История одной свадьбы. 10. И аз воздам...

                ГЛАВА 10.
                И АЗ ВОЗДАМ…

      На вечер танцев после киносеанса пришли все: друзья, одноклассники и знакомые; кто имелся в наличии в селе на июль-август 89-го года.

      Сергей ходил лично по домам и приглашал каждого персонально, на что «задавалы» из класса Марины делали своё «фи»:

      – Кто такой? Вообще, ты не одноклассник! Младше нас! Тебе какое дело?

      Что им говорил, что обещал, чем заманивал – Мари не ведала, но на танцплощадке оказались не только выпускники её года, но и одноклассники на три года как старше, так и младше. Получился импровизированный слёт выпускников средней школы сразу семи классов!

      Поражалась лишь: «Как Серому удалось за столь короткий срок оповестить и собрать такую массу людей? Наверняка, тут без его мамы Лены не обошлось! Только она со своей знаменитой страстью к сводничеству и разным “заводным” делам могла всё так скоро провернуть. Через фабрику и завод весть, несомненно, быстро распространилась по селу и принесла ожидаемые плоды. Если на ушко сын ещё и шепнул, что на танцах должно произойти что-то из ряда вон выходящее, то она на изнанку вывернулась, а притащила всех, кого смогла. Такой шебутной и любопытной по-доброму женщины, пожалуй, больше нет на селе. Скольких влюблённых она “свела”, ходила, ругалась с родителями, если выясняла, что те препятствуют их роману. Скольким помогла дельным советом и словом, поддерживая отчаявшихся девчонок, когда те оказывались в щекотливом положении. А истории несчастливых разлучённых пар её просто в раж вводили! И в этом массовом сборище друзей-одноклассников не обошлось без Торопыгиной, можно не сомневаться – и к бабке-ведунье Шеевой не ходи!»


      …На подходах и аллеях парка, на пятачке перед площадкой и в Летнем клубе яблоку негде было упасть!

      Наряженные в лучшие одежды, с красивыми причёсками и макияжем, в босоножках и туфельках на высоких каблуках женщины и девушки возбуждённо переговаривались, переходили из группы в группу сгрудившихся по всем углам сельчан.

      Мужчины облачились по такому поводу в лёгкие костюмы и светлые рубашки, в начищенные до блеска туфли, кое-кто – в галстуки. Старались меньше выражаться нецензурными словами и нервно курили, бросая искрящиеся в сгущающейся тьме окурки в глубокий ров за клубом.

      Ребятне постарше страсть как хотелось сыскать «бычка» внизу, но двухметровая зверская крапива и злющий колючущий чертополох-татарник не позволили мелюзге покумарить. Кому охота потом в волдырях да колючках ходить? Поворчав, вернулись к площадке, выжидая иной подачки и везения.

      Радостные и возбуждённые, они ещё долго сновали вокруг парка, не желая покидать родителей, а те выдёргивали из шустрых стаек самых младших, давали несильного «леща» и приказывали:

      – А ну, быстро беги галопом домой, а то задницу обдеру, когда вернусь!

      Не шибко обижались на старших, ещё некоторое время крутились неподалёку, но, услышав грозный и уже сердитый зык родителя, понурившись, брели домой с грустным:

      – Ну, ладно, ребят, пока, а то папка точно ремня задаст! Он у него армейский, с бляхой… В звёздочку (якорь) потом буду ходить…

      Звучала заводная музыка прошлых лет, и уже мало кто мог устоять перед таким соблазном!

      Вскоре на небольшом танцевальном пятачке стало тесно, и самые отчаянные танцоры вышли из ворот клуба и тут же, на бетонном круге у его входа, устроили альтернативную танцевальную площадку.

      Кто с кем тогда ни перетанцевал! Кому только ни построили глазки, зля своих «половинок», с кем ни пофлиртовали и ни позаигрывали! Сколько людей встретились вновь в такой дружеской атмосфере впервые после окончания школы!

      Как многие смущались, словно в ранней юности, когда к ним подходили их бывшие одноклассники и протягивали руку, приглашая на танец! Как робко приглашаемые смотрели на супругов, молчаливо испрашивая разрешение. Когда следовал согласный кивок, сколько радости было на лице ангажируемого! Словно и не было стольких лет разлуки после школьной поры, и он или она чувствовали себя снова пятнадцатилетним юным счастливым школьником, которого одноклассник пригласил на танец на взрослых танцульках!

      Заразившись всеобщим радостным безумием, и компания Мари закружилась в танцах, меняя партнёров, смеясь, шутя и прижимая счастливого кавалера к разгорячённой груди, невольно того радуя, волнуя кровь и повзрослевшую плоть. Сверкали глазами, краснели лицами, горели кожей, дрожали телами…

      …Только Иринка Васильева стояла в кругу клана мужа, окружённая со всех сторон высокой, крепкой, хмурой, живой и молчаливой стеной.

      Все попытки одноклассников пригласить её на медленный танец в стороне от толкающихся танцоров провалились.

      Ира только грустно качала белокурой головой, не смея поднять глаз под пристальным приглядом свекрови, её сыновей и дочерей.

      Поражённые неудачей, друзья отхлынули, ломая головы:

      – Как подступиться? Каким образом высвободить её на несколько минут из-под жёсткой опеки и поговорить?

      Тут на сцену вступил Торопыгин, и через несколько минут Иринкин конвой… растаял!

      Кого-то отозвал друг «серьёзно поговорить, извини, что в такой момент, но это срочно». Кому-то на ушко что-то шепнули, и та, оглянувшись, ушла с поста. Кого-то пригласил одноклассник со словами «дорогая, столько лет не танцевал с тобой! А помнишь?..» К кому-то подошли парни, что-то возбуждённо говоря, «что только ты и можешь разрешить наш спор, ведь у тебя светлая голова!»

      Растерявшаяся Иринка осталась одна.

      Бандиты её сразу утащили в тёмный уголок, где накинулись с объятиями, расспросами и… мягкой руганью! Но, что бы ни говорили, как бы ни уговаривали, что бы ни предлагали – впустую.

      Она наотрез отказывалась что-либо менять в своей жизни.

      Только сейчас Мари может объяснить поведение подруги: «Стойкий синдром заложника» или «Стокгольмский синдром». В то время же никто не знал такого понятия. Тогда главенствовали два: терпи и разводись. Решила второе: терпеть.

      Ребята горячились, обнимали бедняжку, тихо  шептали в пунцовое от смущения ухо всякую ерунду, пытались развеселить, дать возможность хоть на время почувствовать себя вновь юной, беззаботной и свободной…

      Откуда ни возьмись, из густых зарослей волчеягодника появился Вениамин, подозрительно посмотрел на группу друзей и подруг, решительно двинулся в гущу и, резко разбросав опешивших на мгновенье парней, со всего маху… залепил пощёчину не заметившей его жене!

      Удар был такой силы, что голова Ирины странно вывернулась, и беременная женщина без чувств повалилась к девушкам на руки!

      То, что произошло дальше, скорее напоминало кошмарный сон.

      Как в замедленной киносъёмке, перед Мариной стали проплывать яркие картинки: она с Карин тащит шокированную столь внезапным нападением Иру в сторону от круга, в тень, под стволы знаменитых «адамовых пальм», катальпы; все бандиты и подошедшие на крики друзья накинулись с кулаками на озверевшего Веника; звуки веселья полностью перекрылись шумом драки, музыка тотчас стихла, и в полной неожиданной тишине стали слышны только страшные пугающие ноты ужаса: крики, шум, гам, маты, рычания, всхлипы и гулкие удары в человеческую плоть, мелькание искажённых злобой лиц, оскаленные рты, бешеные глаза, налившиеся кровью белки глаз разъярённых, не желающих останавливаться мужчин!

      В секундную паузу между какофонией свары вклинился истерический плач Веника:

      – Мужики! Чо случилось? Вы чево на меня все накинулись? А?.. Чо я вам всем сделал-то?!

      Мгновенно опешив, люди замерли: очевидно, после злобной вспышки Вениамин, придя в себя, ничего не помнил!

      Всё произошло в считанные секунды, но всем они показались затянувшимся адом!

      Налетели со всех сторон Венькины родичи, схватили его избитое обмякшее тело на руки и потащили домой, не оглядываясь.

      Мать, крупная, статная, крепкая казачка с мощными плечами и властным взором, осталась и, надменно поглядывая на сбежавшихся со всех сторон людей, грозно спросила:

      – Ну, что тут стряслось?

      На её жёстком лице читалось другое: «Погодите, я вас всех ещё достану, разотру, как соплю!»

      Тут уж накинулись на неё: и женщины, и мужчины, и парни с девчонками! Вытащили на свет в центр танцевального круга Иринку с залитым кровью лицом.

      – Нате вам, сельчане, доказательство! Смотрите, уважаемая Екатерина Георгиевна, как Ваш разлюбезный сынок Веник избивает беременную жену на людях, уже не стесняясь! Значит, делает это не первый раз, и уж Вы, мама, это и сами знаете! И покрываете преступление! Домашнее насилие сурово карается по закону! А вы с семьёй – самые настоящие соучастники!

      На голову матери Веника посыпались ругань и проклятия. Столько тогда наговорили!

      Не только Марина, но и у людей словно прорвало словесную плотину, и её уже было не остановить!

      То, что семья Васильевых столько времени скрывала – на лицо. Вернее, на лице забитой несчастной Ириши, которая безостановочно рыдала, трясясь телом, не выдержав груза страха и глубины позора – ославилась на глазах всего села. На всю жизнь!

      – Не плачь, милая, – Мари обняла подругу, говоря открыто и громко. – Довольно унижений и рабства! Теперь у нас целый клуб свидетелей! Это не замолчишь и не затрёшь, не подкупишь и не пригрозишь расправой – факт имеет место. Наконец Рашпиль ответит за всё! И мама не прикроет своею мощной грудью.

      Бесстрашно и с вызовом посмотрела в лицо побелевшей от бешенства свекрови несчастливой одноклассницы. Хмыкнула, смотря в глаза, скривила губы, безмолвно порадовалась: «Не просто так спровоцировали драку пацаны. Молодцы! Кровь пролита не впустую. Цель достигнута».

      – Не детей Вы породили, а гиен! Сушите сухари Веничке, уважаемая Катерина Георгиевна! Боле нечем Вам гордиться – изверга вырастили. Форменный псих, дурдом заждался – туда ему и дорога! Не признают психом – на зоне его быстро перевоспитают! Таким там одно место – у параши! Молите потом бога, чтобы не «опустили» – «взвесится» быстро! Трус!

      Мари услышала, как за спиной испуганно ахнул-выдохнул Боря: «Молчи! А то его тут и…», положил взмокшие руки на плечи девушкам, обняв обеих с Иринкой.

      Неожиданно из темноты, по образовавшемуся проходу меж людей, в круг вошла председатель сельсовета Пронина Зоя Ивановна и подняла руки, призывая всех к тишине. Когда возбуждённые дракой и ссорой голоса утихли, подошла к Васильевой.

      – Неужели Вы думали, что все слепые, глухие и глупые? Рада, что это далеко не так. Мне Вас жаль, но больше Вам это с рук не сойдёт: отныне семья Вашего сына будет у нас на особом контроле, а Вас с мужем я жду у себя в кабинете в девять утра в понедельник. С вашим начальством согласую. Всего доброго, односельчане! Призываю к спокойствию. Продолжайте танцы, пожалуйста. Отдыхайте. Этим делом теперь будут разбираться компетентные органы и разберутся, я вам обещаю! – закончила, повысив голос.

      Не успела повернуться и направиться прочь из круга, как на том конце толпы, у выхода, за аркой, на уличном пятачке остановилась машина с надписью «Милиция». Из неё, придерживая фуражку, вышел участковый Мизулин с высоким мужчиной в штатском: в годах, крепкий, с суровым, тяжёлым, хмурым лицом.

      Нервный шёпот пробежал стылой волной по массе собравшихся:

      – Начальник райотдела Мохов прибыл! Из дома привезли! В выходной день! Теперь держитесь, люди – всем влетит… Ох и строг… Лютый…

      Марине он был знаком лично, по работе матери Варвары: как-то столкнулась с ним в полутёмном коридоре УВД, ища дверь бухгалтерии, чтобы отдать отчёты за месяц по отряду ВВО, где служили её родители вахтёрами.


      – …Мохов, мягко взяв растерянную незнакомую миниатюрную девочку за плечики, тихо спросил, что та ищет. Выслушав слёзную просьбу, подвёл, поставил перед искомым, буквально ткнув её носом – в паре шагов стояла! Не обиделась, умница, только хихикнула по-девичьи в кулачок да благодарно зыркнула на красивого мужчину в форме своим изумрудом. Да так, что заставила его покраснеть и… быстро уйти! Аж споткнулся, несчастный! – так со смехом передали Варваре сотрудницы управления эту историю. – Какая у тебя, Варенька, дочка чудесная подросла! Загляденье! Ох, и отрава… Ты её сюда-то одну не пускай больше – парням не до службы станет! Разум потеряют!


      Сейчас, увидев знакомое лицо, Мари поймала его почти чёрный взгляд, приветственно кивнула.

      Узнал, едва уловимо улыбнулся, ответил, автоматически коснувшись пальцами виска – отсалютовал.

      Удивлённо вздохнув, поискала глазами Торопыгина.

      «Пропал давно. Кажется, даже в драке не участвовал, – быстро сообразила, сложив дважды два. – Так вот, кто съездил за поддержкой! Или созвонился и договорился заранее, шельмец этакий? Откуда такие связи у деревенского парня? Хотя… Серж ведь охотник… Тогда всё объяснимо: вероятно, входит в негласный отряд по борьбе с браконьерами и наркокурьерами. Он, как был мой папа, внештатный агент-осведомитель! Понятно теперь, почему так скоро откликнулись на его просьбу вмешаться в ситуацию. Умница».

     Потеряв интерес к дальнейшим предсказуемым событиям, повернулась к всхлипывающей сухими рыданиями Ирине, сквозь толпу людей ласково повела на улицу – на ухо Боря прошептал, что привёл маму пострадавшей, ждёт за воротами.

      Передав подругу с рук на руки родительнице, попрощалась, пообещав вскоре навестить их дом, и вернулась к банде в танцевальный круг.


      …Там уже почти всё закончилось.

      Начальник милиции, спокойно выслушав председателя сельсовета, тихо беседовал с притихшей, побледневшей, стоящей с заискивающей улыбкой мамой Веника, и что-то строго ей выговаривал, смотря ледяным, колючим, жёстким, непримиримым и осуждающим взглядом.

      «Не повезло Васильевым в этот роковой вечер: тайна не только открылась, но и ударила по престижу всей семьи! Мало того, теперь их сына повесткой вызывают в районное отделение милиции, и явно не для вручения похвальной грамоты! – Мари радовалась до слёз. – Это победа! Теперь мою Иришку не забьют насмерть втихаря, не смогут потом сказать, что сама на себя руки наложила! Отныне спокойна за её судьбу.

      Отвернулась, посмотрела на чёрные громады гор, ущелье, луну, полную и яркую, протяжно вздохнула.

      – Да уж… Что бы мы с Серёгой в фургончике ни напридумывали тогда, действительность оказалась и страшнее, и трагичнее, и жёстче. Не мудрено: сценарий события был написан самим богом, а против него не попрёшь, не попишешь! На то он и Бог. “И аз воздам”. Воздал. Спасибо».

                Февраль 2013 г.                Продолжение следует.

                Фото из личного архива: типичный Летний клуб той эпохи, 50-е гг.

                http://www.proza.ru/2013/02/08/529