Размышления о переводах

        Все мы знаем, что есть переводы, которыми восторгаются, а есть вызывающие недовольство и даже недоумение. Раньше,оценивая для себя перевод, я делала это на чисто эмоциональном уровне, не вдаваясь в его специфику.  Но пришёл момент, когда сама занялась переводами, причём стихотворными, и сразу передо мной встал вопрос, каких принципов я должна придерживаться в своей работе над текстами.

        Много и подробно рассуждает о стихотворных  переводах Н.Гумилёв : «что обязательно соблюдать: 1) число строк, 2) метр и размер, 3) чередованье рифм, 4) характер enjambement, (т. е.  переносов предложений со строки на строку), 5) характер рифм, 6) характер словаря, 7) тип сравнений, 8) особые приемы, 9) переходы тона».  Таким образом, Н.Гумилёв настаивает, что при переводе стихотворного текста необходимо сохранять стихотворную форму : количество слогов в строчке, максимально приближать стихотворный размер перевода к авторскому, сохранять рифму и её чередование.  Переводчик должен быть внимателен к лексике автора и к образам, которые он использует, стремиться передать тон и настрой стихотворения.  Не буду приводить аргументацию Н.Гумилёва. Желающий всегда может прочесть его статью  «Девять заповедей переводчика».  Вывод из всей статьи: «…переводчик поэта должен быть сам поэтом, а, кроме того, внимательным исследователем и проникновенным критиком, который, выбирая наиболее характерное для каждого автора, позволяет себе, в случае необходимости, жертвовать остальным. И он должен забыть свою личность, думая только о личности автора». (Там же.)

          Известный переводчик М. Лозинский считает, что, переводя иноязычные стихи на свой язык, переводчик также должен учитывать все их элементы во всей их сложной и живой связи, и его задача - найти в плане своего родного языка такую же сложную и живую связь, которая по возможности точно отразила бы подлинник, обладала бы тем же эмоциональным эффектом. Таким образом, переводчик должен как бы перевоплотиться в автора, принимая его манеру и язык, интонации и ритм, сохраняя при этом верность своему языку, а в чем-то и своей поэтической индивидуальности. Согласно определению М. Лозинского, существует два основных типа стихотворных переводов:
      1. Перестраивающий (содержание, форму).
      2. Воссоздающий - т.е. воспроизводящий с возможной полнотой и точностью содержание и форму.

        И именно второй тип считается почти единственно возможным. Однако необходимо признать, что далеко не всегда можно передать смысл и образы стихотворения точно, как в тексте, и в то же время сохранить  стихотворную  форму подлинника.В статье А.С.Пушкина о Мильтоне и о Шатобриановом переводе «Потерянного рая» читаем: «…русский язык… не способен к переводу подстрочному, к переложению слово в слово…»

       А Б.Л.Пастернак в «замечаниях к переводам Шекспира» выразился так:            
«… перевод должен производить впечатление жизни, а не словесности».
 
       Но раз перевод - искусство, ничего общего не имеющее с буквалистическим ремеслом, значит, переводчик должен быть наделён писательским даром. Искусство перевода имеет свои особенности, и всё же у писателей-переводчиков гораздо больше черт сходства с писателями оригинальными, нежели черт различия. Об этом прекрасно сказано в «Юнкерах» А.И.Куприна: «…для перевода с иностранного языка мало знать, хотя бы и отлично, этот язык, а надо ещё уметь проникать в глубокое, живое, разнообразное значение каждого слова и в таинственную власть соединения тех или других слов».

        О том же говорит и Адам Мицкевич в письме к своему другу  Яну Чечоту: «Ты хотел бы, чтобы переводчик приближался насколько возможно, даже в отдельных выражениях, к оригиналу; сие есть заблуждение. Часто поэтическое выражение подлинника, переведённое дословно, по-польски становится прозаическим или же, исполненное для латинян всей прелести новизны, на польском звучит обыденно. Хорошо говорит Жак Делиль: «Переводчик берёт взаймы красоту; он обязан вернуть её в том же количестве, пусть и  совсем в иной монете».

       Можно приводить и дальше множество высказываний о требованиях к стихотворным переводам. На мой взгляд, существенным в них являются требования не только точной передачи смысла и образного строя произведения, но и сохранения формы стихотворения, о чём говорится как в теоретических работах и учебниках для профессиональных переводчиков, так и многими большими поэтами, которые сами занимались переводами и хорошо знают практику перевода.
       Возьмём для примера стихотворение Б. Лесьмяна  «Le;; na wznak na ;;ce…»
Есть прекрасный перевод его у А.Гелескула, Но в подлиннике Лесьмяна все строки состоят из 13-14 слогов (отдельные строки даже из12 слогов) с цезурой в середине, в переводе же – из 14-15 слогов, что меняет его ритмику. Да и образы некоторых строф изменены до неузнаваемости.

Le;; na wznak na ;;ce. Jaki; duch po burzy
Wsp;lnych lot;w, w obj;ciach mocniejszych od stali,
Zani;s; mi; tu i z;o;y; - sam odlecia; dalej.
S;o;ce z d;oni omdla;ej z;oty sen mi wr;;y!


Wicher w;osy mi czesze na rozgrzanej skroni.
Szum w dali niewidzialna kotar; powiewa,
Za kt;r; harem kwiat;w lubie;nie omdlewa,
A; czuj; podniebny smak truj;cej woni,..

Сравните с текстом Гелескула:
Навзничь лежу на поляне. Кто-то потусторонний
Вынес меня в объятьях к синему окоёму,
Бросил сюда – и сгинул. И золотую дрёму
Наворожило солнце на неживой ладони.

Ветер с висков горячих волосы мне отводит.
Эхо кочует лесом, а за шатрами елей
Травы, как полонянки, плачут и хороводят,
И замирает в горле вкус приворотных зелий.

      Безусловно, стихотворение у Гелескула прекрасное, но всё же это не совсем Лесьмян.
Имеет ли право на существование не совсем точный, но художественный перевод? Вне всякого сомнения. На мой взгляд, чем больше переводов одного и того же произведения, тем лучше, тем ближе мы к подлинному автору.
             Вот что пишет  М.Л.Гаспаров  о переводах:
«…нет переводов вообще хороших и вообще плохих, нет идеальных, нет канонических. Ни один перевод не передает подлинника полностью: каждый переводчик выбирает в оригинале только главное, подчиняет ему второстепенное, опускает или заменяет третьестепенное. Что именно он считает главным и что третьестепенным - это подсказывает ему его собственный вкус, вкус его литературной школы, вкус его исторический эпохи.» Из книги «О русской поэзии» - СПб., 2001. - С. 389-409)

      Работа переводчика кропотлива и длительна. На первых порах я делала несколько переводов одного и того же произведения, стараясь по возможности приблизиться к подлиннику. Конечно, это ученичество. Но я и не скрываю, что  не профессионал, а любитель. В заключение приведу некоторые свои переводы.

ПЕРЕВОДЫ  С  АНГЛИЙСКОГО
Джон Китс
СОНЕТЫ.
***
When I have fears that I may cease to be
Before my hand has glean'd my teeming brain,
Before high-piled books, in charactery,
Hold like rich garners the full ripen'd grain;

When I behold, upon the night's starr'd face,
Huge cloudy symbols of a high romance,
And think that I may never live to trace
Their shadows, with the magic hand of chance;

And when I feel, fair creature of an hour,
That I shall never look upon thee more,
Never have relish in the faery power
Of unreflecting love; — then on the shore

Of the wide world I stand alone, and think
Till love and fame to nothingness do sink.

*** 1.
Когда страшусь, что мой последний срок
придёт быстрей, чем я свой труд успею
закончить и собрать всю жатву строк
в тома, как жнец – зерно, что в поле зреет;

когда гляжу я в ночи звёздный лик,
и думаю, что целой жизни мало,
чтобы я в тайну символов проник,
которые мне небо начертало;

когда скорблю, что, созданный на час,
навеки потерял тебя отныне –
и мне не испытать любовных ласк
и нежной страсти, - вот тогда один я

 над бездной мира стоя, жду, когда
Любовь и Слава канут без следа.


      *** 2.
Когда страшусь, что жизни краткой нить
прервётся – и могу я не успеть
в книг кипы, словно в житницу, вместить
зерно, успевшее в мозгу созреть;

когда я созерцаю неба лик
и звёздных тайн я вижу письмена,
и знаю, что их смысла не постиг
и не постигну никогда сполна;

и чувствую, что, созданный на миг,
я на тебя взглянуть не захочу,
раз и меня отныне не томит
любовь, - тогда один молчу,

над бездной мира стоя,  жду, когда
Любовь и Слава канут без следа.

*** 3.
Когда страшусь, что жизни краткой нить
прервётся – и могу я не успеть
в книг кипы, словно в житницу, вместить
зерно, успевшее в мозгу созреть;

когда я созерцаю неба лик
и звёздных тайн я вижу письмена,
и знаю, что их смысла не постиг
и не постигну никогда сполна;

и чувствую, что, созданный на миг,
я на тебя не погляжу совсем,
раз и меня отныне не томит
огонь любви, - я, одинок и нем,

над бездной мира стоя, жду, когда
Любовь и Слава сгинут в никуда.

*** 4.
Когда боюсь в небытие уйти
и не успеть оставить в кипах книжных
всё, что собрал на жизненном пути,
как землепашец – урожай; и вижу

над головою неба звёздный лик
и письмена великих тайн небесных
и знаю, что их смысла не постиг
и не постигну символов чудесных;

и чувствую себя, как мотылёк,
и мне даны лишь жалкие мгновенья, -
тебя мне не увидеть в этот срок,
не ощутить любви прикосновенье, -
    
пред бездной мира  жду я, чтобы вновь
в Ничто вернулись Слава и Любовь.

 *** 5.
Когда страшусь, что мне не хватит сил
оставить в кипах книг ту память жизни,
что долгими стараньями скопил,
как жнец – зерно в подвалах добрых житниц;

И созерцая звёздное лицо
прекрасной ночи в тайных знаках млечных,
не верю, что за жизнь, в конце концов,
те образы в строке увековечу;

и знаю, что тебя не встречу я,
поскольку жизнь – короткое мгновенье -
утерян вкус к утехам бытия,
к любви неразмышляющей, - знаменья

я жду пред бездной на краю земли,
что Слава и Любовь в ничто ушли.

***               6.
Когда страшусь, что не успею я
За жизнь окончить начатое дело, -
И в груду книг со склонов бытия
Собрать зерно, которое созрело;

И наблюдая звёздный лик в ночи,
Неведомые символы заметив,
Я чувствую: тех сложных величин
Мне не понять, пока живу на свете;

И ощущаю быстротечность дней,
Безжалостную краткость нашей  встречи,
Осознаю: судьба – любви сильней –
Тогда, печально думая про вечность,
На берегу Вселенной я стою,
Забыв про Славу и Любовь мою.

Переводы с польского.
Болеслав Лесьмян

Поэт
 Всполошилось семейство метелей и радуг               
- Прочь с дороги! Поэт к нам идёт! Нет с ним сладу!
Своевольник блаженный, разбойник небесный,
Уберечься не может ничто повсеместно:
Даль – в стекле, свет – в колодце, а солнце – в лохани!
Даже все чудеса он присвоил нахально!

В свой гербарий готов поместить даже Бога!
Там листок, оленёнок – всего понемногу…
Сам в лохмотьях (на нём живописней рванина!)
Улыбается грабу с ольхой у овина,
А над речкой, безумец, похитил он вербу
И танцует с ней вместе…Влюбился, наверно!

Чем завлёк её в сеть, может, словом иль страстью
Заговорщик поэт? – Заговаривать мастер.
А жена, что с ним венчана в церкви, бледнеет,
Даже близко к нему приближаться не смея.
 - Стой! Мешаешь! (Сейчас он на ниточку ритма
Снова нижет слова) – и она говорит мне:

 - Погибаем мы с дочерью, сиры и нищи.
Ты куда нас влечёшь? Что же в жизни ты ищешь?
Под забором от голода мы умираем.
Ты о том и не ведаешь!.. – Видел и знаю –
В горле комом – отчаянный стих покаянный,
Омертвелый, бесчувственный, страшный и странный,

Как кошмар предрассветный… Смысл, в ритм погружаясь,
Бьётся в этих тисках, постепенно меняясь:
Помнит стих все правдивые слёзы людские,
Но в словах зарождаются смыслы другие,
А поэту те – новые – больше по сердцу.
В облаках заблудились слова-непоседы

И, сплетясь, перепутавшись, переиначась,
Притворяются, словно бы важное значат.
Смотрит зорко с небес на создателя слова
Вседержитель небесный, нахмурясь сурово:
Пуст карман у поэта, семья голодает,
Но в безумье своём всё стихи он слагает

И не знает границы, предела и меры –
Как во сне пребывает в мечтах и  химерах!
И готов по заслугам писаку-пророка
Наказать наш Создатель…Да много ли прока?
Усмехнулся Творец: что с ним делать, с мазилой? –
И поэту с небес кулаком погрозил Он.

Poeta
Zaroi;o si; w sadach od t;cz i zawieruch;

Z drogi! - Idzie poeta - niebieski wycieruch!

Zb;j ob;oczny, co z ;wiatem jest - wspak i na no;e!

Baczno;;! - Nic si; przed takim uchroni; nie mo;e!

S;o;ce - w cebrze, dal - w szybie, ;wit - w studni, a zw;aszcza

Wszelkie dziwy zza jar;w - prawem snu przyw;aszcza.



Rad Boga mi;dzy ;uki wmodli; - do zielnika,

Gdzie si; z listem mi;osnym sam jelonek styka!...

;wietniej;c ;achmanami - tym ;wawszy, im golszy -

Nie bez wr;;b si; u;miecha do grabu i olszy -

I widziano w dzie; bia;y tego ob;;ka;ca,

Jak wierzb; sponad rzeki porywa; do ta;ca!



A tak zgubnie porywa;, mimo drwin i zniewag -

Zdo;a tylko z otch;ani; sprzysi;;ony ;piewak.

;ona jego, ;egnaj;c sw;j los znakiem krzy;a,

Na palcach - pe;na l;ku do niego si; zbli;a.

Stoi... Nie ;mie przeszkadza;... On s;owa nawleka

Na sznur rytmu, a ona p;ochliwie narzeka



"Giniemy... C;rki nasze - w n;dzy i rozpaczy...

A wiadomo, ;e jutro nie b;dzie inaczej...

Wleczesz nas w nieokre;lno;;... Sp;jrz - my tu pod p;otem

Mrzemy z g;odu bez jutra, a ty nie wiesz o tem!" -

Wie i wiedzia; zawczasu!... I ze ;zami w gardle

Wiersz uk;ada pokutnie - z;oci;cie - umarle -



Za pan brat ze zmorami... Tre;;, gdy w rytm si; stacza,

P;ty w nim si; ko;ysze, a; si; przeinacza.

Ch;tnie ;owi tre;;, w kt;rej ;zy prawdziwe p;on; -

Ale kocha naprawd; t; - przeinaczon;...

I z zach;ann; rado;ci; m;ci mu si; g;owa,

Gdy ujmie niepochwytno;; w dwa przyleg;e s;owa!


A s;owa si; po niebie w;;cz; i ;ajdacz; -

I udaj;, ;e znacz; co; wi;cej, ni; znacz;!...

I po tym samym niebie - z tamtej u;ud strony -

Znawca s;owa - B;g p;ynie - w poet; wpatrzony.

Widzi jego niezdolno;; do zarobkowania

I to, ;e si; za snami tak pilnie ugania !



Stwierdza z zgroz;, ;e w chacie - n;dza i zag;ada -

A on w szale wyst;pnym wiersz ;piewny uk;ada !

I B;g, wsparty w;drownie o srebrzyst; kraw;d;

Ob;oku, co si; wzburzy; skrzyd;ami, jak ;ab;d; -

Z ;ab;dzia - do poety, zb;;kanego we ;nie -

U;miecha si; i pi;;ci; grozi jednocze;nie!



Я  ВЕРНУСЬ…
Заржавели дверные запоры,
И не видно дымка над трубою:
Нет меня там! Я здесь – не с тобою, -
В пустоту упираются взоры.   
Непохожий приду, незнакомый,
Но меня ты узнаешь, родная.
Жди,  в сгустившихся сумерках дома, -
Я вернусь,   только срока не знаю.

Пусть во тьме будут окна светиться,
Будут убраны косы цветами,
Даже место моё сохранится
За столом у тебя с сыновьями…
Тени рук твоих, тонки и длинны,
Над пустынной дорогой витают…
Посади у порога рябину…
Я вернусь, только срока не знаю.

Дух, взращённый ромашковым долом,
Ждал, что буря волненье остудит.
Я не знаю свой будущий голос
И лицо, что лицом моим будет.
Имя, звонкое эхо тревожа,
Разнесётся от края до края…
Незнакомым, израненным - всё же
Я вернусь, только срока не знаю.

Przyjde jutro, choc nie znam godziny

Pordzewialy twej wrotni zawory,
Dym z twej chaty nie buja po niebie -
Mnie tam nie ma! Tu jestem - bez ciebie,
Tu, gdzie w prozni mijaja wieczory!
Zmienionego, nim przywrzesz do lona.
Wiem, ze poznasz po lkaniu przewiny!...
czekaj na mnie, w cien wlasny wpatrzona.
Przyjde jutro, choc nie znam godziny...

Zapal swiatlo u progow przedsienia,
Z macierzanek splec wieniec nad czolem,
Naucz dzieci mojego imienia
I zachowaj mi miejsce za stolem!
Ku tej drodze, gdzie ida patnicy,
Dlonie twoje rzucaja cien siny...
Zasadz brzoze pod oknem swietlicy,
Przyjde jutro, choc nie znam godziny...

Duch moj, chabrem porosly i wrzosem,
Burz zapragnal, co chlodem go zwarza!
Nie znam glosu, co bedzie mym glosem,
Nie znam twarzy, co bedzie ma twarza -
Lecz ty jedna mnie poznasz niezlomnie,
Gdy twe imie spiewajac w doliny,
Z rana w piersi, zmieniony ogromnie,
Przyjde jutro, choc nie znam godziny...


О сумерки
Солнце село. Июньские сумерки кратки:
Раньше, чем полночь настанет – идут на убыль.
Нежной рукою касаюсь я кожи гладкой,
Словно кораллы, полураскрытые губы.

Ноги сплети и глаза закрой… чудо страсти.
Вместе мы горячей даже  дневного зноя…
Как легко погасить к нам пришедшее счастье,
Вспыхнувшее в темноте  твоего покоя,

Гораздо легче, чем косу рассыплет ветер…
Глупые сумерки, если понять не могут
Эти слова: тишина, и любовь, и вечер,
Что поселили в сердце немую тревогу…

Сном благодатным укрыли, все беды пряча.
Ласкам предела нет… Счастье, золотом брызни!
Каждый мой поцелуй – словно последний в жизни…
Солнце погасло… Прошу: не целуй иначе!..

***
S;o;ce zgas;o. O, jak;e zwinne s; i m;ode
Zmierzchy czerwca, nim w p;;noc g;uch; si; przesil;!
Po wargach twoich d;oni;, kszta;t czuj;c;, wiod;,
Jak po koralach, morzu wydartych przed chwil;...

Sple; stopy, przymknij oczy - i nazwij to cudem,
;e;my razem, dalecy od dziennego znoju!
Jak;e ;atwo zwia; szcz;;cie, z takim oto trudem
Rozniecone w ciemno;ciach twojego pokoju!

;atwiej, ni; rozple;; z;ot; warkocza zawi;o;;,
Niepoj;t; dla zmierzch;w, co zgadn;; nie mog;,
Czemu te s;owa: cisza i wiecz;r i mi;o;; -
Nape;niaj; mi serce zabobonn; trwog;?...

Czemu ciebie. poleg;; snem na mej rozpaczy,
Pieszcz; tak. jakby w szcz;;cia przepychu dostatnim
Ka;dy m;j poca;unek mia; by; ju; - ostatnim...
S;o;ce zgas;o... O, b;agam, nie ca;uj inaczej !...


В малиновых зарослях
Мы от взглядов нескромных укрылись в малине,
С головой окунувшись в душистую зелень.
Ярко-пурпурных ягод там грозди висели,
Были руки обрызганы соком карминным.

Шмель, пугая крапиву, гудел где-то рядом;
Лист, весь в тёмных болячках, на солнце пробился;
Рваный тюль паутины сверкал и искрился,
И какой-то жучок в чащу пятился задом.
    
Было душно в малиннике, тихо и сонно.
Я с ладони твоей, затаивши дыханье,
Брал губами малину сквозь благоуханье
Мятых ягод и нежной девичьей ладони.

Так малина поверенной стала случайно
Нашей  нежности первой, что длится без края,
Удивляясь себе и собой упиваясь,
Продолжаться желая, самой себе – тайна.

Ты ко лбу моему прикоснулась губами…
Как всё это случилось?.. – я замер, немея,
Крепко сжав твои руки… - ты стала моею…
И малинник душистый склонился над нами.

***
W malinowym chru;niaku, przed ciekawych wzrokiem

Zapodziani po g;owy, przez d;ugie godzi
Zrywali;my przyby;e tej nocy maliny.

Palce mia;as na o;lep skrwawione ich sokiem.



B;k z;o;nik hucza; basem, jakby straszy; kwiaty,

Rdzawe guzy na s;o;cu wygrzewa; li;; chory,

Z;achmania;ych paj;czyn skrzy;y si; wisiory,

I szed; ty;em na grzbiecie jakis ;uk kosmaty.



Duszno by;o od malin, kt;re;, szepcz;c, rwa;a,

A szept nasz tylko w;wczas nacicha; w ich woni,

Gdym wargami wygarnia; z podanej mi d;oni

Owoce, przepojone woni; twego cia;a.



I sta;y si; maliny narz;dziem pieszczoty

Tej pierwszej, tej zdziwionej, kt;ra w ca;ym niebie

Nie zna innych upoje;, opr;cz samej siebie,

I chce si; wci;; powtarza; dla w;asnej dziwoty.



I nie wiem, jak si; sta;o, w kt;rym okamgnieniu,

;e; dotkn;;a mi warg; spoconego czo;a,

Porwa;em twoje d;onie - odda;a; w skupieniu

A chru;niak malinowy trwa; wci;; dooko;a.


Запоздалое свидание
Пойдём с тобой вслед шелесту и тени:
Тропинка в блеске солнечных узоров,
Вокруг ветвей крыжовника сплетенье,
И вдруг - пахнУт  землёй кротовьи норы.

Лишь крыльев шум да громкий грай грачиный –
Заброшен сад. А в скрюченных морозом
Опавших листьях серебрится иней –
Вчерашних ливней тающие слёзы.

Сосна к вершине яблони склонилась
И красит зелень игл  лазурью бледной…
Ушла весна – и всё переменилось,
А жизнь в испуге, суетна и бедна…

Но ты бодришься, шалью укрываясь,
Как в гнёздышке, в ней спрятанные груди…
Мы, вспомнить позабытое стараясь,
Перебираем слов пустые груды.

Сплестись руками - хоть на миг забыться –
Закрыть глаза – и в солнечные дали
Рвануться вместе!.. Не смогли решиться.
И замерли уста, недосказали.

Schadzka sp;;niona

P;jdziemy ;ladem cienia i szelestu
Po ;cie;ce, kt;ra wzd;u; ros; po;yska.
Popod drzewami sztywnego agrestu
Pachn; na s;o;cu ;wie;e kretowiska.

W powi;d;ych li;ciach, pokurczonych ch;odem.
L;ni; srebrne resztki wczorajszej ulewy,
Nad zapuszczonym od dawna ogrodem
S;ycha; gawron;w trzepoty i ;piewy.

Obok jab;oni - przypadkowa sosna
Swe ig;y w bladym zanurza b;;kicie.
O, jak;e pr;dko przemin;;a wiosna
Pozostawiaj;c przel;knione ;ycie!

Coraz to mocniej otulasz si; w chust;,
W kt;rej pier; twoja jak w gnie;dzie si; chowa.
Trzeba nam by;o rzec dawniej te s;owa,
Co dzisiaj zabrzmi; - sp;;nione i puste!

Trzeba nam by;o sple;; d;onie uparte
I z zamkni;tymi i;; w s;o;ce oczyma!
Dzisiaj te oczy zostan; - otwarte,
Dzisiaj si; warga w p;; drogi zatrzyma...


***
Навзничь лежу в траве: чья-то грозная сила,
Перенесла сюда, из глубины бездонной   
В крепких объятьях. Здесь с обморочной ладони
Сны золотые мне солнце наворожило.

Гладит влажный висок ветер. Слышатся звоны,
Сизый туман плывёт рваною занавеской.
ЛУга цветной гарем так сладострастно-дерзко
Пахнет. На языке – острый вкус  благовоний.

Чудится, что уже -  нет меня, но воскрес я,
Вдруг превращённый в шум дуба, в шелесты куги,
И не понять мне жизнь без вековой разлуки
С древом моих корней, с первым цветком окрестным.

Кажется: мозг сейчас – дьявольский тигль, что плавит
Солнца безумный жар в марево золотое,
Я же истаял весь и превратился в травы.
Семя рассеет вихрь – и прорастут бедою.

Даль бездонных миров, звуки, цвета… смешались,
Странно слились в одно дивное пратворенье
И отлетели вдруг   грозно-живым  виденьем.
Так аромат с цветка ветер уносит шалый.

Мне не принадлежит, хоть рождено и мною,
Но – облакам, далям, где беспредельность мерой,
Солнцу, ветру и небу с чистой синевою,
На меня, неверного, глядящему с верой.   

***
Le;; na wznak na ;;ce. Jaki; duch po burzy
Wsp;lnych lot;w, w obj;ciach mocniejszych od stali,
Zani;s; mi; tu i z;o;y; - sam odlecia; dalej.
S;o;ce z d;oni omdla;ej z;oty sen mi wr;;y!

Wicher w;osy mi czesze na rozgrzanej skroni.
Szum w dali niewidzialna kotar; powiewa,
Za kt;r; harem kwiat;w lubie;nie omdlewa,
A; czuj; podniebny smak truj;cej woni,

Zdaje mi si;, ;em skona; umy;lnie i o;y;,
Przemieniony w szum le;ny albo w szelest ;;ki,
Co ;ycia nie pojmuje bez wiecznej roz;;ki
Z drzewem, z kt;rego powsta; - w kwiatem, co go stworzy;.

Zdaje si;, ;e m;zg m;j jest tyglem piekielnym,
W kt;rym s;o;ce swe sza;y przetapia na z;oto,
;em roztaja; od dawna w traw zgie;ku weselnym,
;em si; rozsia; po ;;ce, aby wzej;; t;sknot;!...

Wra;enie barw i szum;w i bezdennych ;wiat;w,
Zmieszane w jedno;;, niby w stworzenia pradobie,
Oddziela si; ode mnie, jako wo; od kwiat;w,
I trwa ju; ponade mn; - i ju; samo w sobie!

A chocia; ze mnie wysz;o - nale;y nie do mnie,
Lecz do wszystkich chmur, s;o;ca przera;onych mar;,
Do bezkres;w, do nieba jasnego ogromnie,
Co na mnie - niewiernego - patrzy z taka wiar;!...


ЛЕС
В смертный час, когда вечности веет дыханье,
Чем порадует память тебя на прощанье,
Всей земле посылая последний привет?
Может, вспомнишь день  юности недостижимый,
За его окрылённость, его одержимость,
И во мраке дарящий сияющий свет?

Может, выплывут смутные лица в тумане,
Но внезапность кончины надежды обманет:
Лишь одно и успеешь ты взглядом обнять?
Или в тайных подвалах запрёшь нажитое,
Там, скупец, на  замок свою память закроешь
И не будешь уже ни о чём вспоминать?

Или мельком, случайно в мозгу воспалённом
Нарисуется лес,  золотым и зелёным,
Он проявится где-то у края небес?
И в последний момент ускользающим взглядом
Словно  друг позабытый, увидится рядом, -
 Тот, родной, затерявшийся в памяти лес?               

Las

Pomysl: gdy bedziesz konal - czym sie w tej godzinie
Twoja pamiec obarczy, nim szczeznie a minie,
Wszyska ziemie ostatnim calujaca tchem
Czy wspominasz dzien mlodosci - najdalszy od ciebie -
Za te jego najdalszosc, za odlot w podniebie,
Za to, ze w noc konania nie przestal byc dniem?

Czy wspomnisz czyjes twarze,co - wspomniane - zbledna?
Czyli, smiercia znaglony, zaledwo z nich jedna
Zdazysz oczom przywolac - niespokojny widz?
Czy w poplochu tajemnych ze zgonem zapasow
Zmacisz pamiec i zawrzesz na sto rdzawych zasuw,
I w tym skapstwie przedsmiertnym nie przypomnisz nic?

Lub ci moze zielonym narzuci sie zlotem
Las, widziany przygodnie - niegdys - mimolotem,
Co go wywial z pamieci nieprzytomny czas?...
I ocz zezem niecale rojac niebosklony,
Lzami druha powitasz - i umrzesz wpatrzony
W las nagly, niespodziany, zapomniany las!...


ГЛУХОНЕМАЯ

Есть в селе у нас девушка глухонемая.
Хочешь голос послушать, - взгляни под ресницы:
В бирюзе её глаз голос песни таится.
Из какой-то деревни, которой – не знаю.

Где явилась в сей мир, её имя земное, -
Неизвестны. Лишь Смерть это имя озвучит.
Я хотел бы стать Смертью, что пенью научит
Ту струну, заглушённую Божьей рукою.

Когда вечность придёт вместо жизни минувшей,
Горсть земли вдруг ударит в немую грудину, -
Протрубит эта грудь громкий клич лебединый,
Разбудив лебедей, на озёрах уснувших.

По селу тихо речка прозрачная вьётся.
Ставил сети рыбак у склонившихся ветел.
Я спросил его: «Как эта речка зовётся?»  -
« Нет имён у стремящихся в дали,» - ответил.

 « Называют Засуха, другие – Могила,
Кто Полеска зовёт, а иные – Полужна,
Нет прозванья. Я думаю: ей и не нужно:
Даже русло своё в давних снах позабыла».

Здесь в селе – неземные закатные зори:
В дивный сон превращается отблеск багряный,
Небывалые чудятся речи и взоры,
Застилает сознание морок туманный.

Я немую увидел за дальнею хатой, -
Неживой соловей из нездешнего мира,
Безголосая песня, без лирника – лира, -
Шла к реке сквозь пылающий отблеск заката.

Над рекой постояла, внимая – не слыша,
Сети русых волос опустила в глубины…
Ох, рыбачка! Поймала ли сон голубиный?
Он воркует на дне, тихо травы колышет.

Золотистые сети волною качало…
Ох, рыбачка, довольна ли будешь уловом?
И откликнется ль он человеческим словом,
Рассказав всему миру, о чём ты молчала?

Золотила заря её ангельским светом…
Она путы стряхнула, взмахнувши рукою,
И стоит в наступающей тьме без ответа –
Безымянная над безымянной рекою.

***
We wsi naszej jest jedna g;uchoniema dziewka.
Pragniesz g;os jej pos;ysze;, gdy patrzy w lazury,
Bo w jej oku si; tai gadatliwa ;piewka.
Przysz;a do nas z wsi obcej, nie wiadomo kt;rej.

Nikt nie zna jej nazwiska ni snu. co j; stworzy; —
Chyba ;mier; j; zawo;a kiedy; po imieniu...
Ja — chcia;em by; jej ;mierci;, aby w jej milczeniu
Znale;; strun;, na kt;rej B;g d;onie po;o;y;.

My;la;em, ;e gdy w z;otym wieczno;ci ob;;dzie
Gar;ci; ziemi uderz; w niem; pier; dziewczyny,
Pier; ta dumk; ;ab;dzi; zahuczy w doliny
I zbudzi na jeziorach u;pione ;ab;dzie!...

We wsi naszej jest jedna rzeka bardzo blada,
Dziad jaki; nurza; sieci w falistej g;;binie —
Pytam go, co za rzeka? — a on odpowiada:
Trudno da; imi; temu, co w daleko;; p;ynie...

M;wi; jedni, ;e Tykicz, drudzy. ;e Mohi;a,
Inni m;wi;: Daleka, a za; inni: Bliska —
Ja stary wiem, ;e nie ma ta woda nazwiska...
Co rzece po imieniu; gdy w snach dno zgubi;a!...

We wsi naszej nieziemskie bywaj; wieczory,
Gdy zorza ;wiat przemienia w sen o snach nietrwa;y,
Wtedy w duszy si; rodz; fioletowe zmory
I wspomnienia o rzeczach, kt;re nie istnia;y.

W taki wiecz;r widzia;em, jak ta g;uchoniema
Z dusz; do umar;ego podobn; s;owika,
Ta ;piewaczka bezg;o;na, lira bez lirnika,
Sz;a ku rzece, witaj;c j; d;o;mi obiema.

Tam stan;;a, jak cz;owiek, co nie s;ysz;c, s;ucha —
I z;ot; sie; warkocza zanurzy;a w g;;bi.
Rybaczka! — chcia;a mo;e z;owi; sen go;;bi,
Kt;ry w;asnym jej g;osem na dnie rzeki grucha !

Albo mo;e pragn;;a ta ;owczyni ;mia;a
Chwyci; w;asne odbicie w sie; z;ocisto-p;ow;,
My;l;c, ;e ono, ludzk; obdarzone mow;,
Opowie ludziom wszystko, o czym wci;; milcza;a !

Nagle strz;sn;;a sploty. Ognie z;rz j; z;oc;,
Jak ;wiat;o;; wiekuista, przy;miona i senna...
Obca sobie i ;wiatu, mi;dzy dniem a noc;
Nad bezimienn; rzek; stoi bezimienna...


ТЕНЬ
Не глядел я на солнце сквозь лён
И в бору не искал я свой сон,
Но увидел вдруг  в солнечный день,
Как с земли  поднялась моя тень.

Ожила, от пыли вековой
Отряхнула наряд боевой,
Оглянулась на прошлые дни –
Стук мечей и бряцанье брони.

На лихого вскочила коня
И помчалась в сиянии дня,
Беззаботно   топча в синеве
Брызги солнца на мокрой траве.

- Мой двойник, моя тень, ты куда?
Где цветам угрожает беда?
В сказку дивную в дальней стране?
В царство звёзд, что плывут в вышине?

- Нет мне дела до гаснущих звёзд
И до белых и  пурпурных роз,
Я в свою возвращаюсь мечту…
Помнишь дерево в майском цвету?

Помнишь дуб у оврага, в глуши,
Пенье ангелов слушал в тиши,
А  внизу, где лепечет ручей,
Был я  тенью дубовой твоей?

 Помнишь возле заброшенных хат
Только в снах существующий сад?
Я в пыли, у дубовых ворот -
Тень твоих неизбывных забот.

- Тень моя, мой двойник, всадник мой!
 Возвращайся сквозь холод и зной,
Сквозь белеющий яблонный  цвет -
Там, в дубраве, души моей след.

Не глядел я на солнце сквозь лён
Не искал свой потерянный сон,
Но увидел сквозь солнечный смог:
С моей тенью беседует Бог.

  Cie;
Anim patrza; na s;o;ce przez lny,
Anim chodzi; do boru po sny -
Jenom widzia;, jak rzucony wzd;u;
Cie; m;j powsta;, by nie upa;; ju;.

Przetar; oczy i otr;sn;; py;,
Co by; z;oty i wiekowy by;,
W dniach zamierzch;ych rozejrza; si; wstecz.
Przywdzia; zbroj; i przypasa; miecz.

Siad; na r;czy, na bu;any ko;,
U;miechni;ty cwa;owa; przez b;o;,
Kopytami tratuj;c na p;ask
K;; s;onecznych po murawie brzask!

Dok;d zbieg;e;, konny cieniu m;j?
Czy z r;;ami na ;miertelny b;j?
Czy do ba;ni niewidzialnej st;d?
Czy w umy;lny gwiazd po niebie zb;;d?

«Ni do gwiezdnych wy;ej ziemi burz,
Ni do bia;ych ni;ej s;o;ca r;;,
Jeno pragn; powr;ci; w ten kraj,
Gdzie ty by;e; - drzewom dany Maj!

Gdzie ty by;e; - ponad jarem d;b -
Zas;uchany w zew anielkich tr;b,
A ja - w pobok od s;onecznych wrze;. -
W g;;bi jaru - tw;j d;bowy cie;!

Gdzie ty by;e; z tamtej strony chat
W snach zapad;y, nieprzebyty sad,
A ja - na wznak poleg;y u wr;t -
Twej zadumy wz;r nik;y i skr;t!..."

Wracaj, cieniu, konny cieniu m;j,
Poprzez kwiaty - w ten za nimi zn;j.
Poprzez bia;y na jab;oni puch -
W zmierzch d;bowy, gdzie bywa; m;j duch!

Anim patrza; na s;o;ce przez lny,
Anim chodzi; do boru po sny -
Jenom widzia;, jak w wiosenny czas
Z cieniem moim B;g spotka; si; raz...


ПОДМАСТЕРЬЕ
В туманной дАли серп сутулый
Застрял в верхушке дымохода.
Привстав на цыпочки у входа,
Фонарь глядится в переулок.
А подмастерье хромоногий,
Тревожно вглядываясь в вечность,
Обувку шьёт по мерке Бога,
Того, чьё имя – Бесконечность.
Да будет славен всяк,
Тачает кто и строчит
Для Господа башмак
Средь серебристой ночи!

- Тебе подвластны даль и рОсы,
Прими мой дар из рук убогих,
Чтоб не ходил по небу бОсым
И о лазурь не ранил ноги.
Пусть скажут звёзды ветродую    
И облакам белоголовым:          
Раз родилсЯ сапожник новый,          
Достойно Бога он обует.               
Да будет славен всяк,
        Тачает кто и строчит
Для Господа башмак
Средь серебристой ночи!

- Кус бытия ты дал мне, Боже,
Чтоб только на житьё хватило.
Но, кроме башмаков, - похоже, -
Я отдарить тебя не в силах.
Что есть в шитье? – Шитьё всё то же.
А в жизни? –Жизнь лишь остаётся.
Вот так и шей, покуда можешь!
Живи, пока тебе живётся!
Да будет славен всяк,
        Тачает кто и строчит
Для Господа башмак
Средь серебристой ночи!

SZEWCZYK
W mg;ach daleczeje sierp ksi;;yca,
Zatkwiony ostrzem w czub komina,
Latarnia si; na palcach wspina
W mrok, gdzie ju; ko;czy si; ulica.
Ob;;dny szewczyk - kuternoga
Szyje, wpatrzony w zm;r odm;ty,
Buty na miar; stopy Boga,
Co mu na imi; - Nieobj;ty!
B;ogos;awiony trud,
Z kt;rego tw;rczej mocy
Powstaje taki but
W;r;d takiej srebrnej nocy!
Bo;e ob;ok;w, Bo;e rosy,
Na;ci z mej d;oni dar obfity,
Aby; nie chadza; w niebie bosy
I st;p nie rani; o b;;kity!
Niech duchy, pal;c gwiazd pochodnie,
Powiedz; kiedy; w chmur powodzi,
;e tam, gdzie na ;wiat szewc przychodzi,
B;g przyobuty bywa godnie.
B;ogos;awiony trud,
Z kt;rego tw;rczej mocy
Powstaje taki but
W;r;d takiej srebrnej nocy!
Da;e; mi, Bo;e, k;s istnienia,
Co mi na ca;; starczy drog; -
Przebacz, ;e wpo;r;d n;dzy cienia
Nic ci, pr;cz but;w, da; nie mog;.
W szyciu nic nie ma, opr;cz szycia,
Wi;c szyjmy, p;ki starczy si;y!
W ;yciu nic nie ma, opr;cz ;ycia,
Wi;c ;yjmy a; po kres mogi;y!
B;ogos;awiony trud,
Z kt;rego tw;rczej mocy
Powstaje taki but
W;r;d takiej srebrnej nocy!
________________________________________