Шуруп и гайка

Ну, не уродился  Федор «первым парнем на деревне»: невзрачный, низкорослый, тощий.     Зато неуёмной энергией и неукротимым упрямством в стремлении к цели  мудрая природа одарила его с лихвой.

Ещё бабка покойная  говаривала:
- К тебе бы, Федька, динаму–машину привязать, ты б  заместо  лектростанции ток вырабатывал…
Ток – не ток, а вырос внучок  правильный. В советские времена после профтех училища на завод режимный пришел, сначала слесарил, а после заочного техникума добился своей цели - дорос до  помощника механика экспериментального цеха. Тогда на производстве зарплата достойная  была, квартиру  давали быстро, а  «москвич» без очереди у Федора появился  одновременно с назначением на руководящую должность. 
Шурупом же его     друганы нарекли не столько за вёрткость и смекалку, сколько    за то, что в гараж свой с родного завода  натаскал несметное количество  всяческих  инструментов,   гаек, болтов, шурупов, сальников, гвоздей  и других драгоценных железок, так необходимых любому рукастому мужику.
Это богатство было разложено на самодельных стеллажах в идеальном порядке, а каждая мелочь – ещё и в отдельной коробочке с соответствующей надписью.  И все знали, что у Феди всегда найдешь то, чего днем с огнем не сыщешь ни в магазине, ни в автомастерской или на местном рынке. В дальнем углу гаража даже гусеницы от танка лежали – когда–нибудь точно пригодятся.
Денег Шуруп с просителей не брал – чаще менялся на что-то похожее. Если у бедолаг  «чЕнча»  не было, просто так помогал, ну, и от бутылочки не отказывался….

    Когда    обанкротился завод,    он без работы      не остался - устроился  в коммунальную службу … водителем  мусоровоза.
Почему же из начальников на мусоровоз? А причина  не в компьютере и кондиционере, которыми был оснащен огромный красный японский красавец, только что купленный коммунальщиками.
Причина - в особенностях Фединой тонкой мужской натуры: субтильный (ветром сдует) Шуруп признавал серьезными только    большие и солидные вещи. Поэтому, добившись очередной цели, он вскоре гордо восседал на сиденье гигантской кабины, глядел на мир сверху и не обращал  никакого    внимания, когда насмешники сравнивали его с воробьем, занявшим место  на курином насесте …
И женщин  он любил фактурных: супруга  Нюра  была дамой «сильно в теле».  Жили они мирно, растили сына Василия – крупного и доброго парня. А чего бабе воевать, если  муж особо не  выпивает, с бабенками не балуется,  всё – в дом?
  Так, наверное,  и дальше шло бы гладенько….
   Если бы не пришла в жилконтору  диспетчером  Агриппина.  Не женщина – Явление.

   Шуруп бежал на   работу,         перепрыгивая через дождевые лужицы и негромко насвистывая, и вдруг  наравне со своими глазами  увидел два пышных тестообразно -упругих  полушария диаметром сантиметров по пятьдесят (на глазок), обтянутых гигантскими шелковыми  желто – белыми ромашками. 
Он застыл – препятствие было необъятно,а потому необычайно привлекательно.  Молча остановилась и Агриппина.
Федор поднял голову:  полные румяные губы растянулись в насмешливой улыбке, черные круглые глаза искрились весельем. 
Шуруп посмотрел вниз – напротив его мокасин жалкого для мужчины тридцать девятого  нахально  разместились черные туфли на пуговках, примерно, сорок пятого. Мощные стОпы твердо держали это перезревшее манящее тело, и жирок,  частично не убираясь в туфли, мягко наплывал  на блестящие лаковые пуговки.

- Здравствуй, мальчик, ты чей? – раздался  бархатный кошачий голос.

Он оторопело отступил -  незнакомка проплыла мимо, на миг окутав беднягу  мощным потоком неземного душистого тепла. И Федя пропал ….

Сцепив зубы,  он боролся с собой. Но было невыносимо трудно:  неведомая   боль от невозможности добиться желаемого  и постоянное телесное      томление доводили до  бешенства,  а иногда  –  даже  до бессильных ночных слез. 
Цель не давалась - Агриппина его не замечала. Она никого не замечала, кроме своего древнего родственника - сторожа Тимофеича, по    просьбе которого была принята  на работу.
Однажды тот, вздохнув, грустно поведал Федору:
- Ты, Федор Иваныч,  на эту  женчину даже не гляди. От  её не такие  мужики сбегАют – Богатыри. Не сдюживают. Шибко большая она. И несчастная…  Уродилась же такая махИна на страх людЯм. Она и по ангелу-то Горькая.

   Но Федор сдаваться не собирался:  накануне шестого июля (Дня Ангела Агриппины) подошел к сторожу:
- Возьми меня, Христа ради, завтра к ней в гости. Сил моих нету,  Тимофеич!

Мужская солидарность – дело святое, и следующим вечером,  соврав жене про ночную смену,  Федор с букетом глазастых  ромашек, тортом и бутылкой красного сладкого   шагал вслед за Тимофеичем. 

Посидели хорошо. Втроем  выпили, закусили, поговорили о разном. А после того, как  Агриппина  душевно  пару песен  спела, родственник заторопился домой, попеременно подмигивая бледному Шурупу...

Женщина в упор посмотрела на кавалера:
- Ну, что?  Остаться хочешь?

Дождавшись утвердительного кивка, кокетливо продолжила:
- Вижу, как маешься. Малое всегда к большому тянется.  Да,  чего же возражать-то?  Женщина  я свободная, претензий иметь не буду. Только справишься ли? 
- Так давай попробуем, - хрипло выдавил Шуруп.

И попробовали.       Сил у тщедушного любовника, к изумлению Агриппины, оказалось столько, что первой утомилась она. После его ненасытных ласк было так непривычно сладко, что она вдруг разревелась, словно девчонка,  и  растерявшемуся  Федору пришлось долго её успокаивать.
Потом  понял, что именно тут  время - то  и упустил.  Не успел …

А тогда, гордо попрощавшись и пообещав навестить хозяйку дня через два, вдруг побагровел, застонал, захрипел перед дверью да и повалился в беспамятстве на пол.

- Господи, уморила мужика!- закатилась в крике  Агриппина  и  бросилась звонить Тимофеичу.  Тот вызвал скорую.
Оклемавшийся после укола Федор при женщине  ничего не сказал, а в машине расстегнул штаны, и его, орущего благим матом от боли,  фельдшера-зубоскалы, веселясь,  помчали в хирургию.
Получив сообщение по рации,  дежурная бригада врачей  так же весело готовилась  к срочной, не такой уж редкой  операции…  ПО УДАЛЕНИЮ С ДЕТОРОДНОГО ОРГАНА   ПАЦИЕНТА …. МЕТАЛЛИЧЕСКОЙ ГАЙКИ.

В операционной улыбались и анестезиолог,  и пожилой хирург. Краснея, хихикала молоденькая операционная сестра.
Одурманенный местным наркозом Шуруп, видя их настроение,  тоже поуспокоился.

Хирург повертел в руках стерильную пилку по металлу и заметил иронично:
- А гайка–то - словно, золотая. Даже пилить жалко. Видать, специально такую красоту подбирал для нелёгкого дела (ему уже доложили о большой размерной разнице совокупившихся).
 
Шуруп в тот момент смолчал, что гайки эти  лИли лет двадцать назад из титановых сплавов  для космических аппаратов в экспериментальном цеха завода. Но минут через десять всем стало не до смеха:  сдавивший  мужскую плоть  посторонний металлический предмет распилке не поддавался.  Инструмент по обычному металлу даже царапин на гайке не оставлял. Отёк     увеличивался       на глазах, синева превращалась в зловещую багровость, наркоз не облегчал мук страдальца.

        Пациент корчился от боли и ужаса от  неизвестности   своей    судьбы,  а  запаниковавший  медперсонал пытался    дозвониться    до бывшего      начальника экспериментального цеха…

Через два часа, к счастью,  всё было кончено!
Специальную пилку для гайки бывший начальник нашел в Федином гараже, куда среди ночи прибежал вместе с Нюрой.

Жена, узнав горькую истину, сначала выпалила сгоряча:
- Кастрировать его, кобеля проклятого!- не догадываясь, как в тот момент был возможен столь трагический исход. И тут же, конечно, помчалась в больницу  к бедному страдальцу.

Хирург, благополучно и вовремя, не допустив гангрены и ампутации,  выполнил святой долг врача.
А потом  долго разглядывал злополучную гайку, приговаривая:
- Какие вещи создавали!  Бессмертные!  А что теперь? ПрокАкали страну, сволочи!
   
   На другой день он велел Нюре принести выздоравливающему книгу рассказов Чехова. Во время обхода ткнул пальцем в страницу с  «Злоумышенником» и громогласно приказал:
- Ты, членовредитель, прочитай эту историю и     впредь гайки   не воруй,  где попало, а главное, используй строго  по прямому назначению.

Потом, басовито хохотнув, помня наизусть любимое чеховское,добавил:
-  Ну, в крайнем случае,  можно  для грузилА, ведь «она и тяжелая, и дыра есть».

   Федор два дня переживал сильно,но на третий - повеселел, потому что разрешили посещения, и к нему пришла Агриппина.
Во время их несмелой и радостной встречи соседи по палате тактично вышли, а довольный Тимофеич стоял на шухере, чтобы, в случае чего, отвлечь  законную супругу Нюру. 


P.S. фото из интернета