Восхождение. Часть 8. Глава 11

-  Вот ключ, если уйдёшь раньше, просто закрой дверь и брось его в почтовый ящик. Кстати, как дела? Выглядишь уставшим.
-  Не высыпаюсь. Ты будешь удивлён: у нас появился ещё один ребёнок.
-  Так-так, это уже интересно! Сколько мы не виделись? Пару недель. Что-то я не заметил, что твоя жена была на сносях... - поразился Себастян.
   Я рассказал всё, как есть, словно на исповеди, нужно было выговориться перед кем-то, излить душу. Конечно, самые близкие знали правду, но вот остальные... 
-  По городу наверняка уже поползли слухи. Я хочу, чтобы ты знал, как всё обстоит на самом деле. Мне дорога наша дружба... Здесь в Бретани ты - единственный, с кем я нашёл много общего.
   Он внимательно выслушал, удивление сменялось воодушевлением.
-  То, что ты необычный человек, я понял сразу, но чтоб настолько?! Всё никак не пойму, Эрик, кто ты: чудо Господне или ошибка природы? А может, мы все просто ещё не доросли до тебя, и ты опережаешь время? В будущем все такие будут, да?
-  Я не знаю, Себастьян.
-  И твоя жена приняла чужого ребёнка вместе с позором, на который ты обрёк её и себя?
   Я кивнул в ответ.
-  К счастью, теперь не девятнадцатый век... А если начальство узнает?
-  Поеду исповедоваться.
-  Что-то я не вижу в тебе покаяния о содеянном, - его добрая улыбка придала мне сил.
-  Тяжело от того, что приходится лгать и просить об этом близких. Но ребёнок и исполнение последней воли усопшей - дороже моих переживаний и стыда. Агнешка в нём души не чает, наконец-то у них с Мариком появился малыш.
-  С ума сойти! Кстати, она же тебе не родная сестра, насколько я понимаю?
-  Кровная.
-  То есть как?
-  Мы стали братом и сестрой.
-  И так бывает?.. - это было уже слишком для него. - Ладно, всё равно тебя так просто не понять, а я уже опаздываю. Если дождёшься меня, буду благодарен, у меня ещё очень много вопросов к тебе, коллега! Удачи в поисках, смотри пыли не наглотайся, - он пожал мне руку, внимательно заглянул в глаза и ушёл в раздумьях.

   Сквозь узкое окошко на чердак пробивается тонкий луч солнечного света, и пылинки кружатся в нём, как в прожекторе, вспыхивая россыпью искрящихся звёздочек при движении воздуха. Запах истории исходит от старинных вещей, скопившихся здесь за пару сотен лет. Наверху душно и всё оплетено паутиной. 
   Старый стол, покрытый потрескавшейся кожей, когда-то стоял в кабинете Эдуарда, только тогда он был ещё почти совсем новый. Погладил рукой оббивку, собрав на ладонь слой грязи и воспоминаний. Старый шкаф с разъехавшимися по сторонам дверцами и поломанной ножкой напоминал ветерана войны, возвращающегося домой на костылях, он служил теперь местом скопления бумаг и журналов.
   Почему это всё не выбрасывалось, а собиралось здесь? Кто-то, видимо, увлекался историей и знал, что когда-нибудь эти вещи будут частью ушедшего прошлого и кого-то возможно заинтересуют. А скорее всего, просто никому не хватало времени и сил, заняться разгребанием этого склада, менялись поколения за поколениями вечно занятых клириков, и ни у кого так и не доходили руки навести здесь порядок. Открыв дверцу шкафа, увидел сложенные стопкой старые сутаны, альбы и прочие детали литургического и повседневного облачения. Закрыл глаза и безошибочно вытащил одну из них, почувствовав знакомое тепло чего-то родного. Она отличалась от нынешних, неужели когда-то это носили? Приложил к себе, она бы и теперь была мне впору.
   Каким ветром судьбы занесло меня вновь в эти края, на чердак дома, где я когда-то провёл последние годы своей недолгой жизни. И хочется всё потрогать, прикоснуться к каждому углу, взглянуть на каждую вещь, чтобы вновь и вновь улавливать сказочное послевкусие прошлого, вспоминать и думать, думать о ней...
   Почему Господь даровал нам обличье столь схожее, вторую жизнь подряд? Может быть, затем, чтобы мы легче нашли и узнали друг друга? Чего не получилось тогда, довершили или исправили? Столько вопросов, раздирающих сердце, а ответов нет. Остаётся только догадываться и шаг за шагом познавать истину. Как хотелось бы вот так сразу взять и, отодвинув завесу забвения, разобраться во всём. Но разве это возможно? Выдержит ли нервная система груз таких прозрений. Наташа, вон, сразу потеряла сознание, сработала защитная реакция организма. Может, она и права, и нужно остановиться, не думать об этом, но как? Я уже не могу. Те крохи, что удалось собрать и вытащить из подсознания, кажутся бесценными сокровищами, с которыми мало что сравнится на Земле.
   Если перебирать здесь всё, понадобится не один день. Понятно, почему никто не хотел этим заниматься, но и вызывать мусорщиков и старьёвщиков не стали, всё же вещи в основном здесь церковные, в любом случае, принадлежавшие духовникам. Может быть и что-то исторически ценное, не только для меня. Хотя, есть ли такие? Сейчас сама вера для большинства французов уже - как музейный экспонат. Кто пойдёт смотреть на вещи рядовых пастырей прошлых веков, ничем особенно не примечательных. Это ж не епископы и не кардиналы, там всё побогаче и интереснее. А тут - старое тряпьё. И Еммаусу поживиться особо будет нечем. Много ли желающих приобрести, ну скажем, вот это... Я взял в руки молитвослов начала прошлого века.
   "Меня уже не было, - машинально выдал мозг. - Меня ли или его, кем я когда-то был?.. Всё словно взято напрокат в этом мире. Всё, что мы берём от жизни, ей же и возвращаем. Остаётся лишь одно, неизведанное "я" - вечный странник, путешествующий из века в век. И ещё любовь... Она точно остаётся с нами и связывает невидимыми нитями неземного притяжения вновь созданные сердца.
   Закрыв глаза, воспользовался интуицией, пытаясь уловить хоть слабый намёк на присутствие чего-то важного для меня в нагромождении бесполезных вещей. Потянуло в сторону, туда, где свалены в кучу коробки и чемоданы. В одном из саквояжей я обнаружил полуистлевшую женскую перчатку. Надо же, кто-то сентиментально хранил память о какой-то своей истории, возможно о любви... но ко мне она не имела никакого отношения. В другой коробке найденная засушенная роза вызвала во мне гораздо больше эмоций прежде, чем рассыпалась в руках. Это был не её цветок... нет, но зачем-то я его хранил. Пока силился вспомнить, разболелась голова.
   "Ты слишком много хочешь, Эрик! Всё тебе на блюдечке с голубой каёмочкой должна преподнести жизнь. Большинство живущих на планете вообще ничего о "себе" не помнят!"
   Старинные штиблеты, хорошо поношенные, словно улыбались слегка отошедшей подошвой. Интересно, сколько им лет и почему никто не выбросил их? Даже для благотворительности они кажутся уже не пригодными. Хотя, не стоит забывать, что были и времена по-настоящему тяжёлые. Одежда и обувь, вполне возможно, собиралась когда-то для помощи нуждающимся...
   Прошло несколько часов, прежде чем нашёл керосиновую лампу с треснувшим стеклом, так похожую на ту, что была в моём воспоминании, и несколько писем, адресованных Эдуарду Боссе, одно из которых было скреплено сургучной печатью, там же, рядом с этими письмами, лежала тетрадь в кожаном переплёте, тиснённом причудливым узором  с дарственной надписью на первой странице. Почерк показался мне знакомым, и сердце забилось быстрее прежнего. Ну конечно!.. Это - "моя" тетрадь. Подарок некоего Бернарда Дюбуа.
   Я не прекращал поиски, пока совсем не стемнело, безуспешно перебирая вещи.  Разболелась спина, и ноги загудели от долгого сидения на корточках. Если что-то и есть ещё здесь, сегодня мне уже не найти ничего, голова трещит. Взяв несколько отрытых с таким трудом сокровищ, я спустился вниз. Решил дождаться Себастьяна, чтобы показать ему находки и поговорить. Мне нужен его дружеский совет, участие и понимание...

Продолжение: http://www.proza.ru/2013/02/22/1488