Отдалённые последствия. 9. Пора домой...

                ГЛАВА 9.
                ПОРА ДОМОЙ.

      Пережив массу забавных приключений и встреч, понимала, что пора возвращаться домой.

      Девчонки из квартиры так привязались к ней, что сломали головы, пытаясь помочь, всё думая, где найти выход из создавшегося положения?

      Не только девчонки, оказывается, задумывались об этом! Играя каждый день в волейбол на площадке перед общежитиями, парни и мужчины тоже обсуждали эту проблему и старались что-то предпринять, чтобы помочь юной сестрёнке Ванды.


      Однажды августовским солнечным днём в квартиру пришёл парень с цветами.

      Открыв на звонок гостю дверь, Мари спросила по привычке, к кому: в квартире было десять девчонок, и к ним часто приходили мужчины, приглашая на прогулку или в кино. На её, казалось бы, законный вопрос, гость залился краской и с трудом вымолвил:

      – А я пришёл к Вам, Мариночка.

      Звонко засмеялась, чем вызвала у девчат интерес.

      – Это кто же так рассмешил нашу младшенькую? – спрашивали из глубины квартиры. – Да впусти ты, Мариш, весельчака – такие нам нравятся!

      – А он пришёл не к вам! – смеясь, прокричала через плечико.

      – Вот тебе раз! Не к нам? А к кому же? – начали выходить из комнат, с любопытством смотря на гостя. – Дверью ошибся? Жаль. Такой симпатичный!..

      Беззастенчиво разглядывали беднягу, не знавшего, куда деться от циничных, насмешливых, оценивающих женских взглядов.

      – Я пришёл к Марине для серьёзного разговора, – отважился, наконец. – Где мы можем с ней поговорить?

      – Идите ко мне в комнату! – крикнула Розия из глубин квартиры. – Степан, заходи!

      Девушки, смеясь, расступились, давая возможность пройти вконец зардевшемуся визитёру, и проводили к Розе. Девочку туда же втолкнули.

      – Раз к тебе – встречай! А мы пока чайку сообразим, – ехидно поглядывали. – Розик, где ты такого красавца прятала?

      Взрослая подруга отмахнулась и попросила не мешать серьёзному разговору. На замечание не обиделись и, закрыв за собой дверь, закричали:

      – Вам на троих часика хватит?

      Захохотав, с визгом и гамом бросились на улицу, словно за ними кто-то гонится!

      – Зубоскалки! – беззлобно проворчала Розия. – Садись, Марина, поговорить надо, – начала разговор. – Это Степан Кириллов. Он из моего города, русский, один у мамы. Я присматриваю за ним – маме обещала. У меня к вам есть разговор, молодые.

      Стёпа протянул Марине узкую ладонь в приветственном жесте, впервые прямо посмотрев в лицо, не смущаясь.

      Был высок, красив, статен, хоть пока и худ. Спокойное милое лицо с приятным овалом и нежный румянец щёк говорил о юном возрасте, как и слабые усики над верхней губой. Светло-русые густые волосы доставали до плеч и слегка вились, ложась мягкими волнами на воротник рубашки. Парень был явно похож на маму.

      Рассматривая, опустила взгляд на мужские руки, в которых продолжал оставаться букет цветов.

      Заметив это, гость покраснел, встрепенулся и протянул с галантным поклоном.

      – Простите, совсем вылетело из головы! Это Вам в знак уважения и знаменательности нашего личного знакомства! Надеюсь, оно станет долгосрочным и плодотворным.

      Уважительно с достоинством поклонился и, покраснев ещё больше, сел на диванчик.

      – Вот и с цветами разобрались, – мягко засмеялась Роза. – Поставь их в вазу, Мариш. Она на подоконнике слева. Вода рядом в графине.

      Отдавала приказания тихим грудным спокойным голосом, нисколько не сомневалась, что тут же выполнит, не задумывалась ни на минуту – привыкла за столько лет проживания с юными девушками, приглядывая за ними и постоянно ненавязчиво контролируя, как мама. Никогда не слышала Мари, чтобы татарка повысила из-за чего-то голос, была сердита или сорвалась на кого-то, будучи не в настроении. Ничего подобного: невозмутимое спокойное поведение – восточная томность, неспешность и рассудительность.

      Сейчас, спокойно дождавшись, когда девочка поставит цветы в скромную вазочку, подаренную хозяйке на день рождения подругами, не проронила ни слова, подгоняя или осуждая, даже если видела неуклюжесть и неаккуратность.

      Марине не хотелось ударить в грязь лицом: выполнила всё быстро и чисто, не капнув водой на кружевную салфетку, лежащую на подоконнике, не сломав таких хрупких стеблей абхазских пышных рыночных гвоздик. Поставив цветы в вазу, понюхала с наслаждением: пахли сладко и карамельно-шоколадно, совсем как турецкая дома. Вздохнула тайком, вспомнив цветник мамы одноклассницы, тётки Мали – гордость и объект зависти женской половины села.

      Закончив возиться с букетиком чисто белых и бледно-розовых гвоздик, вернулась на диван, присела рядом с парнем, окинув украдкой непроницаемым взглядом: «Хорош, как Рафаэль. Картинка».

      Степан тоже смотрел искоса, деликатно, и почему-то всё больше смущался, отводя красивые серые с золотыми искорками глаза, прикрываясь от всевидящего и всезнающего зелёного всполоха густыми длинными ресницами, выдавая эмоции бурным густым румянцем на щеках, опавших и уже утративших юношескую припухлость.

      – Ребята, у меня к вам есть одно предложение…

      Начала переговоры наставница, прерывая «глазную» безмолвную беседу молодых. Тайком улыбнулась: «Прекрасная будет пара! Только бы Аллах помог убедить».

      – Выслушайте, пожалуйста, не перебивая, подумайте, посоветуйтесь, а потом ответите. Договорились?

      Заинтригованные, одновременно кивнули головами: светло-русой и почти пепельной.

      – Так вот…

      Удовлетворённо качнула красивой головой с тёмно-каштановыми, почти чёрными волосами, уложенными в аккуратный шиньон. Специально к подруге в парикмахерскую зашла, сделала причёску солиднее, хотелось стать старше, серьёзнее, убедительнее. «Тридцать лет только, никак на мать не тяну», – криво усмехнулась. Опомнилась, выпрямила спину, отвела плечи, собралась с мыслями.

      – Из твоей квартиры, Стёпа, скоро выселяют соседа-дебошира – я узнавала. И вот что подумала: не жениться ли тебе на Марине? Ей надо продержаться в Москве, пока на следующий год не поступит куда-нибудь.

      Посмотрела в окно, что-то припоминая, постукивая пальцами по столу, покрытому белоснежной льняной скатертью.

      – А тебе, ты сам сказал, не хотелось бы нового соседа-пьяницу. Так?

      Стёпа кивнул, покраснев.

      – Вот… Если поженитесь, комнату вам пробью, как молодой семье, обещаю клятвенно. Правда, придётся купить справку, что Марина ждёт от тебя ребёнка, но об этом подумаем позже. Что можно сделать и где изыскать средства, не переживаю: понадобятся, все помогут, по рублю скинутся! Не волнуйтесь, мы здесь никого в беде не оставляем.

      Посмотрела на пунцовых смущённых вчерашних детей, улыбаясь мягко материнской улыбкой.

      – Ну, молодые, что скажете? Как идея?

      Мари ахнула и похолодела: «Вот это предложение! Отличная возможность остаться в столице, мало того, быть не одной, а рядом с настоящим надёжным парнем, который станет опорой и защитником, помощником и, возможно… Боже!»

      Челюсть отвисла, и… внезапно холодок ушёл, сменившись истерическим приступом непонятного смеха. Старалась сдержаться, чтобы не обидеть Розалию, но не могла справиться с истерикой никак!

      Стёпа, заметив её потуги, вдруг поддержал и рассмеялся легко и приятно, то ли пытаясь помочь, то ли скрывая собственное смущение и щекочущее нутро предчувствие… Сам не сознавал, чего: то ли счастья, то ли любви, то ли чего-то такого, чему пока не нашлось определения.

      Роза, смотря на них, не сдержалась, заразившись заливистым, озорным, неудержимым смехом! Отсмеявшись, отёрла чуть раскосые карие глаза и уже деловито оглядела пару: внимательно и понимающе.

      – Вас оставить одних? Поговорите, не стесняясь меня, – почему-то посмотрела Марине глубоко в глаза. – Хочу посоветовать: не сдерживайтесь, сразу озвучьте условия и границы, привычки и особенности. Стёпа, – перевела зрелую яшму на парня, – прошу, выслушай её, реши, что сможешь принять, с чем не смиришься никогда, – внимательно вновь окунулась в изумруд маленькой волшебницы. – Ванда ничего не знает. Нужно ли ей говорить о чём-либо – решай сама, твоё право, – встав из-за стола, остановила жестом, заставив оставаться на диване, обратилась к обоим. – Я пойду, поставлю чайник и накрою на стол, а вы оставайтесь и разберитесь с вопросами. Не торопитесь. Можно не раз здесь встретиться, если вопросов покажется слишком много для одного раза, – тепло улыбнулась, погладив взглядом пунцовые лица ребят. – Позже приходите на кухню. Я купила торт «Полено» – устроим первый семейный праздник!

      Не дожидаясь благодарности, неслышно вышла из комнаты, беззвучно прикрыв за собой дверь.

      – Я знал, что она задумала, – застенчиво глянул и тут же опустил глаза. – Подслушал нечаянно, когда по телефону от коменданта звонила маме.

      Оглядев смущённое личико, горделиво улыбнулся пухлыми алыми губами. Помедлив, продолжил:

      – Я тебя давно заметил. Ты с девчонками часто в волейбол играешь. Только грустишь нередко, едва остаёшься одна. Вчера стояла на углу общежития и вдруг, увидев огромного мохнатого пса, так на него посмотрела! Потом стала кусать губы до крови и убежала вся в слезах…

      Вопросительно скинул брови, терпеливо ожидая ответа.

      Сказать ей было нечего. Едва Розия заговорила, сразу поняла, что мечте татарки не сбыться никогда. Никто не знал, сколько лет Мари точно. Все были уверены, что окончила среднюю школу, а ей на тот момент было всего 15 с половиной лет! Их ошибка вполне объяснима: выглядела всегда старше своих лет.

      О возрасте же запретила говорить Ванда, боясь, что малолетняя сестра попадёт в беду.

      «Вокруг целый микрорайон общежитий! Взрослые мужчины разных народностей со всех концов Союза! Мало ли кто окажется с девочкой рядом! Пусть все думают, что выпускница школы, совершеннолетняя, так безопаснее».

      Вот и молчали о реальном возрасте.

      Вздохнула потерянно. Стало неимоверно жаль всех: и добрую «мамочку» Розу с большим и щедрым сердцем; и милого Степана, который сидел и ждал её приговора; и сестру Ванду, отчаянно желавшую, чтобы Мари осталась с ней, потому что сильно скучала по дому; и саму себя, – предстояло потерять больше всех: надежду на свободу от школы, на личное счастье, на самостоятельную независимую жизнь. Уж ей-то меньше всего хотелось возвращаться туда, в село, где ждали лишь слёзы, унижения и новые душевные испытания. И воспоминания.

      Оказалось, память – это не только радость, но и источник постоянной грусти, а помнить уже было что и кого!

      Степан, расценив столь долгое молчание, как колебание и сомнение в его душевных и человеческих качествах, принялся с жаром убеждать, трепеща взволнованно телом.

      «Хочу стать её мужем! Безумно! Не могу и сам себе объяснить этого сильного желания, но, лишь узнав о такой возможности, потерял покой и сон. Марина стала нужна, как воздух. Пусть фиктивный брак, главное, чтобы быть с нею рядом. Смогу стать для неё настолько незаменимым, что она будет моей женщиной рано или поздно! Будет».

      Едва совладал с чувствами и дрожью тела.

      – Марин, ты не переживай! Я не стану приставать к тебе. Клянусь! Ты сама решишь, в каком качестве мы будем жить, стать ли нашей женитьбе настоящей супружеской жизнью, – трепетно взяв за руку, нежно пожал, оставив в своей ладони. – Я спокойный, аккуратный, учусь и работаю, денег хватает, и мама помогает! Она врач областной больницы, хирург, зарабатывает неплохо…

      Прервала поток слов, положив руку ему на колено.

      Вздрогнул от тяжёлого предчувствия, выпустил её руку из плена, побледнел, сел ровно, выпрямил спину.

      – Стёпа, спасибо. Всё это просто невозможно, – вздохнула виновато, смотря в окно. – Я малолетка. Мне нет ещё и шестнадцати. Жаль Розию. Она не спрашивала никогда о возрасте. Как-то не пришлось в нашем разговоре об этом упомянуть, а я не распространялась.

      Пришлось аккуратно убрать руку с его колена: почувствовала, как задрожал.

      – Пойми правильно, пожалуйста. Никого намеренно не вводила в заблуждение, просто так вышло: никто и нигде не спросил о документах. Тебе ещё повезёт, встретишь свою настоящую судьбу и любовь обязательно! Сейчас тебе лучше уйти. С Розой поговорю сама, – тихо договорила, вздыхая. – Прости за разочарование и боль. Меньше всего этого хотела для тебя, Стёпка. Ты заслуживаешь счастья.

      В полнейшей прострации сидел молча на диване, глядя перед собой в никуда.

      Встав, мягко пожала его плечо и вышла из комнаты на кухню, тихо закрыв дверь.


      Когда через полчаса вернулись, в комнате никого уже не было.

      Расстроены были обе!

      Роза даже расплакалась, что случилось с ней впервые за всё время пребывания Марины в столице. Женщина сидела на диванчике на месте Стёпки, раскачивалась из стороны в сторону, горестно причитала на татарском, отчаянно ругая себя за оплошность.

      Девочка старалась, как могла, успокоить, но какая-то душевная мука терзала и её. Дурное предчувствие, что ли? Словно, выйдя из этой квартиры, парень потерял жизненную силу, лишился небесной защиты.

      Так и случилось.


      Через три месяца, поздним ноябрьским вечером, Степан шёл из кино и, отстав от друзей, не заметил вовремя компанию подвыпивших мужчин в тёмном сквере…

      Что произошло, никто не знал. Стёпу нашла рано утром дворничиха. Удар ножом в сердце.


      …Прожив в столице после того разговора ещё пару недель, Мари с лёгким сердцем вернулась домой, точно зная, что сюда ещё вернётся, «не пройдёт и полгода».

                Февраль 2013 г.                Продолжение следует.

                http://www.proza.ru/2013/02/08/466