Последняя капля. 6. Случай у водопада...

                ГЛАВА 6.
                СЛУЧАЙ У ВОДОПАДА.

      Перед началом нового учебного года, за два дня до торжественной линейки, посвященной празднику Первого сентября, Марина с ребятами собрались вместе. Это была многолетняя традиция – собираться после каникул и обмениваться впечатлениями о пролетевшем лете.

      Не стал исключением и тот год.


      Всей компанией, человек 10-12, пошли на их полянку у самого подножия ревущего водопада. Она была совсем небольшой, но находилась в таком месте, что самая жаркая погода не была страшна: облако летящих брызг и ветерок от ревущего потока гарантировали прохладу даже в адское пекло.

      Вот туда и направились.

      Всё было как всегда: костёр, жареные колбаса, сало, хлеб, картошка. А ещё пряники, лимонад, домашние пирожки, овощи, фрукты, конфеты и ледяная вода водопада. И… кисло-горькие вязкие ягоды горной облепихи. Каждый год ребятня объедалась ею, кривясь и морщась от терпкости, искалывая нежные руки огромными шипами кустов, густо росших у воды Оспанки и обильно усеянных этим изысканным угощением, созревающем лишь в конце сентября. Но дети никогда не дожидались срока – накидывались уже в конце августа, смеясь и передёргиваясь тощими телами от острого вкуса.

      И в этот раз, когда уже всё было съедено, захотелось Мари кисленького на десерт.


      …Она стояла по щиколотку в воде шумной горной речки на мелководье, скользя на камнях, и старалась дотянуться до приглянувшейся веточки на верхушке куста. Вдруг над головой появилась смуглая рука и пригнула ветку прямо к её груди. Растерявшись, инстинктивно сжала в руке ягоды и… тут же вскрикнула – шипы больно вонзились в кожу! Только тогда увидела, кто помог достать лакомство: над ней стоял Нурлан, удерживая большую ветку с той самой верхушки, куда было не допрыгнуть Дюймовочке полутора метра ростом.

      Услышав вскрик, молча разжал девичью кисть, высвободил веточку из ладони, отряхнул от лопнувших ягод, поднёс залитую соком руку к своим губам. От смущения даже не попыталась вырвать. Выпил кровавые капельки с тоненьких пальчиков капля за каплей, словно пробуя на вкус. Видимо, понравился. Стоя вплотную к обнажённой в глубоком вырезе купальника спинке, согревал горячей кожей, а его сердце стучало так громко, что биение ощущала телом. Всё громче стуча, порождало волны восторга и дрожи, расползающейся по её коже. Выпив кровь, смешанную с горько-кислым соком облепихи, опьянел от гремучего коктейля, что взбудоражил какие-то давние, древние дикарские чувства, и стал целовать ладонь, закрывая горящие глаза.

      Задрожала то ли от такой ласки, то ли от ледяной воды речки, в которой стояла, скользя на склизких камнях, то ли от летящих брызг водопада и облаков водяной пыли, порывами орошающей всю долину, то ли от страха, что кто-нибудь увидит из одноклассников, то ли от частого горячего дыхания парня… Почувствовав её дрожь, притянул к себе левой рукой, обняв под вздымающейся грудью, прижался сильно, дрожа не меньше Мари.

      Ей было неловко, хотя сознавала, что сама забралась в самую гущу облепиховой рощи – не хотела, чтобы помешали. Удивилась запоздало: «Как заметил меня? Ведь в момент моего побега в заросли был занят с ребятами!» Но сейчас Нура стоял за ней и, скорее всего, не замечал ничего и никого вокруг. Целовал с низким утробным стоном, в котором услышала: «Ты моя!» Горящие юношеские губы ласкали затылок и шею, плечи и обнажённую спину, порождая крупную сыпь чувственных «мурашек». Отпустив исколотую девичью ладонь и схватив освободившейся рукой внизу её животика, где бился сильный, мощный пульс чего-то неведомого, передёрнулся, громко застонал и уткнулся в белокурую голову, исступлённо целуя пахнущие солнцем и ромашками, полынью и тысячелистником кудрявые пряди. В исступлении наклонился, заставив её «мячики» вжаться в своё напрягшееся, пульсирующее, запретное.

      Чувствуя, что темнеет в глазах, а ноги начинают подгибаться, что в беспамятстве положила руки поверх его, прижимая всё сильнее к телу, вынуждена была встряхнуться хорошенько, мысленно отругав за слабость: «Что за тряпка такая? Уже ль нет сладу с собственным телом? А ну, собралась быстро! Очнись, Мариш! Ну? И…»

      Пришлось всё-таки найти силы выпрямиться и вывернуться из цепких, сильных, смуглых рук Нурлана, судорожно сжимающих за талию и бёдра, не желая прерывать этот грешный плен тел.

      – Мне уже не больно, спасибо. Пошли, Нурка, ребята зовут.

      Выдавила совершенно хриплым чужим голосом, едва владея языком, и ринулась на полянку прочь от сладкого дурмана и чего-то потаённого, что трепетало внизу живота. От чего-то постыдного и такого пьяно-сладкого, что почти свело Нуру с ума.

      Оба едва не потеряли сумасшедших голов! Благо, их не кинулись на поляне – прошло все-то пара-тройка минут.


      Компания развеселилась: костёр догорал, мяч сотый раз плюхался в воду, и ребята с хохотом его ловили в бурном потоке; парни «нечаянно» хватали девчонок за всякие места, извиняясь за неловкость, а те краснели и… млели!

      Марина стояла в сторонке, согревая ноги на раскалённых красных гранитных камнях, дрожа в оглушающую жару от неуютного мокрого сплошного тёмно-зелёного купальника с белыми воланами в три ряда в районе груди и бёдер, подчёркивающими достоинства и мастерски скрывающими недостатки фигуры. Он так чудесно оттенял её «лесные» глаза! Сейчас плотно обтягивал прилипшей влажной ледяной тканью фигурку, вызывая настоящий озноб. «Мурашки» покрывали кожу крупной крупой и были такие колючие! Как гусиная кожа.

      Долго старалась привести бьющееся трепещущее сердце в порядок, всё ещё чувствуя на животе и бёдрах жар от прикосновений рук парня, а на затылке, голове и шее ощущала горящую дорожку от его пьянящих поцелуев.

      Покаянно вздохнула, покачав головой: «Ещё немного, и мы бы сошли с ума. Что нас удержало? Что уж греха таить да душой кривить: ласка обоим так пришлась по вкусу, что и разная вера с моральными устоями сразу отошли на задний план! – зарычала про себя, закрыв глаза. – Что такое мелькнуло в уме в момент, когда Нурик поцелуями спустился к лопаткам, вжимая мою попку в… Да, теперь поняла. Это и остановило. То, что почувствовала своими “мячиками”. Только оно. А вот видение теперь вспомнила чётко: он повернул меня к себе и, резко подхватив за бёдра, посадил себе на талию, целуя не по-детски! Почему я это увидела так чётко? Словно видела со стороны. Потом шагнул вон к тому большому старому облепиховому дереву, прижал спиной к стволу и стал… раздевать! Вспомнила, что в этом наваждении разбудило меня. Точно: очнулась, когда обнажённой влажной холодной грудью прижалась к его голому торсу, горячему и сильному. Именно ощущение в сосках остановило: словно коснулась раскалённой заслонки печи. Боль отрезвила. Да, Мариша, ты, кажется, грезишь наяву о будущем. Как это называется? Вспомнила: предвидение. Значит, не пропал семейный “дар” – видеть будущее. Пророческое видение. “Дар” “белой” ведуньи бабы Анны. Не она ли тебя привела в чувство? Не её ли строгий голос прозвучал над ухом: “Блюди христианскую кровь свято!”? Очнулась, опомнилась, вспомнила, кто я. Буду блюсти, обещаю. Спасибо, бабуля».


      …Из рощи появился Нурик и принёс Марине большую ветку с крупными ягодами облепихи. Молча протянул, смотря прямо в распахнутые глаза, не обращая внимания ни на кого вокруг, словно были одни.

      Смешавшись, пылая лицом от пожирающего взгляда, пряча потемневший от волнения взор, стала обирать терпко-горький дар и класть в рот дрожащей рукой, автоматически облизывая кончики пальцев от оранжевого сока лопнувших ягод. Лучше бы этого не делала!

      У парня потемнели тёмно-карие глаза, став угольно-черными, в них вспыхнул настоящий пожар, выплеснувшийся на смуглые щёки лихорадочным румянцем, крепкие загорелые руки задрожали, над верхней губой появились крупные капельки пота, пухлые губы стали алыми и затрепетали, ноздри раздувались, как у разъярённого бычка…

      Положение спасли ребята, налетевшие на ветку с ягодами, которую Нура едва сообразил поднять над своей головой, иначе б с Мари насадились на огромные шипы, словно мухи на иглы!

      Одноклассники обклёвывали ветку, как стая голодных шпаков* вишнёвое дерево! Быстро ощипывали, попискивая и вскрикивая, когда кололи пальцы.

      Пара стояла, смотря ошалело глаза в глаза, тесно прижатая друг к другу горячими телами одноклассников, которые через их головы и плечи тянулись за терпким лакомством, всё сильнее сжимая круг и даже не замечая этого в желании достать самую крупную спелую терпкую ягоду.

      Парень придерживал маленькую девочку, положив свободную левую руку в глубокий вырез её купальника и лаская шёлковую кожу спины дрожащими пальцами. Проведя вдоль позвоночника вниз, не остановился, дотянулся до волнующего изгиба талии. Понимал, что его «заносит», а прекратить не мог, только гладил, ласкал, радовал. И ему необходима была она, эта радость, как воздух. И её стон, и её запах. Когда Маринка волновалась, от неё так пахло!.. Вот и сейчас он ощущал это чудо, вдыхая феромонный яд с жадностью, пьянея и плохо соображая, что происходит вокруг.

      Она левой рукой держалась нежно за его бедро, а правой безотчётно ласкала грудь и появившиеся волоски тоненькими пальчиками, играя и волнуя, вызывая в них обоих дрожь. Даже её влажный плотный купальник не остудил глупых голов. Какое там! Девичья вздымающаяся высокая грудь в районе его солнечного сплетения лишала парня последних крупиц трезвомыслия. Как и саму Мари. Дыхание слилось в унисон, сердца оглушали стуком, кровь кипела и шумела в головах. Не совсем сознавая силу и воздействие таких ласк, непорочно и нечаянно касалась пухлыми губами мужской груди, не в состоянии отодвинуться хоть на сантиметр, притиснутая до писка увлёкшимися ребятами!

      Так получилось, что не успела убрать левую руку в более безопасное место и сейчас боялась шевельнуть кистью – совсем рядом то, что давно ожило и упёрлось в её животик. Еле сдвинулась в сторону, но это лишь добавило волнения юноше: едва уловимым движением торса вновь нашёл её руку и прижался горячим бугром!

      Обезумев от возбуждения и переизбытка чувств, слегка наклонился и проник нескромной рукой под ткань купальника, гладя верх «мячиков» попки трепещущими пальцами, мечтая лишь об одном: чтобы эта сладкая пытка никогда не заканчивалась!

      Когда пацаны доедали самые верхние ягоды, то просто стали запрыгивать на Нурлана, используя его, как опору, но тем самым ещё сильнее сжали их с Мариной!

      Он вцепился рукой в ягодицу девочки и держался из последних сил, дрожа и стараясь не смотреть во вспыхнувшие ярким изумрудом глаза, при виде которых у него перехватывало дыхание, и мутился разум.

      В конце концов, всё оборвав и съев, ватага понеслась обратно к догорающему костру, призывая и их присоединиться к новой забаве – чехарда!

      Всё произошло за две минуты, но паре показались часами. Не потому ли не спешили разнять объятия?


      С трудом очнувшись, потрясённые новыми душевными и телесными открытиями, едва не вцепились и не начали безудержно целоваться прямо здесь, на глазах одноклассников! Через силу оторвались, постояли некоторое время на берегу, смотря на стремительный бурлящий поток, который так напоминал сейчас их кровь.

      Нурлан был так благодарен Марине за тактичность!

      Когда друзья разбежались, не ринулась прочь, не пошла следом, не оставила юношу с бедой и исступлением тела наедине. Повернула Нури к ним спиной, прикрывая свой позор – его рука всё ещё сжимала её правый «мячик». Помогла незаметно извлечь из-под ткани, положила на свою талию. Закрыв глаза, полыхая от стыда худым алым личиком, продолжала прижиматься плоским животом… к мужественному бугру, пока ребята на поляне не отвлеклись полностью. Только тогда мягко отстранилась, раскрыла глаза, смотря в сторону, повернулась и, не снимая мужской руки с талии, подвела к Оспанке, невольно заставив его стоять рядом и смотреть на речку. Когда почувствовала, что парня перестала трепать крупная чувственная дрожь, ласково погладила пальчиками его руку. Взглянув мельком, поняла, что он никак не может справиться с упрямым бугром. Вздохнула, сильно сжала кисть.

      – Я помогу.

      Не успел сообразить, а она резко рванула за руку и ринулась… в речку! Отмель была неглубока, они упали на колени, на крупный гравий, источенный долготерпимой и упорной водой до гладкости. Высоты потока хватило, чтобы скрыть бёдра в ледяной бурлящей ленте.

      Опомнился тут же: «Слабая! Простынет!», быстро встал и поднял Мари на ноги. С облегчением выдохнул: «Отпустило!» Тело сдалось под напором стылой талой ледниковой воды.

      Дрожа, смотрели спокойно и благодарно в глаза.

      – Ты прошёл испытание. Горжусь тобой. Прости. Моя вина, – прошептала едва слышно.

      Удивился до немоты, даже не смог ответить, лишь задумался: «Если б не Машук, даже не знаю, как бы избежал позора? Так тело ещё ни разу не подводило! Будет трудно дальше. Организм растёт и причиняет мучения. И это только начало! Не такая уж это радость – взрослая жизнь».

      Грустно улыбнувшись ей, глубоко вздохнул и открыто посмотрел в смущённый взор.

      – Благодаря тебе. Спасибо, моя Машук.

      В ответ лишь застенчиво и светло улыбнулась, омыв животворящей зеленью душу. Еле сдержал победный вскрик «согласна, невеста моя», протянул руку и призывно раскрыл ладонь. Вложила пальчики тут же, не медля, будто подслушала вскрик. Вдохнув несколько раз в полную грудь, успокоился и гордо выпрямился, смотря спокойно в девичьи глаза. Они тоже были безмятежны. «Мы пара», – облегчённо выдохнул и собрался мыслями.

      Теперь могли идти к друзьям, что и сделали, крепко держась за руки, не в состоянии разорвать хоть на миг. Задохнулся от оглушающей радости: «Иду с любимой! Моей первой и единственной любовью!»


      Ребята раздавали карты, намереваясь устроить битву! Может, соревнование на смешные лоты. Ещё не решили, но глаза уже горели хитринкой и озорством – будет весело точно!

      Мари была не сильна в них. Села в стороне на большой горячий валун, стала смотреть, удивляться.

      «Как они все выросли и повзрослели всё-таки за лето! Куда подевалась прошлогодняя неуклюжесть и угловатость движений? Куда ушла безвозвратно детская беспечность и беззастенчивость? Как оформились во всех местах мои девчонки! На них настоящие взрослые раздельные купальники! Как заинтересованно разглядывают их тела мальчишки… Тоже стали совсем большими, в плавках больше нет пустоты. Выросли. Особенно Нурик: ростом под метр восемьдесят, с развёрнутыми мощными плечами, узкими красивыми бёдрами и длинными тренированными ногами, с крепкими кистями сильных рук, с гордо посаженной головой. Необыкновенно хорош! Порода. Чёрная грива длинных густых “конских” волос сделала его похожим на… негритянского льва! – хихикнула, покраснела, отвела взор, когда заметила, как смотрит на неё.

      Вдруг стало до слёз обидно! Опустила голову, закричала беззвучно, стиснув скулы:

      – Не хочу! Не хочу, чтоб становились большими! Не хочу нескромных взглядов и прикосновений, так будоражащих душу и тело! Не хочу дрожать, когда касается знакомый с яслей и такой незнакомый по ощущениям мальчик, будя совсем недетские мысли! Теперь просто опасно прыгать ему на спину или талию даже в шутку, потому что захочет обнимать и целовать! Он точно захочет. Да ещё так это сделает, что горы заставит содрогнуться от нашей глупости… – заскулила тихо, прикусила губы. – Почему всё поменялось? Отчего кипит кровь и трепещет сердце? Почему глаза его ищут, а тело тянется и хочет в нём раствориться? Не желаю! Не время! Ещё так рано!

      Но было понятно и другое, что смогла принять и смириться:

      – Это кричит во мне детство, только что ушедшее с теми каплями крови, перемешанной с терпким соком неспелой облепихи на губах влюблённого Нурлана. Последнее лето нашего детства. Оно стоит на пороге, грустно махая ветвями облепиховой рощи, купающейся в вечном тумане из брызг талой воды Оспанки, что берёт начало под облаками, там, где небо. Юность скоро закроет перед ним дверь и позовёт намного выше его, туда, где рай…»

                * шпак – чёрно-розовый иранский дрозд, вредитель и бич южных садов.

                Февраль 2013 г.                Продолжение следует.

                Фото из личного архива: водопад.

                http://www.proza.ru/2013/02/07/1686