История одной свадьбы. 17. Время последствий...

                ГЛАВА 17.
                ВРЕМЯ ПОСЛЕДСТВИЙ…

      Утром Мари и Карин разбудил возмущённый голос матери Варвары.

      – Ну, рассказывайте, паршивки, что вчера вечером учудили! Почему всё село с утра пораньше уже на ногах и гудит, как разворошённый улей?

      Еле-еле разодрав глаза, всё ещё находясь в сложном гриме и умопомрачительных причёсках, из которых даже не вынули бутоньерки и «невидимки», и они теперь лежали на подушках, одеяле и полу, покачиваясь, опираясь плечами и поддерживая друг друга, девушки с трудом присели на кровати, едва соображая.

      – Аааа… Вчера? Это… Простой розыгрыш… Ты же нас знаешь… – прохрипев, повалились опять носами в подушки, продолжая… заботиться о причёсках!

      Мари только и подумала: «Да уж. Матери ли не знать моих вечных проделок и хохм! А бесконечные школьные розыгрыши и выходки до сих пор у учителей и ребят вызывают дрожь и нервное подёргивание глазом! Натерпелись все. И родители тоже…»

      Постояв над недвижными телами озорниц, сдерживая негодование, уже подмываемое смехом и восхищением, Варвара осмотрела комнату и улики вчерашнего безобразия.

      – Ну, доча, ты и отчебучила… – только и проговорила. – Держись, село…

      Таким вышло объяснение в доме Риманс.


      Как прошло всё у Бориса, не удалось подробно выяснить.

      На все вопросы, намёки, подлизывания и извёртки, Боря отвечал односложно с непроницаемым лицом: «Порядок!»

      Оставалось лишь догадываться: «С его мамой Анной, возможно, и вовсе не было никакого объяснения в силу её глухоты, а его отец, дядя Витя, не слишком-то и слушает сплетни, всегда на всё отмахиваясь натруженной узловатой рукой: “Брехня!” А сестрёнка всегда за братьев горой. Прикроет и “отбреет” любого, кто покусится на честь и доброе имя семьи».

      Так ли, нет ли, но казалось, что очередная, хоть и неординарная выходка ребят ни для кого не имела негативных трагических последствий. Или всё-таки имела?

      Понаблюдав, послушав, поспрашивав, Мари немного успокоилась. Почти.

      «Несомненно, есть побочный эффект – Борька. Хотя… что “протёк кумполом”, никого не удивило из бандитов – и до розыгрыша считали “не от мира сего” и любили за доброту и незлобивость, за преданность делу банды и… вечную неугасимую любовь ко мне. Сочувствовали и уважали за это. Теперь будут ещё и жалеть. Станет для села юродивым, а на Руси и в Азии их не обижают – тяжкий грех».


      …Несколько дней спустя, москвички сидели в свете догорающего заката за столом под старым раскидистым вишнёвым деревом и смотрели на алые лоскуты лёгких облаков, догорающих на пурпурном небосводе.

      Дети «убегались» за долгий день и, отужинав блинами со сметаной, уже спали снами праведников.

      Мать ушла в ночную смену на проходную фабрики.

      Мари с Каринкой оставались в большом доме и саду одни.

      Даже не светились окна у соседки бабы Нины. Очевидно, ушла семья в гости к старшей дочери Наталье, что жила в дальней части села на самом выезде, в новеньких двухэтажках; завозились, видимо, с ремонтом, да там и остались ночевать.

      Это нисколько не тяготило девушек, наоборот, радовало: требовалась тишина и пустота.

      После такого сильного эмоционально напряженного вечера, когда им с бандой вздумалось потрясти мир и село, больше с компанией не виделись.

      Все приходили в себя от громкой выходки, расхлёбывали последствия, навёрстывали запущенные домашние дела, больше общались с домашними и… отдыхали от друг от друга. Как оказалось, быть в куче – не такое уж полезное занятие.

      Странное состояние овладело тогда Мари. Словно вся жизнь до того памятного вечера была лишь подготовкой к спектаклю, а после его завершения потеряла всякий смысл. Как-будто из тела и души испарилась энергия, оставив пустоту, тоненькую оболочку, наполненную серебристым ледяным воздухом, который неприятно холодил обездоленное чрево, и не было никаких средств, чтобы вновь согреть опустошённую сущность, заново оживить, придать полноту и смысл личности, коей совсем недавно была. Наступила полнейшая апатия ко всем и всему.

      Спасибо племяннику Артёмке.

      Заметив, что Мари, словно приведение, смотрит сквозь него и детей, собирал их кучкой, прибавлял ещё и соседских пацанят, и вёл босоногое войско то на пруд, то «в дальний поход по морям и странам» – к бабушке Варе на проходную, где ребятня устраивала сущий бедлам! Расползаясь по скалам, унюхиваясь розами знаменитого фабричного розария (больше сотни сортов!); объедаясь огромными ягодами ежевики и облепихи, от которых потом у всех детишек «облезали» языки (убойное количество витамина С); опиваясь сильно «колючей» газированной водой из автоматов в «горячем» цехе (там никого не было в выходные дни), малыши испытывали такое безграничное счастье, что четырнадцатилетний парнишка нерадивой, но любимой тётке всё прощал, видя, как горят у детей глазёнки, как его ждут за калиткой возле камня.


      Ощущение, которое переживала Марина, терзало не только её!

      Карин, часто подходя к трюмо, начинала нервно хихикать, содрогаясь тоненьким телом, а, отойдя, заливалась бурными слезами.

      – Кэр, надеюсь, это не по Юре? – Мари осторожно пыталась выяснить.

      – Нет! Сама не знаю, что со мной? – бормотала, продолжая плакать.

      Лишь много лет спустя узнала, что творилось с ними. Оказалось, такое состояние имеет название «актёрская прострация». Её испытывают профессиональные актёры и певцы, когда выпадает нервозатратная роль или партия в опере, и приходится «выжимать до сухого остатка» все свои способности и талант, «выкладываться на все сто»! Тогда их накрывает подобное настроение. Многие, будучи не в силах с этим справиться, начинают прибегать к различным методам и средствам расслабления. Отсюда и все пороки богемы: алкоголь, наркотики, разврат…

      «Получается, мы на короткое время стали “профессионалами”, за что и поплатились. Потому-то не хотелось видеться! – понимающе покачивала головой много позже. – Боялись, что увидим не Сашу, Колю, Серёжку, Борю или Юрика, а их роли! И не удержимся от критики: мол, там не дотянул сцену, тут не выдержал паузу, здесь не уследил за лицом, а тот вообще выпал из спектакля, подставив всех! Вот и избегали встреч. Берегли дружбу, подспудно понимая, что пока лучше держаться друг от друга подальше. Тесная дружба-родство открыло нам глаза, позволив понять это без посторонней помощи специалистов.

      Вспомнив кое-что, тяжело вздохнула, покачала поражённо головой.

      – Я была близка к этому, как никогда, – позвонить на базу. Да, мой звонок быстро бы обрезал отпуск! Через сутки была б там… Может, к лучшему? Не случилось бы того, что случилось позже… Не было б Речной и Нуры… И этой трагедии…»


      …Торопыгин пришёл первым в тот самый вечер, когда девушки пили чай в лучах заката.

      Был хмур, молчалив, с «осевшим» лицом и сорванным голосом.

      Тихо присев рядом, сам налил себе чай из электрического самовара (подарок Варваре от семьи Карины), безмолвно подставил блюдце, когда она протянула вазочку с абрикосовым вареньем.

      Продолжали молча пить чай с вареньем и пирожками, мастерски выпекаемые хозяйкой, и наслаждаться тишиной и покоем, так не достающие им в эти суматошные дни.

      Лишь когда на небе высветились мириады звёзд, укрыв небосвод чудным тёмно-синим одеялом, сверкающим небесным серебром и алмазами, гость вдруг шумно и протяжно выдохнул, откинувшись на спинку скамьи.

      – Вот, блин, вымотался… Как ишак под поклажей, – хриплым голосом выдавил.

      – Господи, Серж! – девушки ахнули, прыснув от смеха. – Мы уж думали, что тебя жена из дома выгнала за вечные отлучки и преданность делу банды! – хохоча, обнимали, сев с обеих сторон. – Оказывается, ты тоже устаёшь? Как простой смертный? Значит, никакой ты не Железный Бисмарк? Обычный парниша, наш Серёжка-Торопыжка?..

      Долго что-то говорили, повиснув на мужской шее, заглядывали в уставшее чувственное лицо, ерошили густые светлые волосы, ласкались, гладя голову вздрагивающими от смеха пальчиками, прижимались прохладными лбами к пылающим щекам и напряжённым плечам, перебрасываясь шутками и ласковым подтруниванием.

      Он словно отсутствовал, гулял где-то невесёлыми мыслями, не воспринимая ни шутливых касаний, не ощущая тёплых губ и рук, не чувствовал льнувших гибких тонких девичьих тел – что-то мучило и терзало, а рассказать не мог.

      – Серёжка, – Мари тронула его локоть, довольно сильно сжав рукой. – С тобой всё в порядке? А с мамой? Или с женой проблемы? Что-то с сестрой? Папой?

      – Да… Жена… – не совсем вернулся мыслями, слова были бессвязны. – Порядок. Всё с мамой хорошо… Там тоже порядок… Тестю лучше…

      – Да очнись ты! – прикрикнула. – Давай, вываливай! Мы сильные, выдержим. Что-то всплыло в сплетнях? Меня касается? Кэри?

      Странно посмотрел, словно в голове сразу несколько мыслей бились и просились на волю, никак не могли прорваться в узкие ворота разума, тому же оказалось трудно выбрать какую-то одну, боясь, что потеряет другую. Наконец, ощутимо терзаясь, выбрал, только выбор этот ему причинял физически ощутимую боль, сильно мучил!

     Почувствовав что-то, насторожилась до предела.

      – Говори.

      – Ну… ты сказала «жена», а я там, дома… В общем… позаимствовал кое-каких деньжат… – стеснялся говорить, но понимал – всё равно станет известно: лучше самому рассказать. – Уж очень затратной оказалась наша проделка… Взял из копилки, а Алёнка и обнаружила недостачу… Нет, не жалко ей денег, а просто… на что-то нужное копила… Немного повздорили с ней, понимаешь…

      – Ты… Дурило! Ты что, семью свою ограбил?! – ахнула от растерянности и изумления.

      Взяла эмоции под контроль быстро – дело-то серьёзное.

      – Да, Серый, отколол…

      Переглянулась с Карин. Она незаметно кивнула головой в согласном жесте.

      – Сколько тебе нужно, говори сейчас же!

      Услышав, полностью очнулся, взгляд стал наливаться не только удивлением, но и нешуточным негодованием.

      – Это ты о чём? – тихо и сипло, прищурив глаза. – Это ты мне сказала? Т-ты мне… предлагаешь деньги?..

      Заикаясь и заводясь, стряхнул с напрягшихся плеч девичьи оцепеневшие руки.

      – Даже не вздумай! Только попробуй! – разошёлся не на шутку. – Она – мне, уму непостижимо!

      Внезапно взяв себя в руки, с достоинством откинул рукой чёлку со лба.

      Хмыкнула: «Стал другим, совсем иным: тот Серый в запале просто соскочил бы, раскидав нас по сторонам, стал бы бегать по саду, хватая волосы руками! Повзрослел».

      – Марина, слушай внимательно: это только моя проблема. Сам кашу заварил, сам и буду расхлёбывать. Это, надеюсь, понятно? – увидев согласный кивок, успокоился. – Проблема снята и закрыта.

      В ней же проснулся чёртик противоречия: «Ага, щас…»

      Ринулись в пучину спора, словно были подростками-школьниками! Спорили, приводили аргументы, доказывали правоту, отстаивали позиции – всё напрасно. Остались при своём мнении.

      Сколько ни уговаривала – ни в какую не сходил со своей точки зрения!

      Фыркнула беззвучно: «Ишаком был, стал ослом! Причём очень упрямым. Слишком уж схожи наши характеры. В споре просто не может быть победителя – каждый себя мнит им!»

      Зарычав, донельзя рассерженный мужчина двадцати четырёх лет попытался раз и навсегда пресечь спор с женщиной на пару лет старше, но такой же упёртой и несговорчивой, как он сам.

      – Маринка, пойми же! – придвинулся, взял её за плечи, заставив смотреть в тёмные глаза. – Я так давно тебя не видел. Скучал в школе без твоих проделок и розыгрышей, – нервно сжимал руки, надавливая на предплечья всё сильнее. – А как по ним скучала Лёпа, и рассказать нельзя: редкий школьный вечер прошёл, чтобы тебя не помянула с содроганием! – засмеялся, а руки не отпускали ни на йоту. – У неё правый глаз начинал дёргаться, клянусь, когда при ней о тебе начинали говорить! Ха-ха-хааа, Маришка! Вот это память ты после себя оставила! До сих пор не забывают! Девять лет!

      Увлёкшись, загоревшись тёплыми воспоминаниями, сияя счастливыми глазами, прижал, страстно обнял не по-братски.

      – А ты, «деньги»…

      Опомнившись, смущенно отпрянул, покраснел, залился жарким румянцем. Нервно вздохнул, передёрнулся телом, гулко сглотнул ком в горле.

      – Прими это, как подарок: и от меня, и от банды, и от тайных почитателей твоего таланта! – попытался схохмить странным чужим сдавленным голосом.

      Старался держаться легко и беззаботно, но руки на женских плечах выдали: стали влажными и мелко задрожали. Усилием воли попытался подавить трепет тела – тщетно. Цеплялся за разговор, как за соломинку.

      – Подарок, понятно? А за подарки денег не берут!

      Отчаявшись справиться с непослушными руками, резко отпустил Мари, сцепил кисти в судорожный замок на коленях.

      – И закончим на этом. Баста! – рявкнул-лайнул, стараясь не поднимать глаз.

      И не смотрела, поняв.

      «Незачем видеть. Выдало тело и мысли, – неслышно протяжно вздохнула. – Бедняга… Вот, что его мучило последние дни. Что пережил за мой отпуск! А я-то, дурища, висла, тискала без задней мысли, обнимала, притворно страстно целовала в уголок губ, забавляясь его смущением, тешила самолюбие ревностью Бори! Эгоистка! Охохоо… Бедная жена! Ей-то как нелегко пришлось! Умница, всё сразу про мужа поняла. Не зря не приняла приглашения в банду, когда я приехала и попыталась подружиться. Серый объяснил отказ мягкой отговоркой, дескать, не знала по школе, не хочется нам мешать вспоминать детство. А тут: ночные посиделки, “свадьба”, деньги, постоянные встречи, его страстная забота об успешном выполнении задуманного плана, приглашённый гримёр, милиция… Триумф и… растрата. Или затмение и… страсть? Не мудрено. Тьфу на тебя, дура! Какая ты глупая, пани!

      Застонала беззвучно, зажала эмоции, чтобы не сорваться в истерику – нервы ни к чёрту. Сердце стиснуло немилосердно! Скульнув, погрустнела до слёз.

      – Скорее всего, молодая супруга не просто с ним повздорила, а серьёзно поругалась. А я ни сном, ни духом. Наивная…»

      Покаянно опустила голову, собираясь с силами, дышала медленно и размеренно. Боль медленно отступила. На шаг.

      – Ладно, уговорил, – покорно согласилась едва слышно. – Найдём другую тему…

      Видимо, запас актёрства в этот вечер иссяк в ней окончательно.

      Серж пристально посмотрел, прищурил глаза, с подозрением долго вглядывался в девичье побледневшее лицо: «Забыла, видимо, что знаю её, как облупленную! Сразу догадался, что кроется за столь стремительной капитуляцией – хитрость, обманный трюк».

      – Для особенно настойчивых и строптивых повторяю, – с угрозой изрёк, напрягшись. – Попытаешься другими путями вернуть деньги жене – отошлю обратно, – придвинулся вплотную, вновь схватив её за предплечья: резко, жёстко и… безжалостно. – И возненавижу тебя, Риманс, навсегда! Клянусь! Я это сделаю!

      Смотрела в разъярённые, горящие, мерцающие мужские глаза и понимала прекрасно, что он имеет в виду, говоря о ненависти.

      «Не меня ненавидит, а себя. Мучается, презирает, ругает за чувства, так не вовремя проснувшиеся в душе. А я… Синяки на предплечьях – пшик, по сравнению с той раной, что сейчас зияет в его сердце. Понимая, что это надо задавить в зародыше, Серж просто не может меня видеть! И не может не видеть – выше его сил!»

      Попыталась отвлечь чем-то, подставить знакомые руки. Не дать пасть в пропасть чёрного отчаяния, не утонуть в реке вязких сомнений и дикой неуверенности. Не позволить усомниться в правильности сделанного выбора и обоснованности женитьбы. Крепко и заковыристо матюгнулась в свой адрес, постаралась восстановить хрупкий мир школьной дружбы между такими взрослыми и неравнодушными друг другу людьми.

      – Серёж… – тихо прошептала, – мне так же больно, как тебе… – прошелестела обессиленно – пропало желание говорить.

      Вдруг малодушно захотелось встать и уйти в дом, плотно закрыв за собой дверь, поступить по-детски, по-девчачьи, незрело. Но и этого не могла себе позволить – проблема вылезла нешуточная. Вспомнила о важном, начала новую тему:

      – Отпусти… Есть разговор… – едва прошептала.

      Находясь вплотную к женским губам, он услышал.

      – Нужно поговорить о срочном деле. Сейчас. Не терпит отлагательств. Вопрос жизни и смерти…

      Опоздала.

      Он уже не владел собой.

      Притянул на грудь, рывком положил на сгиб правой руки, наклонился и приник к губам. Целуя мелким и жадными поцелуями, ласкал рукой её лицо, обводя контур щёк и шеи, проводя по границе низкого выреза индийской блузки-топика лазоревого цвета, открывающего в темноте белеющие округлости груди. Зарываясь в волнистые светлые волосы дрожащими пальцами, не давал никакой возможности вывернуться из его рук.

      Зажатая между столом и спинкой скамьи, в кольце сильных мужских лапищ, всё сознавала, оценивала трезво:

      «Нужно срочно спасать положение… Могут увидеть с дороги улицы… Карин рядом… Дети одни в доме… И…

      Аргументы закончились. Замерла, прислушалась к внутренним ощущениям: ласки и поцелуи уже были нежными, просящими, деликатными и невесомыми. Лишь руки не просили, а хищно требовали всего и сразу, дрожа и касаясь бесстыдно тела! Расслабилась.

      – Никакого отзыва в душе. Всё в порядке – ситуация под контролем, – накинулась на себя с руганью: – Дёрнул меня чёрт сегодня надеть именно эту блузочку! Выдержав столько стирок в горной воде, стала безобразна мала! А в таком положении: лёжа на его коленях, выгнувшись дугой, грудь практически открылась вся, по самое “не балуйся“! Плюс живот до критической впадинки внизу из-за ставших большими брюк-бананов из х/б плащёвки – сильно похудела за отпуск. Ещё бы у Серого не “снесло шифер“! Ты б ещё в ночнушке из тончайшего газа тут разлеглась, одалиска гаремная! Омара вспомнила? В шатёр захотелось?* Дура…»

      Дав ему ещё пару минут обманчивого счастья, но никак не участвуя в ответных ласках и умопомрачении, положила на мужские губы прохладные пальчики.

      Очнулся, прикоснулся лбом к её голове, ласково бодаясь. Так виновато улыбнулся!..

      Посмотрела загадочно, маня влажными губами и сияющими изумрудными глазами.

      – Стоп.

      С трудом оторвался взглядом от пухлых и сочных, налитых ласками губ, и словно проснулся. Медленно разжал руки, помог ей сесть. Протяжно выдохнул, опустив на грудь виноватую голову. Запоздало опомнился, вскинулся, судорожно проглотил ком и, оглянувшись, спросил чужим сиплым голосом:

      – А где Каринка?

      Её и след простыл из сада! Когда растворилась, заметив их недомолвки, так и не заметили.

      Мари рыкнула покаянно: «В какой момент ушла? Что успела увидеть? И… что поняла? Блин…»

      – Вот чёрт… – сокрушённо пробормотал, поднял виноватые глаза. – Прости!

      Увидев мягкую и прощающую улыбку чаровницы, глубоко вздохнул. Передёрнувшись телом, хрустнул стиснутыми пальцами и так посмотрел в глаза…

      Мари «продрал» мороз по коже: «Зверь! Окажись мы вдали от чужих глаз, довёл бы до конца силой! Изменился. Очень». Старалась не спровоцировать безумца неосторожным словом или действием.

      Помолчали, прислушиваясь к тишине в доме и на дороге.

      – Тихо. Никого. Пронесло.

      Опомнился.

      – О чём ты хотела поговорить… Мариш?

      Встав из-за стола, поправила топик, вернув содержимое в законные границы, подтянула большеватые брючки. Взяла со стула большую павловопосадскую шаль матери (подарок сестры Ванды на день рождения), накинула на оголённые плечи и руки, завернувшись надёжно и тщательно; тонкая фигурка утонула в огромных цветах, потерялась, растеряв и чувственность. Направилась в сторону двора, кивнув гостю головой, приглашая прогуляться и покинуть уютный тёмный и такой интимный сад, чуть не ставший для них роковой губительной ловушкой.

      – Дай мне пару минут, – обезножив, поражённо сидел на скамейке в полнейшей прострации.

      – Жду у камня, – тихо, смотря без осуждения на низко склонённую русую голову.


      Завернув за летнюю веранду, нос к носу столкнулась… с возмущённой Карин.

      – Ты с ума сошла?! Он женат! Ты только что занималась с ним любовью! – тихо и яростно шипела, меча голубые молнии глазами. – Я вас застала! Не стала мешать, простите!

      Обняв её за плечи, не реагируя на отряхивающие движения, спокойно повела обратно к двери.

      – Во-первых, не любовью, а лишь поцелуями, – остановилась на крыльце. – Во-вторых, не я с ним, а он со мной. Понимаешь? Не с моей стороны исходила инициатива, солнышко, – посмотрела в лицо потрясённой девочке. – Бывает и так. Не драться же с ним, в самом деле! Пойми, мы с ним не пара!

      – Не очень-то и сопротивлялась! – попыталась напасть. – Тебе это нравилось…

      – Ну, поцелуи прекрасны сами по себе, – рассмеялась, – даже если дарятся против твоей воли. Не спеши осуждать, Кариш. В жизни ещё не такое увидишь. То, что ты нечаянно подглядела нескромным глазками, было спонтанным, бесконтрольным и отчаянным шагом парня, который просто запутался, понимаешь? Потому я не накинулась с кулаками. Он мой друг детства, родня почти по крови, свой до донышка, а это немало! Главное – попытаться понять. Войти в его положение. Посмотреть его глазами на события, со стороны, вжиться в тело и даже разум, если получится. Горячность лишь вредит, запомни. Настоящим врагом близкий быть не может, верь…

      – Спасибо, Мариш, – Серж беззвучно вышел из-за угла дома. – Простите, девчонки, нечаянно вас подслушал. Так уж вышло, – обернулся к младшей. – Прости меня, Карина! Сам не ожидал, клянусь жизнью… – смолк, в бессилии махнул рукой и понуро пошёл на улицу к камню.

      – Не понимаю, – растерянно прошептала в ответ, хлопая глазами.

      – И не надо. Дай тебе Бог не попадать в такие ситуации с близкими друзьями когда-нибудь, – Мари обняла племянницу, прижав по-матерински юное непорочное тело к груди. – Друзей надо беречь. Только это и помни об инциденте. Семья и близкие друзья – это очень важно! Важнее лишь бессмертная душа. Береги их всех! Не рань, не убий, не потеряй.

      Внимательно всмотрелась в потрясённые глаза, тайком вздохнула: «Бедная, такое пришлось пережить!» Погладила по голове.

      – Иди спать. Мне надо серьёзно поговорить с Сергеем. Разговор тяжёлый и не скорый. Задержусь. Спокойной ночи, родная! – поцеловала в пунцовую щёку, введя девочку в ещё большее смятение и краску. – Пока, солнышко.

                * …Омара вспомнила? В шатёр захотелось? – история отражена в повести «Аравийский изумруд».

                Февраль 2013 г.                Продолжение следует.

                Фото из личного архива: двухтысячник; орёл над пропастью.

                http://www.proza.ru/2013/02/09/370