Кровельщик

Двадцать восьмого августа, аккурат накануне тридцатилетия кровельщика Серёгина, с ним произошёл ужасный случай.
В то злополучное утро Серёгин вместе с напарником поднимался по пожарной лестнице на плоскую крышу пятиэтажного дома, называемого в народе «хрущёвкой». Лестница была крепкой, надёжной – это Серёгин впоследствии неоднократно подчёркивал на суде.
Как водится, Акимов лез выше Серёгина. По словам последнего он даже мурлыкал себе под нос какую-то песенку. И вот в тот самый момент, когда Серёгин находился на уровне третьего этажа, его напарник пронзительно крикнул и рухнул, едва не зацепив ошарашенного Серёгина, на траву возле асфальтовой кромки. Кровельщик Серёгин взглянул вверх, но никого на выходе на крышу не заметил. А все до единой планки пожарной лестницы были на месте. Стремительно спускаясь, Серёгин кричал напарнику о том, чтобы тот не шевелился, что Серёгин сейчас окажет ему первую помощь и обязательно вызовет скорую.
Подоспевшие на крики обыватели увидели страшную картину, которую спустя несколько часов наперебой рассказывали журналистам местной газеты. Серёгин сидел на корточках рядом с трупом напарника и, покачиваясь взад-вперёд, что-то нечленораздельно бормотал. Напарник же в скрюченном, неестественно вывернутом положении лежал на траве, раскинув ноги в рабочих штанах и руки, на каждой из которых не хватало четырёх пальцев. Под головой его бурела лужа крови, а вот с обрубков кровь вовсе не текла. Все восемь пальцев – от указательных до мизинцев были аккуратно срезаны по первую фалангу, а большие пальцы были оттопырены вверх и в стороны, отчего создавалось жуткое впечатление, будто несчастный кровельщик показывал обеими руками, что всё у него в полном порядке. А учитывая тот полузвериный, полудемонический оскал на его лице, и смотревшие в разные стороны глаза, белок которых местами густо покраснел – можно понять зевак, которые поспешили накрыть его простынёй ещё до приезда скорой.
Двум санитарам оставалось лишь констатировать смерть одного из кровельщиков и огромное нервное потрясение второго, в результате которого тот не мог даже самостоятельно дойти до кареты скорой помощи.
По мнению прокуратуры Серёгин мог быть причастен к смерти коллеги, причём находился в трагический момент он сверху, а вовсе не снизу, как уверял следователя. Впрочем, несмотря на то что адвокат оказался в профессиональном отношении человеком малоактивным и даже сонным, прокуратуре доказать причастность Серёгина к гибели товарища не удалось. На том простом основании, что ни орудия, которым Серёгин мог вмиг отрезать восемь пальцев на руках приятеля, отчего тот сорвался с пятого этажа и, угодив головой на асфальтовую кромку вокруг дома, сломал себе три шейных позвонка и размозжил основание черепа, ни свидетелей, которые могли бы опровергнуть слова подозреваемого – найдено не было. Слухи о мрачной хрущёвке, где за несколько последних месяцев произошло с десяток трагических случаев, всерьёз следствием восприняты не были. Но адвокат всё же обратил внимание суда на эти странные случаи, кратко перечислив их – от собачки г-жи Мартыновой, что захлебнулась в подвале, до найдённого мёртвым – и необычайно синим, словно его накрасили краской - булочника Смирницкого, скончавшегося в результате остановки сердца в третьем подъезде того же дома. Вполне возможно, что косвенно это повлияло на решение суда и кровельщик Серёгин - за отсутствием доказательств – был оправдан.
Впрочем, людская молва всё же записала его в душегубы. Мучаясь из-за косых взглядов и перешёптываний за спиной, Серёгин решил разобраться, что к чему и понять причину смерти своего коллеги.
Впоследствии он не раз пожалел об этом, но на тот момент – стояла середина сентября – он полагал, что просто обязан провести собственное расследование, так как странное дело было оформлено, как несчастный случай и закрыто, а сам Серёгин прекрасно понимал, что пальцы его напарника, россыпью лежавшие в траве возле трупа, не могли отвалиться сами. К слову сказать, как стало известно Серёгину от адвоката, пальцы погибшего кровельщика Акимова каким-то непонятным образом были утеряны, что несколько затруднило расследование дела.
Первым делом Серёгин – к тому моменту уже безработный, потому как его начальник счёл заведённое дело достаточным поводом для увольнения ценного специалиста с десятилетним стажем работы – вернулся на место происшествия. Время он выбрал тихое – золотистый вечер располагал к полудрёме и во дворе, кроме лобзающихся парочек и нескольких пенсионеров, никого не было.
Превозмогая животный страх, Серёгин полез по той самой пожарной лестнице на крышу, чтобы самостоятельно убедиться в том, что не сломанная планка была причиной падения его коллеги. Согласно материалам дела ни на одной из планок не было обнаружено следов крови, что само по себе наводило на раздумья.
В тот вечер Серёгин ещё раз внимательно осмотрел всю лестницу от первой планки до последней. За исключением ржавчины и стандартных потёртостей в некоторых местах – лестница выглядела, как новая.
Серёгин даже не знал, чего боялся больше – того ли, что его кто-нибудь увидит, узнав в нём фигуранта недавнего громкого по местным масштабам дела и заподозрит в сокрытии следов преступления, или того животного ужаса, который внушала ему злополучная лестница.
На крыше Серёгин внимательно осмотрел старый пузыристый рубероид у рукавов лестницы, но не нашёл ничего подозрительного. Немного подумав, он направился к дальней будке, где находился выход из первого подъезда.
Выход представлял собой люк над лестницей на площадке пятого этажа, обычно закрытый сверху на тяжёлый замок. В тот день Серёгин не смог проверить, закрыт ли люк, по той простой причине, что дверца будки была надёжно заперта, причём изнутри и сколько ни силился Серёгин, открыть он её не смог.
 Однако рядом с дверцей кровельщик обнаружил странные крошки, по виду напоминающие хлебные, если бы не цвет. Они были ярко-синими и поблескивали на солнце, подобно драгоценным камням. Присев на корточки, Серёгин принялся рассматривать их, не трогая, впрочем, руками из-за странного щемящего чувства тревоги.
На мгновение Серёгину показалось, что крошки зашевелились и медленно поползли в его сторону, отчего он, едва не упав, отпрянул, вскочил на ноги и отбежал на несколько шагов. Готовый дать дёру, он некоторое время рассматривал крошки на расстоянии, и лишь после того, как убедился, что они и не думали шевелиться, вновь приблизился.
В этот момент он услышал странный многоголосый писк, напоминающий крысиный хор в старом амбаре. Звук раздавался из будки, это Серёгин определил сразу. Вскоре к писку добавился и не менее странный шорох, будто сотни лапок разом заскреблись в деревянную дверцу.
Нервы Серёгина сдали, он попятился, а затем развернулся и быстрым шагом направился к пожарной лестнице, думая только о том, чтобы поскорее убраться с этой страшной крыши.
На подходе к аналогичной будке - выходу из четвёртого подъезда – он увидел ярко-синие крошки и возле её дверцы, хотя мог поклясться, что не далее, чем несколько минут назад их там не было. Естественно, это наблюдение не добавило кровельщику храбрости, а оттого он лишь резвей помчался в сторону пожарной лестницы.
В этот момент бёдра Серёгина сковало судорогой, и он рухнул на рубероид, едва успев выставить руки. В глазах кровельщика потемнело и, не успев позвать на помощь, он потерял сознание.
Очнулся Серёгин ночью. Отчего-то он лежал на спине. Кровельщик порядком замёрз, так как ночь выдалась зябкой. Над головой чернело небо, мерцая далёкими звёздами. Стояла необыкновенная тишина и Серёгин решил, что время давно уже за полночь.
Вставая, кровельщик скривился от ноющей боли в шее и правом плече. Потирая шею, он побрёл в сторону лестницы, стараясь думать только о том, как дома примет горячую ванну и постарается забыть этот кошмар. Желание провести самостоятельное расследование у Серёгина пропало напрочь.
Подойдя к краю, где должна была находиться пожарная лестница, Серёгин с ужасом осознал, что её там нет. Ну, то есть совсем – словно и не было никогда. По спине кровельщика пробежала мерзкая дрожь, потому, как окончательно пришло осознание того, что дело тут нечисто.
Бросив взгляд вниз, кровельщик убедился в том, что это именно та сторона дома, где раньше и находилась лестница. Внизу было темно, единственный уличный фонарь не работал.
Кровельщик опасливо отошёл от края на несколько метров, сел на холодный рубероид и принялся соображать, как такое могло случиться. Разумным объяснениям произошедшее не поддавалось. Даже если представить, что кто-то зачем-то демонтировал лестницу, что Серёгину представлялось абсурдом, то вполне естественно было предположить, что монтажники обязательно заметили бы его, Серёгина, лежащего на крыше в десятке метров от лестницы.
Растирая левой ладонью мышцы правого плеча, Серёгин побрёл на противоположную сторону крыши, надеясь на то, что каким-то чудом пожарная лестница теперь окажется там.
По пути он достал из внутреннего кармана куртки мобильный телефон, набрал номер двоюродного брата, что жил в соседнем городке, но услышал короткие гудки. Аккумулятор садился, что, естественно, Серёгина не обрадовало.
Не теряя надежды, он ещё несколько раз набрал номер брата, затем позвонил старому приятелю, после двум подругам, и, наконец, в милицию. Везде было занято.
На противоположной стороне крыши лестницы не оказалось, что Серёгина, естественно, не удивило.
Стараясь подавить панику и постанывая от щемящей боли в шее, он направился к ближайшему выходу с крыши через подъезд, к той самой дверце, где впервые обнаружил странные синие крошки.
Крошек у двери не оказалось, но, присмотревшись, кровельщик заметил еле заметное синее свечение из тонкой щели в двери. Это окончательно напугало Серёгина и, поддавшись панике, он принялся материться и вышибать ногой дверцу. Безрезультатно, сколько не пинал её Серёгин, она не поддалась, даже не треснула, словно была сделана из стали, а не из дерева.
Однако подустав, кровельщик немного успокоился.
Серёгин отдышался и направился к другому чердачному выходу. Лишь для того, чтобы убедиться, что там всё точно также - закрытая плотная дверца и слабое синее свечение из щели.
Мобильник в кармане куртки пискнул, попрощался краткой мелодией и отключился.
Паника вновь овладела Серёгиным, затмив его разум. Несчастный кровельщик подбежал к краю крыши и, глядя на чёрные окна пятиэтажки по соседству, что было мочи заголосил.
Лишь спустя несколько секунд он понял, что подобно рыбе беззвучно раскрывает рот. Ни единого звука не раздалось из его горла. Ни единого звука.
А секунду спустя кровельщик услышал позади себя уже знакомый ему писк.
Мгновенно вспотев, несмотря на холод ночи, Серёгин обернулся и с ужасом увидел, что дверца будки открыта настежь, а из неё в его сторону, толкаясь и попискивая, со скоростью черепахи ползут сотни, а то и тысячи синих пальцев. Они напоминали гусениц, что сгибаются по центру, для того, чтобы выпрямляясь продвинуться на пару сантиметров.
Серёгин невольно сделал пару шагов назад, и чуть было не сорвался с крыши, едва удержав равновесие на краю. На мгновение в его воспалённом от ужаса мозгу мелькнула мысль, что это выход, единственный выход из создавшегося положения. Но Серёгин усилием воли поборол малодушие и, несмотря на ноющую боль в шее и плече, несмотря на то, что его трясло от страха, словно в лихорадке, несмотря на то, что отчаяние, казалось, полностью овладело им, вернулся ко второй будке – выходу из четвёртого подъезда, намереваясь выбить дверцу, чего бы ему это не стоило.
На бегу Серёгин не оставлял попыток закричать. Тщетно. Он лишь усилил боль в шее.
Ноги словно самостоятельно продолжали нести его, когда он заметил, что дверца второй будки распахнулась и на чёрный рубероид высыпалась ещё одна куча синих, будто фосфорицирующих, пальцев.
С ужасом Серёгин убедился, что они поползли в его сторону. Позади тоже нарастал мерзкий писк. Менее чем через минуту пальцы заняли значительную часть крыши, несмотря на малую скорость. Их было так много, что они карабкались друг на друга, сыпались с кучек, что сами и образовывали, и откатывались в стороны, чтобы после перевернуться ногтями кверху и продолжить движение по направлению к объятому ужасом кровельщику.
Серёгин лёг на живот, подполз к отороченному металлическим выступом краю крыши и слегка свесившись, осмотрел балконы пятых этажей. Один показался ему подходящим и довольно-таки надёжным. К тому же, в отличие от большинства остальных он не был переделан в лоджию. Нужно было только аккуратно повиснуть на руках и спрыгнуть. Ну а после – пара пустяков – разбить стекло, пробежать через квартиру, открыть дверь, выбежать в подъезд и покинуть страшный дом. И даже если входную дверь изнутри открыть не удастся, по крайней мере, он сможет вызвать помощь, воспользовавшись стационарным телефоном.
Единственная проблема – крышу над балконом уже вовсю занимали синие попискивающие пальцы.
Этот хоровой писк сводил Серёгина с ума, но набрав в лёгкие побольше прохладного воздуха и заставив разум немного успокоиться, кровельщик помчался в сторону балкона, перепрыгивая через пока ещё редкие копошащиеся пальцы. Впрочем, на парочку он всё же наступил, отчего те издали истошные крики, напоминающие пронзительный скулёж сбитой автомобилем собаки.
Объятый ужасом Серёгин остановился у нужного места, повернулся к краю крыши спиной и принялся осторожно сползать, цепляясь за металлический выступ. Опасаясь того, что сейчас мерзкие синие пальцы коснутся его рук, он чуть было не сорвался во время спуска, но всё же вскоре повис над выбранным балконом.
Мгновение повисев, он разжал пальцы и спрыгнул.
Света в квартире не было.
Серёгин снял куртку, обмотал ею руку и выбил стекло из балконной двери. Вытащив из рамы несколько застрявших осколков, он протиснулся в проём и оказался внутри.
В квартире смердело. Смердело так сильно, будто там разложилось с десяток трупов.
Зажимая пальцем нос, и ничего толком перед собой не видя, Серёгин направился к предполагаемому коридору, но обо что-то споткнулся и упал. Нащупав пальцами что-то склизкое, Серёгин истошно заорал. Увы, всё так же беззвучно.
В соседней комнате раздался жуткий грохот, а затем звон, будто опрокинулась полка с множеством тарелок, и в то же мгновение Серёгина кто-то цепко схватил за ногу.
Едва не теряя сознание от панического ужаса, несчастный кровельщик принялся искать руками во тьме, силясь найти хоть какое-нибудь оружие и найдя что-то вроде палки, принялся истошно колотить ею по предполагаемому противнику. Несколько раз он заехал себе по ноге, отчего безмолвно взвыл и пришёл в ярость, которая пересилила даже страх.
Эта сумасшедшая эмоциональная смесь придала Серёгину сил, и в какой-то момент он почувствовал, как палка проломила что-то твёрдое, после чего хватка ослабла, и он смог вытащить ногу.
Вскочив, Серёгин, побежал в сторону чернеющего проёма, намереваясь как можно быстрее покинуть квартиру и едва не теряя сознание от невыносимого смрада. Он бежал и бежал, беспорядочно размахивая палкой, а комната всё не кончалась. Проём находился на том же расстоянии, что и прежде и по прошествии минуты.
Обессилев, кровельщик прижался спиной к ближайшей стене и попытался отдышаться. В невыразимой вони, что заставляла слезиться глаза, сделать это было необычайно трудно. У Серёгина закружилась голова, и он снова лишился сознания.
Спустя несколько минут он открыл глаза и увидел светящуюся ярко-синим цветом стену напротив балкона. Ярко-красными буквами на ней было написано:
«МОЛЧАНИЕ».
В полумраке Серёгин огляделся, даже не пытаясь подняться. Он лежал посередине пустой залы, головой к балкону, распластав руки и ноги. Сзади, со стороны улицы слышался знакомый писк. Палки рядом не было.
Перекатившись на бок, Серёгин посмотрел в сторону уже ненавистного ему звука. Подобно весенней капели, с крыши сыпались пальцы-черви. Некоторые попадали на балкон, но пока их было немного, устремиться в комнату они не могли. Они так и копошились за дверью, собираясь в кучу и мерзко попискивая.
Кровельщик вновь повернулся к синей стене.
Странной надписи не было.
Послышался шорох, и через несколько мгновений в чёрном проёме высветилась странная фигура, напоминающая человека в балахоне с длинными, до колен, рукавами.
Лица видно не было, вместо него чернело овальное пятно, руки висели словно безвольные плети, а приподнятые плечи создавали впечатление, что шеи у незнакомца не было вовсе.
Всё его одеяние состояло из слабо светящегося фиолетового халата перетянутого под мышками широкой синей лентой. На голове странной фигуры возвышался то ли колпак, то ли капюшон.
Серёгин приподнялся на руках, и принялся было медленно отползать в сторону балкона, но вспомнив про пальцы, что пищали за дверью, замер.
Незнакомец же принялся раскачиваться из стороны в сторону. Сначала едва заметно, потом всё сильнее и сильнее. Он был подобен маятнику в настенных часах и с каждым таким мерным покачиванием он приближался на несколько сантиметров к обезумевшему от ужаса кровельщику.
Когда незнакомец приблизился, стало понятно, что босые ноги его, казавшиеся в полумраке чёрно-синими, недвижно висели в воздухе, в полуметре от пола.
Лица же по-прежнему видно не было.
Внезапно фигура в балахоне растаяла в воздухе.
В тот же миг синяя стена осветилась прежней ярко-красной надписью – «МОЛЧАНИЕ», а мгновением позже Серёгин ощутил за спиной леденящий холод.
Медленно повернув голову, он увидел, что незнакомец висит за его спиной, всё так же покачиваясь из стороны в сторону.
Буквы на стене замигали, чем невольно привлекли внимание кровельщика, а затем кровавыми разводами стекли вниз, оставив на полу красные лужи.
- Пссаааа… - свистяще выдохнул незнакомец. – Пссаааа…
Дрожа и беззвучно молясь, Серёгин постарался подняться, но ноги не слушались. Тогда он пополз на руках к тёмному дверному проёму слева от синей стены. Он подтягивал за собой онемевшие ноги и дрожал так, что зубы стучали друг об друга.
- Пссаааа… - слышалось позади. – Пссаааа…
Наконец он достиг желанного проёма, и попытался было пробраться в предполагаемый коридор, но лишь упёрся в чёрную стену. Проём оказался миражом. Единственным выходом из комнаты был балкон. Серёгин оказался в ловушке.
- Тс. Тс. Тс… - свистел незнакомец, приближаясь к отчаявшемуся кровельщику.
Серёгин закрыл глаза и в тот же момент ощутил, как кто-то цепкими лапками схватил его за верхние ресницы и потянул вверх, заставив смотреть на незнакомца, что посвистывая, тяжело вздыхая и покачиваясь, двигался к нему.
Серёгин потряс головой, стараясь освободиться от невидимых лапок. Ему это удалось, но вновь закрыть глаза он не смог – веки словно онемели и больше не слушались его.
Незнакомец остановился. В чёрном овале засветились ярко-фиолетовые глаза с продольными чёрными зрачками. Капюшон пополз назад, обнажая совершенно лысую ярко-синюю голову, на которой кроме глаз и светло-серой полосы рта не было ничего.
Незнакомец постепенно перестал покачиваться. Он замер, рассматривая испуганного кровельщика так, словно тот был тараканом.
Серёгин не понимал, чего от него хотят и что мешало незнакомцу убить его.
Словно прочитав его мысли, синеголовый  поднял руку в останавливающем жесте. Длинный рукав соскользнул вниз, обнажив тонкое запястье с длинной кистью, на которой будто бы не хватало четырёх пальцев, от указательного до мизинца.
- Акимов? – сглотнув, назвал фамилию напарника Серёгин.
Незнакомец покачал головой, а затем указал единственным пальцем на потолок.
- Кшаааа… - вновь выдохнул синеголовый.
- Я не понимаю вас, - прошептал Серёгин, тихо радуясь возможности говорить. Диалог – шанс спастись, резонно полагал кровельщик. Иного способа выбраться он не видел.
- Тс. Тс. Тс.
Серёгин сглотнул – диалог явно не получался.
- Я не понимаю! - взмолился кровельщик. – Не понимаю, честное слово!
Синеголовый, казалось, рассвирепел. Его свистящие выдохи приняли явно угрожающие оттенки.
- Пссааа! Шнтаааа, шнтаааа, пссаааа!
Затем резким жестом указал на синюю стену слева от Серёгина.
На стене появился красный овал. Затем его словно заштриховали серыми полосами. После на овале высветилось несколько рыжих пятен.
Незнакомец склонил голову набок и вновь принялся раскачиваться.
Серёгин отчаянно помотал головой, тем самым сообщая, что не понимает.
В комнату принялись проникать пальцы. Они усиленно верещали, судя по всему от предвкушения скорой добычи.
Незнакомец хлопнул над головой в ладони, и пальцы тотчас поникли, стремительно теряя синий цвет. Через несколько секунд писк прекратился.
Фиолетовые глаза незнакомца зажглись ярким светом, отчего комната осветилась, будто кто-то включил два фонаря.
С ужасом кровельщик увидел на противоположной стене множество серых шипастых шаров, что зашевелились и выставили вперёд крохотные тонкие лапки, раздвоенные на конце, словно языки змей. Подняв голову, Серёгин обнаружил такие же шары и на той стене, к которой прислонился спиной. Шары яростно зашипели. Звук был таким громким, что Серёгин машинально закрыл уши руками. Тут же его запястья обхватили тонкие лапки шаров, и с невероятной силой оттянули их вверх и за голову. Серёгин с выставленными вперёд локтями дёрнулся, и синеголовый покачал головой.
Комната вновь наполнилась смрадом, от которого кровельщика вмиг затошнило.
Незнакомец протянул руку к синей стене и Серёгин, превозмогая боль, усталость и вонь, повернул голову в указанном направлении.
Красный заштрихованный овал на стене будто вздрогнул, а оранжевые пятна на нём постепенно окрасились в чёрный цвет. После этого от овала в разные стороны брызнули тонкие фиолетовые лучи.
- Это… Это ваша планета? – осторожно спросил потрясённый Серёгин.
Незнакомец резко забросил голову за спину, показав ярко-фиолетовую пузыристую шею, и протяжно завыл-захохотал.
Потом умолк, вернул голову в обычное положение и сверкнул кошачьими глазами.
Изображения на синей стене пропали и Серёгин решил, что незнакомец закончил диалог. Паника охватила несчастного кровельщика, и он поспешно заговорил:
- Подождите! Подождите, я обязательно пойму, обязательно! Дайте мне ещё один шанс, умоляю вас!
И тут на синей стене Серёгин увидел лестницу, по которой он взбирался вместе с Акимовым. Будто кто-то с дерева снимал на видеокамеру их подъём.
Серёгин во все глаза смотрел на экран. Сердце кровельщика заколотилось пуще прежнего, когда он понял, что незнакомец знает его.
Акимов на экране остановился, присматриваясь к одной из планок. Серёгин поднимался выше, смотря перед собой. Акимов зачем-то понюхал планку, а затем посмотрел вниз, явно намереваясь что-то сказать напарнику. В этот момент планка над той, за которую Акимов держался обеими руками, резко опустилась вниз и отсекла ему восемь пальцев, а затем вернулась на прежнее место. Около секунды Акимов держался на лестнице, прижавшись к ней всем телом, а затем опрокинулся навзничь и полетел вниз, едва не задев Серёгина.
Стена вновь стала синей.
Ошарашенный Серёгин едва мог дышать смрадным воздухом ужасной квартиры, он только и смог пробормотать:
- Зачем?
Глаза синеголового вспыхнули, затем потухли и он просвистел:
- Пссаааа…
В комнате воцарились прежний полумрак и непривычная тишина.

- Петя-а! Петя-а! - назойливо звучал бабушкин голос.
Петька в сердцах грохнул кулаком по старенькой клавиатуре, вылез из-за компьютерного стола и направился в кухню. По пути он громко шикнул на мирно спящую у входной двери Плюшку. Кошка, жалобно мяукнув, подпрыгнула, а затем устремилась в гостиную и забилась под диван.
- Петя-а! - вновь позвала бабушка.
- Ну чего тебе? - недовольно спросил Петька, заходя на кухню.
Бабушка улыбнулась внуку, вытерла вымазанные в муке руки о цветастый фартук и ласково произнесла:
- Садись кушать, мой хороший. Пельмешки, домашние, с маслицем.
Петька скривился и отвернулся.
- Давай, давай, - сказала бабушка, - садись есть. С утра ничего не ешь. А потом обязательно чай с мёдом и в постель. Никаких компьютеров!
- Ага, щаз, - процедил Петька. - У меня там квест висит. Никак не пойму, чё делать надо! Фак!
- Папа сказал, чтобы я тебе не разрешала много в компьютер играть. А ты вон уроки не выучил, поесть толком не поел...
- Не надо мне уроки учить! - крикнул Петька и словно в подтверждение своих слов ударил по холодильнику кулаком. - Я вообще-то болею!
- Ну и что, мой хороший, - миролюбиво ответила бабушка. - Всё равно надо уроки делать. Отстанешь от ребят в школе, потом труднее будет новый материал понимать.
- Отвали, - буркнул Петька, смотря в пол.
- Иди руки мой и садись кушать. Пока пельмешки горячие.
- Да иди ты... со своими пельмешками вонючими... - пробурчал Петька, направлясь в ванную.
Бабушка лишь вздохнула. Затем присела на табуретку и уставилась в окно, за которым видно было, как проносятся по шоссе одинокие автомобили.
Отец Петьки работал автослесарем на окраине города, мать уехала в командировку - на кого оставить десятилетнего сынулю, учитывая его нрав, как не на бабушку? Вот и приходилось Екатерине Аркадьевне коротать дни с внуком, хотя общий язык с ним она давно потеряла. Да и вообще - предпочла бы сейчас возиться в своём огородике. Огурцы вон прополоть надо, морковку...
Петька вернулся в кухню и уселся за стол.
Разглядывая скатерть, он принялся соображать, что же нужно сделать кровельщику, чтобы выбраться из квартиры. Конечно, есть вариант, что в соседней комнате лежит какое-нибудь оружие, из которого можно замочить синеголового монстра.
Екатерина Аркадьевна с улыбкой поставила перед Петькой тарелку.
Взглянув на еду, Петька охнул и, уронив табуретку, с воплями выскочил из-за стола.
Тарелка была заполнена продолговатыми синими пельменями, на каждом из которых совершенно отчётливо виднелся человеческий ноготь. Пельмени, копошась, пронзительно заверещали и принялись выпрыгивать из тарелки на стол.
Петька, не переставая орать, попятился, пока не упёрся спиной в стену. Пельмени ссыпаясь со стола, ползли к нему.
Бабушка, скалясь чёрными зубами, злобно прошипела:
- Кушай, мой хороший... Пельмешечки... Из соседского пса... Пссаааа...
Перед глазами Петьки всё закружилось и он лишился чувств.

Екатерина Аркадьевна ждала приезда врача, прикладывая мокрое полотенце к горячему лбу любимого внука. Петька что-то бормотал, словно в бреду, временами дёргался и вообще вёл себя очень беспокойно. Глядя на Петьку, Екатерина Аркадьевна силилась понять, что же его так напугало, да так и не поняла.