БК. Это все не то...

о тексте http://www.proza.ru/2013/02/14/1372

С моей точки зрения, самое сложное в критике – следовать принципу врачевателей: не навреди. К сожалению, далеко не всегда получается. Вот, например, перед нами повесть о жизни  обитателей Питерской "Трубы", а вот – ее автор, Ника Созонова. С фотографии мимо нас смотрят широко распахнутые, безразличные к внешнему миру глаза тонко чувствующей натуры - в камертоне тонких пальцев музыкально осыпается пеплом сигарета... Как тут можно не навредить? Тем более, если нам предстоит прямо сказать: это все - не то!

Начать хотя бы с того, что повесть, законченная в девятнадцать лет, по чисто статистическим законам не может быть удачной. Искренней – да, честной – да, глубоко любимой самим автором – да, но по-настоящему художественной – это вряд ли. Небогатый и неосмысленный жизненный опыт, изложенный банальным языком - кому это интересно? Ведь одной искренности очень мало, чтобы беллетрезированный  дневник превратился в захватывающую повесть. Как минимум, нужен еще и опыт литературный: читательский и писательский. А его нет, и это чувствуется.

Повесть смотрится довольно бледно: это явно не самый лучший образец "неформальной прозы". Из нее не получилось ни Манифеста внутренней свободы, ни портрета поколения, ни гимна духовному единству бездомных поэтов и музыкантов. Самое большое, что получилось, – это в целом читабельный текст о неформальной тусовке, который можно просмотреть по диагонали, чтобы поворошить прутиком воспоминания о своей собственной бурной молодости.

Пересказывать сюжет бессмысленно, его там, по большому счету, нет. Есть какая-то фабула: в общем-то бессистемные эпизоды, разбросанные по времени, и сомнительные воспоминания о "забавных" и "трогательных" случаях. За всем этим сразу видно своеобычное подростковое желание зафиксировать, овеществить события, которые кажутся безумно важными, настоящими, единственно цветными на фоне серой в глобальных масштабах жизни. Что тут скажешь - через это каждый проходит, и только со временем обретаешь понимание, что цветные картинки есть абсолютно у всех, а кажущаяся серость – это просто результат банальной интерференции, воспринимаемый с твоей собственной точки наблюдения. С другой точки ты сам ничуть не менее серый и безликий: нет ничего исключительного ни в твоих друзьях, ни в твоей любви, ни в твоей жизни. Не то все это. По меньшей мере, в литературном смысле.

Конечно, как говорят, каждый может написать хотя бы один хороший роман – о своей жизни. Но не всякому это дано. Вот и порассуждаем: чего же все-таки не хватило повести о Трубе, чтобы стать чем-то большим, чем полуграфоманским текстом с полудилетантским литературным наполнением?

Во-первых, стиль. Самая большая проблема повести, на мой взгляд, – это постоянное употребление подростковой лексики и фразеологии – своеобразных канцеляризмов и штампов иронично-вычурного постпубертатного нарратива. Так рассказывают свои истории школьники и студенты первых курсов, встретившись на какой-нибудь вечеринке: "Ну, тут я перевожу свою тушку в вертикальное положение и с прискорбием сообщаю..." В подобных формулировках нет ничего оригинального, поэтому текст сразу же приобретает налет стилистической вторичности и посредственности – невозможно отделаться от мысли, что автор либо бездарно оригинальничает, либо старательно пытается быть "ближе к народу".

Во-вторых, безликие герои: все говорят и ведут себя совершенно одинаково, разняться только довольно скучные "личные истории", и то лишь в деталях. Манера говорить у всех одна, как и одна на всех манера поведения – совершенно неестественная экзальтация, с воплями, жестами и обещаниями убить-придавить. Все это выдает шитую белыми нитками попытку автора сделать героев живыми и трогательными: смешивая нарочитую брутальность с подразумеваемой душевностью, автор надеется вызвать у читателей умиление, но – без особого успеха. Картонные герои, раскрашенные по трафарету, проходят мимо как экспонаты скучного краеведческого музея.

В-третьих, неоднородность текста: встроенные в основное повествование "сказки" вызывают ощущение искусственных имплантатов, вырезанных из книжки какой-нибудь пропагандистки нью-эджевских течений, вроде "энергии рейки", и вставленных в текст для "углубления мысли" и "усиления философской нагрузки". Сами по себе "сказки" написаны довольно грамотно, и даже занимательно, но явное несовпадение дискурсов и литературных уровней скорее обнажает присутствие второго автора, нежели играет на пользу тексту.

В-четвертых, общее впечатление литературного непрофессионализма. С одной стороны, текст перенасыщен приемами, характерными для дилетантской прозы. Например, неизменно восторженная аттестация героев как "самых-самых" и повторяющийся швейковский прием "вспоминается забавная история". С другой стороны, совершенно не видна именно литературная работа с исходным материалом: есть ощущение попытки сделать художественный текст за счет внедрения элементов магического реализма и драматизации образа главной героини, но основной текст все равно воспринимается как подростковый дневник, никак не более. Не хватает мастерства, магии, переплавляющей "записки" в "повесть".

Что имеем в итоге? Читать повесть в таком виде неинтересно. Нет интриги, нет цепляющих характеров и образов. Приземленные литературные задачи и хлипкая конструкция текста видны невооруженным глазом. Единственное неоспоримое достоинство – сама попытка написать сложный художественный текст. Главное слово – художественный. Определенный артистизм, тонкость чувства все же угадываются, и это есть хорошо. Но этого, к сожалению, мало.

В заключение, хотелось бы четко обозначить, что именно я увидел в тексте, а заодно оправдать свои негативные оценки, указав на те ориентиры, с которыми я волей-неволей сопоставлял текст.

Для меня повесть о Трубе – это прежде всего семейный портрет коммуны хиппующих  неформалов. Мне близка сама идея, само желание оформить подобный жизненный опыт в некую завершенную литературную форму, потому что я сам вполне себе в теме – у меня тоже есть, что вспомнить: пять лет автостопных путешествий и крымских похождений, рок-н-рольные концерты на набережной в Коктебеле, аскание арбузов и персиков, распитие "Черного полковника" и разливного портвейна, потрясающие "квартирники" в акустических пещерах на Мангупе, Эски и Шулдане, и даже многочасовое курение трубки мира с мангупскими индейцами. Я почти написал обо всем этом повесть, поэтому знаю, насколько трудна задача: как сильно хочется рассказать все-все-все-все-все, и как упирается текст, не желая принимать целые куски из героической автобиографии.

Кроме того, есть у меня и чисто литературные эталоны – о неформальных кругах, слава Богу, написано предостаточно. Из того, что вспоминается сразу, и что я считаю классикой в этом смысле, – прежде всего, "Бродяги Дхармы" Керуака и художественно-документальный "Электропрохладительный кислотный тест" Тома Вулфа. Вот это безупречные в художественном отношении книги. Взрослые. А повесть о Трубе – нет.

Так что пусть не обижается на меня автор. Нужно слегка подвзрослить повесть, хоть это и требует огромного труда.

Удачи,
БК.


Мята Перечная о повести Созоновой: http://www.proza.ru/2013/02/19/17