории со счастливыми, грустными или долгожданными письмами. И Пегги, наверное, тоже ждал чего-то особенного, отчего совершенно искренне любил свою работу. Каждый день он перебирал письма, газеты, сотни бумаг, некоторые из которых были совершенно удивительными – какие-то были старыми и потрёпанными, видимо, затерявшимися в пути, другие очень вкусно пахли терпкой бумагой, на каких-то были немыслимые фамилии, например, Фрюбаунг-Колодец.
     И вот, 9 апреля утром Пегги разносил письма адресатам. То письмо, которое он сейчас держал в руках, было не совсем обычным, и он это понимал. Первым делом бросалось в глаза то, что на конверте нет имени адресата. Но было и другое обстоятельство. Местом отправления был Коралловый дом. Он стоял с самого края улицы, на небольшом пригорке, из его окон хорошо было видно округу. Хозяева, мистер и миссис Нунс, жили в доме только летом, остальное время дом был пуст. Сейчас, весной, они были в столице и преподавали в Университете Изящных Наук. Но вот уже где-то пару месяцев на втором этаже дома постоянно горело окно. Вряд ли кто-то кроме Пегги обратил на это внимание – вокруг живут почти одни старики, а из жителей дальних районов никто толком не знал о доме и его хозяевах. А для него это стало большой загадкой. Он даже специально изменил путь до дома, чтобы вечерами проходить под горящим окном. В свободное время, бывало, Пегги садился в своё любимое кресло в синий горошек и размышлял о том, кто же мог жить там, за окном. Может, это был изобретатель. День и ночь он трудился над чертежами своей замысловатой машины и каждый раз засыпал на них, забыв погасить свет. Возможно, это была даже машина времени. Или устройство, способное наладить связь между ним и жителями какой-нибудь дальней мигающей звезды. Или калейдоскоп сновидений. Пегги был бы рад, если бы это было так. А еще могло быть, что там живет художник. И он, например, сейчас оттачивал своё мастерство в передаче светотени. Ну, или там мог жить какой-нибудь студент, повар, писатель или архивариус, который попросту боялся темноты...
     Наш почтальон стоял перед почтовым отверстием в двери, боясь пошевелиться. Он бы очень хотел постучать в дверь и увидеть, наконец, таинственного адресата, но подумал, что это может помешать его работе или что он вообще спит. Да и вряд ли Пегги хватило бы смелости, что его самого очень огорчало. Захваченный этими невесёлыми мыслями, он поспешил забросить письмо в дом и ушел. Хотя всё же он успел услышать какой-то шум по ту сторону двери.
     Проснувшись утром на следующий день, он был весьма озадачен. Может ли быть, что ему приснилось это странное письмо? «Я, конечно, своеобразный малый, но не сумасшедший, это точно», – думал он про себя. Но настроение этот вопрос ему точно не поднял. Немного угрюмый, он выдвинулся на работу. В этот раз он решил, что не пойдет мимо Кораллового дома. На почте всё было как обычно, пару раз Пегги натыкался на конверты из пергамента, что неизменно вызывало легкую радость и какую-то светлую тоску по чему-то непонятному.
     Так прошла неделя – в спокойствии, мимолетных радостях и неохоте строить воздушные замки. Во вторник на почту приходила смешная пожилая дама, требовавшая отправить ее в коробке через океан к туземцам. В четверг было очень шумно – из-за проливного дождя в холле собралась компания из пяти школьников, которые хохотали, бегали и рисовали на запотевших окнах жирафов, слонов и кого-то, похожего на верблюда. В пятницу мужчина с очень длинными усами и волосами цвета перец с солью купил десять открыток с тюльпанами и лилиями. Интересно, кому…
     А всё-таки не мог Пегги не думать о горящем окне и о том, кто за ним прячется. Он слишком близко тогда оказался к тайне, но она всё равно ему не открылась. Может быть, и лучше оставить её неразгаданной, ведь в этом большая её ценность... Но мысли всё равно тянутся к Коралловому дому. Пегги снова вернулся к привычному маршруту – он ходил и наблюдал, порой останавливаясь подольше, ждал, может быть, какой-то случайности, которая его подтолкнёт к разгадке. Ему даже не с кем было поделиться раздумьями, он был один на один с кучей вопросов.
     Однажды случилось настоящее потрясение – свет погас! Пегги даже поверить поначалу не мог, что это случилось. Но целых три дня дом выглядел совершенно опустевшим. И вместе с ним как будто опустел и Пегги. Как бы ни терзала его загадка горящего окна, он всё равно в ней нуждался. Он очень боялся, что окно больше не загорится. В какой-то момент он даже смирился со случившимся, снова был радостен на работе и подумывал о том, чтобы найти себе новую тайну. Но три дня спустя таинственный житель снова зажёг свет. Вера в его какую-то даже магическую природу воскресла с новой силой. 
     Весна заиграла всеми красками, дело шло к лету. Солнце неустанно светило в лица домов, улиц, городов и их жителей. Наверное, из-за него Пегги, разнежившись утром в постели, проспал начало службы. Для него это было сродни потопу или землетрясению – он очень не любил оказываться в неудобном положении. Тут же, почти молниеносно собравшись, он рванул в центр города, еле-еле находя дыхание. Об окне он вовсе позабыл, поэтому не заметил, когда оказался рядом с Коралловым домом.
     – Ой, мистер! Прошу Вас, пожалуйста, простите меня, я Вас не заметил. Вы не ушиблись? Мне очень жаль!
     – Ничего, сынок, ничего. Я в порядке. Только ты не беги так, везде успеешь.
     – Да, сэр.
     – Ты  почтальон тут, верно?
     – Да, откуда вы знаете?
     – Я тебя из окошка видел, когда ты мне письмо принес сюда – в Коралловый дом.
     Пегги не знал, что ему делать дальше. Главное, что он понял – никак нельзя сейчас убежать отсюда. Перед ним стоял пожилой мужчина, даже дедушка, лет шестидесяти-семидесяти, худой, немного сутулый, в тёмно-коричневом костюме. Он был весь пепельно-седой – даже глаза удивительного серого цвета, совсем не потускневшие от старости. В уголках глаз и губ у него было много лукавых морщинок. Это удивило и обрадовало Пегги – значит, этот дедушка много смеялся в жизни.
     – Вы... Здесь живете? Давно?
     – В феврале заехал сюда. Здесь мои друзья жили раньше, а я в столице. Им неудобно было ездить сюда каждое лето, много дел там оставалось, вот я и предложил им поменяться. Так что они теперь у меня живут, а я здесь. Как тебя зовут, сынок? Я тут совсем никого не знаю...
     –  Пегги... Чокин. А Вас? На том письме...
     – Да, не было моего имени. Меня зовут Юджин Байлс.
     – Очень рад...
     – Куда ты бежал-то? Я тебя тут задержал, кажется.
     – Ой! – опомнился Пегги – Я же на почту опаздываю! Всего доброго, сэр!
     – Заходи что ли на чай. Буду рад видеть.
     – Сп... Спасибо! До свидания!
     Кто бы мог подумать, что таинственный житель этого дома – простой дедушка! Да, напридумывал себе Пегги невесть что. Тайна раскрылась, и, пожалуй, не совсем так, как он бы того хотел. Он уже не спеша добрёл до почты, весь погруженный в случившееся. Пока что он не знал, стоит ли заглядывать в гости к мистеру Байлсу. Зачем это? Наверняка он обычный одинокий пожилой человек со своими странностями. С другой стороны, Пегги ведь совсем ничего о нём не знал...
     Поиски новой тайны не задавались. Пегги стал много смотреть на звёзды, надеясь разглядеть что-то особое. Но они отвечали ему лишь лёгким мерцанием. Более того, он знал, что звёзды не мерцают на самом деле, а что это как-то связано с природой света. Это уж совсем не годится в тайны.
     Через пару недель после случившегося Пегги шёл мимо Кораллового дома. Он задумчиво посмотрел на дверь, дорожки в садике, скрипучую калитку, но в очередной раз решил не заходить в гости. Только он стал заворачивать за угол, его из окна окликнул мистер Байлс:
     – Пегги! Здравствуй, чего же ты не заходишь?
     – Здравствуйте, мистер Байлс. Я... Я и сам не знаю, сэр.
     – Ну вот что, заходи.
     Делать было нечего – отказаться было бы очень некрасиво, Пегги бы ни за что не решился.
     Он открыл входную дверь – подумать только, каких-то пару недель назад эта дверь была почти что вратами в какой-то неизведанный сказочный мир – и оказался в заваленной мусором и пылью комнате. Мебель застелена старыми газетами и сдвинута в центр комнаты, а бледно-розовые полосатые обои, оставшиеся от старых хозяев, ободраны. Из соседней комнаты, по-видимому, кухни, послышался голос:
     – Проходи сюда!
     Пробравшись через завалы гостиной, Пегги зашёл в светлую желтоватую кухню.
     – Ну, здравствуй еще раз. Прости за беспорядок в гостиной, я задумал переклеить обои, это розовое великолепие слишком сильно мозолило мне глаза. Присаживайся. Чай?
     – Да, спасибо.
     – Значит, ты на почте работаешь? Здорово. Нравится тебе там?
     – Ага... Люблю копаться в бумагах... – Пегги с трудом подбирал слова, он был немного растерян.
     – Да ты не бойся меня, я всего лишь любопытный старик.
     – Нет, нет, я не боюсь, я просто... растерялся чуть-чуть, только и всего. А вы... на пенсии уже?
     – Да, уже пять лет как.
     – А чем вы раньше занимались?
     – Ой, сынок, если начну сейчас рассказывать, то мы с тобой только через неделю расстанемся. Вот, печенье бери, я сам испёк, нашло что-то на меня, знаешь ли.
     – Да, спасибо.
     – Я вообще вот что. У меня тут книжка есть, я тебе ее хотел подарить. Забавная. – Мистер Байлс вытер руки о фартук и достал с полки книгу. – Вот. «Знакомый поворот направо» называется. Держи.
     – Спасибо большое, сэр. – Пегги покрутил в руках книгу. Она была красивая – шершавая, немного растрепавшаяся, с плотными желтоватыми листами. Он не удержался и понюхал ее – она всё ещё пахла чернилами.
     – Да-а-а, – протянул мистер Байлс, – запах книг – один из самых волнующих, ты согласен?
     – На все сто, мистер Байлс. – ответил Пегги как-то очень радостно и по-свойски, чего сам от себя не ожидал.
     – То-то. Книжку возьми да почитай. Она твоя. Мне-то она уже ни к чему, я ее знаю назубок.
     – Еще раз спасибо вам. Но... мне, к сожалению, надо идти, – сказал Пегги не без сожаления.
     – А, ну до свидания. Заходи уж в гости, я тебе чего-нибудь интересного расскажу.
     – Обязательно зайду! – с энтузиазмом произнес Пегги и полез через завалы гостиной.
     «Нет, а всё-таки ошибался я на счет мистера Байлса», – подумал Пегги, уже приготавливаясь ко сну. – «Ах, да, книга», – Пегги протянул руку к тумбочке и взял книжку. Он снова покрутил ее в руках, втянул запах, и решил проглядеть первую страницу. Опомнился Пегги два часа спустя, когда прочитал её всю. Он даже не сразу смог уснуть.
На следующий день он был полон решимости снова навестить мистера Байлса. На удивление быстро разделавшись со всеми письмами и бандеролями на почте, он уже спешил к дверям Кораллового дома. Он позвонил в звонок.
     –  Кто та-ам?
     –  Мистер Байлс! Здравствуйте, это я, Пегги.
     –  О, день добрый, проходи, пожалуйста.
     Пегги вошел в комнату и не поверил своим глазам – от вчерашнего беспорядка не осталось и следа – мебель была аккуратно расставлена в просторной комнате с зелёными, цвета травы, обоями.
     –  Глядите-ка, как глаза округлились! Вижу, ты удивлён. Мне не спалось, вот я всё и закончил тут. Проходи на кухню, у меня пирог в духовке.
     –  Ага...
     –  Ну, что нового?
     –  Я... Я книгу прочёл вчера! Это удивительное что-то!
     –  Да?
     – Да! Захватывает. Я ведь за два часа прочитал её от корки до корки. Даже сам не заметил, как так случилось. Автор – волшебник.
     –  Ха-ха! Волшебник. Нет, я не волшебник.
     –  Постойте... Это... Вы книгу написали?!
     –  Да, а что тут такого. Я же тебе говорил, что я в жизни чем только не занимался. Книги тоже писал, было дело.
     Пегги замер от удивления и восторга.
     –  Да-а-а, я тогда молодой был еще, чуть за двадцать было. Я как раз ушёл с морской службы, год на маяке работал. И думаю – что делать дальше? Пошел журналистом в газетёнку скромную. Работы мало, вот и стал книгу писать. Что, правда хорошо получилось?
     – Прекрасно! А вы... вы еще и на маяке работали?
     – Ага. Интересно, но трудно. Молодой был, не выдержал. Но воспоминания на всю жизнь теперь.
     – А потом, значит, журналистом пошли работать?
     – Да. Газета называлась... Дай-ка вспомню. Ох, память подводить стала. А, «Мирная верфь», чёрт знает что такое. Ну, и проработал я там недолго. Скучно стало. Хотя писать мне нравилось.
     – И что же вы дальше стали делать?
     – У нас тогда цирк бродячий выступал. Хорошие ребята такие, ловкие, весёлые. И вот как-то раз после их выступления я познакомился там с одним жонглёром. Славный малый. Да и решил к ним прибиться. А я же крепкий был, хоть и худой, вот они меня и взяли акробатом. Сальто не прыгал поначалу, конечно, помогал только, а потом научился, чуть гвоздём программы не стал. Хе-хе.
     – Не может быть этого... – почти про себя сказал Пегги.
     – И не такое бывает, сынок.
     – Я верю, верю! Но всё равно удивительно... И долго вы с цирком ходили?
     – Уж не помню. Года два, наверно. Труппа наша разбрелась куда-то вся. Жалко.
     Пегги рефлекторно посмотрел на часы. К несчастью для него, было уже почти одиннадцать часов вечера.
     – Ох, мистер Байлс, мне уже пора. Совсем быстро время убежало, я и не заметил.
     – Хорошо, Пегги, до свидания.
     – До свидания! Я завтра еще приду. Можно?
     – Спрашиваешь! Я тогда кекс сделаю... Ой, совсем в кухарку превращаюсь... Ну, до скорого.
     «Хе-хе. Хороший парень, этот Пегги», – подумал про себя мистер Байлс, глядя на убегающего Пегги сквозь занавеску.
     Он в это время спешил домой, мысли в его голове роились, казалось, в сто раз быстрее, чем бежали его ноги. Подумать только – что за удивительный человек этот мистер Байлс! Как один человек может объединить в себе столько разных черт и интересов? Невероятно, невероятно... Это была сумасшедшая встряска для Пегги – в свои двадцать с хвостиком он лишь раз выезжал за пределы города, и то в далёком детстве. В целом, он не очень-то и хотел, ему было легче воображать жизнь разных людей, чьи имена он читал на письмах, придумывать, как выглядят их дома и города. У него даже очень неплохо получалось. У него и друзей-то толком никогда не было, и родители довольно рано умерли. Отец его был поваром, а мама – школьной учительницей. Жизнь у них была размеренной, спокойной. Пегги с раннего детства думал, что станет, скажем, художником; он хотел другой жизни, не такой, как у родителей. Но когда они умерли, ему пришлось самому о себе заботиться. И он привык. И он был доволен, что, в прочем, немаловажно. А тут – появился человек, воплотивший в себе то, о чем мечтал Пегги. Он понял, что всё под силу человеку, если у него есть желание. Мистер Байлс стал ему примером и вдохновением.
     – Тук-тук!
     – Пегги, ты? Входи, открыто! Я тебя ждал. Чувствуешь, кекс как раз готов.
     – Превосходный аромат, мистер Байлс.
     – Ты не знаешь, в городе можно купить какую-нибудь картину?
     – Картину?
     – Ну да. В гостиной слишком пустые стены, мне бы их чем-нибудь украсить. Сам рисовать я совсем не умею.
     – Сложно в это поверить.
     – Ну, почему же, человек не может уметь всё. Есть же какое-то предназначение или особый талант. Эх, сложно, наверно, быть человеком, умеющим всё на свете.
     – Как же это?
     – Ну представь. И кран починить, и картину написать, и скатерть кружевную связать, и вертолёт построить. И всё сам. Ужас.
     – Ха-ха! Да уж, нелегко.
     – Вот и я об этом. Ну так что на счет картины?
     – А, боюсь, что нет, мистер Байлс. За этим надо в столицу ехать. Да и заказать у нас не у кого.
     – Жаль, жаль. Ну, ничего, придумаю что-нибудь.
     – Мистер Байлс. Вы вчера не рассказали до конца, что делали после цирка...
     – Ах, это. Потом я снова журналистом устроился. Только теперь в хорошую газету, ведь у меня и опыт был. И вот там и просидел почти тридцать лет. На разных должностях, правда, но всё там. И репортёром в разные страны ездил, даже в Бразилии был, представляешь! О, да я тебе фотокарточки покажу сейчас.
     Мистер Байлс резво пробежал по лестнице вверх и через минуту вернулся с потрёпанным фотоальбомом.
     – Вот. Гляди.
     – Ну ничего себе! Красота! И фотографировали тоже вы?
     – Ну а кто же еще? Смешной ты, право.
     – Восхитительно...
     Полчаса Пегги рассматривал старые чёрно-белые фотографии в альбоме. Какие красивые дома, какие живые лица. Сколько воспоминаний они в себе хранят, удивительно...
     – Мистер Байлс, я вот что хотел узнать...
     – Слушаю тебя, мой друг.
     – Почему у вас на втором этаже в комнате всегда горит свет? Видите ли, я ведь не знал, кто там живет. И поэтому напридумал кучу всякой чепухи. Представляете, я думал, что там живёт изобретатель. Или художник. И над чем-то таинственным трудится день и ночь, не выключая свет. Смешно, наверно.
     – Ха-ха! Прекрасно! Это чудесно, Пегги! Это ведь была тайна, которую ты пытался раскрыть. Ты разочаровался, когда узнал, что я тут живу? Не смущайся, я бы вот расстроился немного на твоём месте. Обычный дед вместо изобретателя. Ха-ха! А на самом деле всё очень просто. Я с детства боюсь темноты. А на втором этаже всегда темно, вот и оставляю свет включенным. Чего я только не повидал в жизни, а от страха не избавился. Что ж, бывает.
     – Нет, нет, вы не представляете, как я рад, что за окном этим вы оказались! И тайну я раскрыл... Надо же. Постойте, но ведь потом свет погас?
     – И ты, видно, испугался, что больше он не загорится. Мне просто надо было съездить в столицу по делам, вот меня и не было в городе.
     – Ну, я и дурак...
     – Брось! Ладно, давай перестанем болтать и съедим кекс, а то остынет.
     Сегодня Пегги ушёл из Кораллового дома пораньше. У него был план. Он весь вечер держал в голове, что в городе негде купить картину. И он знал, что делать. Он решил нарисовать картину сам и подарить мистеру Байлсу. В детстве у него обычно получалась какая-то мазня. Но в этот раз могло получиться, должно было получиться, очень уж решительно он был настроен.
     Как раз наступило воскресенье, на работе короткий день. После обеда Пегги был уже дома с тюбиками с краской, кисточками и бумагой, купленными в канцелярском магазинчике. Он приступил к работе. Первый час был самым сложным в его жизни – он долго примерялся, замарал кучу листов бумаги, долго искал тему. Ближе к полуночи работа была завершена. Весь измазанный в краске, Пегги стоял посреди комнаты и смотрел на своё творение. На небольшой картине была изображена летящая чайка. Он видел чаек лишь раз, когда в детстве ездил с родителями на море. Вообще, он не был уверен, что изобразил чайку правильно, но для него это была самая настоящая чайка на свете. Довольный своей работой, он присел отдохнуть перед тем, как пойти в ванну. И, сам того не заметив, уснул. Сегодня он был по ту сторону постоянно горящего окна.
     Утром, убедившись, что краски высохли, Пегги аккуратно вставил картину в рамку, обернул его коричневой бумагой и ушёл на работу. Заскочив после домой и взяв подарок, он направился к мистеру Байлсу.
     – Добрый день! Как твои дела?
     – Здравствуйте! Прекрасно. У меня для вас подарок.
     – Подарок? Зачем ещё?
     – Просто так! Вы же говорили, что вам нечем украсить стену в гостиной, и я решил нарисовать картину сам. Вот. Я старался.
     Мистер Байлс принялся аккуратно разворачивать громко шуршащую обёртку. Он надвинул очки на слегка горбатый нос и медленно поднял картину. Он смотрел на нее секунд тридцать в полной тишине, потом направил взгляд на Пегги и серьёзным приглушенным голосом сказал:
     – Это просто шедевр.
     – Ну что вы, какой там. Но я рад, что вам нравится.
     – Нет, ты не понял! Это потрясающая картина! Ты когда-нибудь рисовал?
     – В детстве баловался. Но это всё глупости.
     – Глупости – это твои отговорки и твоя излишняя скромность. Я в жизни ничего подобного не видел. Ты прирождённый художник.
     – Вы... Вы правда так считаете? – Пегги с усилием выдавил из себя слова.
     – Правдивее уже некуда, мой дорогой друг.
Наступило молчание. Пегги не мог поверить своим ушам, а мистер Байлс – своим глазам.
     – Вот что, юноша. Ты можешь отпираться, но только ради приличия. Мы с тобой должны что-то придумать. Нельзя дать твоему таланту пропасть вот так.
     – Я и не знаю, что нужно делать...
     – Ну, для начала, рисовать! Тебе стоит много практиковаться, это важно. И даже если получаться не будет кое-где, всё равно не вздумай остановиться.
     – Ага, – согласился Пегги, хотя по глазам было видно, что он весь погружён в себя.
     – Вот вишь как бывает... Ты и не думал о том, что у тебя есть талант, а он возьми да и выскочи наружу! Замечательно. Ты как будто не рад.
     – Что вы, я... Я очень рад! Просто у меня впервые такое ощущение... Что я много чего могу делать, но это время вот-вот утечёт, и я растеряю весь свой талант... Я как будто бы должен сейчас же бросаться в это, иначе оно правда меня покинет. Боязно немного.
     – Ну, друг мой, теперь оно уже не уйдет. Раз тебе талант открылся, он и не закроется. Он, конечно, капризное существо. Не всегда, понимаешь, бодрствует; поспать любит. Но совсем в спячку не впадает. Его тормошить надо. И тогда уж, набравшись сил, он вспыхнет с невиданной силой!
     – Ох! – вдохновился Пегги от слов мистера Байлса.
     – Вот и здорово. Ой, очень я рад, что всё так складывается. Будешь кулебяку?
Пегги улыбнулся.
     – Тогда вперёд, – дружелюбно произнёс мистер Байлс и изящно махнул рукой в сторону кухни.
Дома, сидя на своём кресле в синий горошек и подперев подбородок рукой, Пегги думал. «Талант – это ответственная штука», – бубнил он. – «Ответственная... Как же дальше быть?» Час проведя в непростых раздумьях, Пегги всё-таки решил для себя: он будет трудиться каждый день; идти к какой-то пусть и неясной, но стоящей всяких усилий цели.
Неделю он не брался за кисть. Как будто внезапно выросла огромная крепостная стена, обвитая колючим плющом – Пегги не знал, как подступиться, боялся уколоться, думал, что не ему не хватит сил вскарабкаться по ней, а уж тем более ее разрушить.
     – Мистер Байлс, это ужас какой-то. Ничего у меня что-то не выходит.
     – Хм. Ты практикуешься?
     – Да я даже начать не могу! Всё хожу вокруг да около, как трусливый волк.
     – Это ничего. Пройдёт.
     – Но вы же сказали, что нужно рисовать! А я совсем не могу!
     – Что ты слушаешь старика? Пойми ты, я не имею права тебя заставлять, я и не думал даже. Моё дело – сказать, что ты это можешь. И верить в тебя. Когда, как и что ты будешь делать – твоя забота. И только ты сам можешь найти для себя удобное время и место.
     – Вы правы, извините меня.
     – Не за что просить прощения. Вот тебе блины с мёдом – покушай спокойно и не переживай ни о чём.
     Лето уже вступило в свои права. В это время года город был как никогда красивым. Пегги на время перестал думать о рисовании, а мистер Байлс ни о чём его не спрашивал. Всё шло своим чередом, талант мирно посапывал где-то внутри нашего художника.
     Вообще, здешнее лето было довольно мягким. Дожди были нечастыми, но и солнце не слишком жгло землю. Но таких сильных гроз Пегги не видел, пожалуй, ни разу в жизни. В тот день все работники почты и соседних магазинчиков разбежались по домам раньше положенного. Пегги сидел в кресле, укрытый одеялом, и смотрел на бушующий ливень за окном. Ему было страшно, но он не мог оторвать взгляда. Рядом с ним на столе стояла кружка с ещё тёплым чаем, который он пил в надежде немного успокоиться. Но тут ему пришла мысль – он подумал, что ему станет не так страшно, если он будет рисовать. Он был очень рад, что его посетила такая идея – и он схватил кисточки. И правда, он так сосредоточился на рисунке, что почти забыл об ужасе, который творится на улице. Все его ощущения перетекли на бумагу. И когда небо чуть-чуть посветлело, и в окошко стучали лишь небольшие капли дождя, Пегги добавил к картине последний маленький штрих. Он глубоко вздохнул, почесал затылок и присел на кресло. Перед ним был корабль. Он нёсся по кипящим морским волнам, а в небе светилась молния. Пегги даже показалось, что он слышал крик моряков, отчаянно сражающихся со стихией; но потом он понял, что это крики соседских детей, бегающих за окном по лужам. Ему стало чуть-чуть смешно.
     – Вот, мистер Байлс. Я это вчера нарисовал, когда была гроза.
     – Невероятно. Я смотрю на эту картину и вспоминаю то время, когда работал на маяке.
     – Вы видели что-то подобное?
     – На море зимой каждую неделю штормы. Иногда на берегу даже небольшие обломки кораблей лежат. Это страшно...
     Пегги насупил брови и смотрел в пол.
     – Хорошая работа. Послушай, – сказал мистер Байлс, и Пегги посмотрел на него уже другим взглядом. – Мне тут звонили мои друзья... Я им про тебя рассказал. И, в общем, через неделю тебе стоит поехать в столицу к одному профессору, он увлекается живописью...
     Пегги застыл где-то между недоумением, радостью и смущением.
     – Зачем это?
     – Нет, ты можешь не ехать. Я сказал, что тебе это может не понравится, но я передам.
     – Что вы, я рад. Просто... Вы бы поехали на моём месте?
     – Ну вот. Это твоя жизнь, сынок. Только тебе решать.
     – А всё-таки?
     – Нет, я не отвечу тебе на этот вопрос. В прочем, ты и сам знаешь на него ответ. Вот лучше съешь пирожок с капустой.
     Пегги собрал свой небольшой тёмно-зелёный чемоданчик, взял свои две аккуратно упакованные картины и пошёл на железнодорожную станцию. Мистер Байлс проводил его, пожелав на прощание удачи. Через два часа Пегги был уже в столице. Он и представить себе не мог, что бывают места, в которых одновременно намешано столько запахов, цветов и звуков. Его родной Брюм представился ему каким-то скворечником. Но он уже успел заскучать по нему. Прямо с вокзала, он направился к профессору. Мистер Байлс объяснил ему, как и на чём добраться до его дома, и Пегги тщательно следовал его указаниям, боясь заблудиться. Вскоре он добрался до нужного места. Профессор оказался очень смешливым, дружелюбным и восторженным стариком. Пегги, похоже, с трудом привыкал к его возгласам и смешкам. Пришло время показать картины.
     – У меня их всего две пока что...
     – Ничего, ты еще в самом начале пути. Хе-хе! Показывай же.
     Пегги аккуратно развернул картины и поставил их на стулья, так, чтобы удобно было их разглядывать.
     – Мать честная! Ах! Ох! Хе-хе! Это великолепно!
     Пегги стоял в сторонке и слегка улыбался.
     – Ну, юноша, это что-то выдающееся! – закричал профессор, вскидывая руки. – А, кхм. Я вот зачем вас сюда позвал. Видите ли, я заведую кафедрой искусств в Университете Изящных Наук, вы, наверное, слышали о таком.
     – Да, приходилось... – неуверенно заговорил Пегги.
     – Так вот, с осени мы набираем студентов на двухгодичный курс обучения. Вы бы смогли там отточить ваше мастерство, ознакомится с работами известных художников. Да, хе-хе! Там нужны такие таланты, как вы.
     Пегги словно язык проглотил.
     – Хе-хе, юноша! Вы, по всей видимости, не ожидали. Что ж, я не требую ответа сейчас, у вас есть время подумать. Только не затягивайте. Это прекрасная возможность, хе-хе!
     Пегги опустил глаза. Он хотел бы посоветоваться с мистером Байлсом, обсудить ситуацию с начальником почты, проверить себя – а вдруг он больше совсем не будет рисовать... Но он внезапно выпалил:
     – Я с удовольствием поступлю на обучение! – и тут же он почувствовал прилив каких-то неведомых сил.
     – Хе-хе! Что ж, я очень, очень рад! Осталось оформить кое-какие бумаги и вы приняты!
     – Благодарю вас!
     Поздно вечером Пегги уже вернулся домой.
     На следующий день сразу после работы он отправился к мистеру Байлсу.
     – А, здравствуй! Я ждал тебя. Ну, как прошло?
     – Ох, мистер Байлс. Я теперь студент Университета Изящных Наук, – медленно сказал Пегги и замер в ожидании реакции мистера Байлса. Тот немного помолчал, широко улыбнулся и вскинул обе руки.
     – Мои поздравления, дорогой друг! Ах, как я рад! И вишнёвый пирог даже испёк. Как знал!
     – Я теперь на два года уеду. Я так быстро согласился, что теперь засомневался в своём решении.
     Мистер Байлс положил полотенце на стол, подошёл к Пегги и положил руку ему на плечо.
     – Дружище. Ни в чём не сомневайся. Ты молод, сейчас самое время менять свою жизнь. Поверь мне, как бы сложно тебе ни было, ты всё преодолеешь. А потом ты будешь с улыбкой вспоминать всё то, что ты сделал.
     – Да, я верю вам.
     – Вот и славно.
     – Мне там будет вас очень не хватать. Я вот своего деда не помню совсем... А вы это как будто бы он.
     – Ты мне тоже совсем как родной стал. Но ты не переживай. Со мной ничего не случится. Я еще погляжу, как на твои выставки будут съезжаться любители со всего мира!
     Пегги только посмеялся в ответ.