Бабье лето, зарисовки

                БАБЬЕ ЛЕТО

                Есть время природы особого света,
                Неяркого солнца, нежнейшего зноя.
                Оно называется Бабье лето
                И в прелести спорит с самою весною.
                Ольга Берггольц

       Ранним сентябрьским утром, еще до восхода солнца, вся видимая окрестность была покрыта инеем.
       Нежный снежный покров пригнул уличную траву, посеребрил ее и сделал хрупкой. Иней по-хозяйски разместился на листьях деревьев, заборах, крышах домов. Снежок, как разведчик, явился на землю выяснить, готова ли земля к очередным зимним холодам.
Но иней лег и на уличные тротуары, чем усложнил передвижение по поселку взрослого населения. Люди скользили на в одночасье появившихся искусственных катушках. И только дети, спешившие в школу и детский сад, восприняли изменения в природе с великим восторгом. Одни весело вскрикивали, разбежавшись, катились на прямых ногах по скользкому деревянному тротуару, балансируя телом и взмахами рук.
      Другие, стараясь удержаться на ногах, но все же падали на заиндевевшую землю и неизвестно от чего вдруг обижались, надувая губки. От этого веселые ребята еще больше смеялись, подтрунивали над неумехами, а те от   обиды переходили в слезы.
      Заботливые мамы одергивали весельчаков ненужными наставлениями, защищая своих капризных неловких детей.
      Вот так из ничего на скользком от инея тротуаре возникала ссора.
      Но взошло солнце и вся красота нежного снежного покрова, сверкнув на одно мгновение миллиардом цветных огоньков, превратилась в тонкий повсеместный слой влаги, да и то не надолго. К обеду вся поверхность земли была сухой. Уже давно среди людей замечено, что в день выпадения инея погода, как правило, в большинстве случаев бывает солнечно-яркой.
      Во второй половине дня радостные дети, размахивая полами расстегнутых курток, стайками, как воробьи, возвращались домой. Дети уже не обращали внимания на то место, где еще утором весело катались на ногах по тонкому снежному слою и неумело падали.
      И только мамы почему-то продолжали ворчать друг на друга, спорили без всяких доказательств и аргументов, и все разбирали один вопрос: «А чего он?»...

* * *
      Во второй половине дня иду в лес.
      Солнце светит, как ночной уличный фонарь, желтовато-ярко, но стоит только войти в глухой еловый лес, сразу ощущаешь прохладу, сырой запах мха и земли. На чистых открытых местах тепло.
      Установилась какая-то удивительно глубокая тишина. Безветренно. Отмирающие желтые листья березы под собственным весом отделяются от своей родительницы и как на качелях приближаются к земле. А, соприкоснувшись с ней, издают последний в своей жизни легкий шорох.
      В этом удивительно чистом и прозрачном осеннем воздухе легко ощущается многообразие запахов. То вдруг войдешь в какой-то теплый слой воздуха с запахами свежескошенной травы, и тебя окутают восприятия ушедшего лета. То холодный слой воздуха заставит тебя глубоко под горло поднять замок расстегнутой куртки, а запах снега нечаянно содрогнет плечи и принудит заглянуть в предстоящую зиму.
      Кругом разнообразие красок, которое не увидишь ни в одно время года.
      В глубокой тишине, где-то гулко застучал дятел, но и он утих, мелькнув цветным крылом между голых веток.
      Иду в гору. Поднимаюсь, все выше и выше, хочу насладиться горизонтом наших уральских гор. По пути срываю ягоды шиповника, которые среди побуревших листьев не сразу и заметишь. Ягода сладкая перезрелая, но не на всех кустах одинаковая по вкусу, в этом ее ценность. Для разных людей с разными вкусами разная ягода. Ищи и ты найдешь свою.
      И вот вершина горы.
      Оборачиваюсь. В такую солнечную сухую погоду горизонт открыт до самых дальних горных хребтов. На ближайшем увале многообразие красок: большая красная осина, как рубин, огранена оранжевыми листьями береза, на дальних увалах краски теряют свои очертания и переходят в синюю плавную линию безымянных, а потому загадочных, манящих к себе уральских вершин.
      Любуясь, синим горизонтом гор и светло-голубым небом, я не заметил, что стою в рябиновой пурпурной роще. На вершине горы листья с деревьев почти все опали, только гроздья спелых ягод отягощают ветки.
      Спускаясь вниз к реке Койве, я поскользнулся, и, падая, нечаянно нажал кнопку транзистора. Громкий голос диктора нарушил покой и красоту осени: «… инфляция, повышение цен…». «Фу, какая гадость», - пробурчал я и выключил приемник.
      На берегу реки осенний покой.
      Зеленая отава скошенных лугов, почерневшие зароды, цветные берега, отраженные в воде, да мерный говор воды на перекатах. Казалось, все в природе готово к зиме…