Плохо быть памятником

     Он стоял на площади – среди машин, людей и асфальта.
     Он стоял на высоком постаменте.
     Чтобы его увидеть, надо было задирать голову (впрочем, маленькой девочке всё время надо задирать голову, если она хочет что-нибудь увидеть).
     Он был огромный, недоступный, независимый. И в том, что Он стоял напротив ресторана «София», тоже было что-то добавляющее ему силы (может быть, потому, что я тогда не знала, что такое «ресторан» и что такое «София»).
Во всём он был сверхчеловек.
     Но вот в одной, казалось бы, мелочи он был удивительно уязвим: Он был в пиджаке. И ему зимой должно было быть холодно! То, что взрослые возражали – «памятнику не может быть холодно» – звучало для меня не убедительно. Я тогда не знала, ЧТО Он написал, КАК жил и КАК умер, ПОЧЕМУ ему поставили памятник… И это было не важно. Я знала, что Он – дядя Маяковский. Зимой все в пальто, а Он – в пиджаке. Это несправедливо! Пушкин же на Пушкинской площади – в пальто!.. А Маяковский на Маяковской – без…
     – Папа! Одолжи ему хотя бы плащ!
Но папа, в остальном такой добрый и понимающий, в этой просьбе отказал мне категорически. И ни за что, даже за моё недельное послушание, не хотел помочь бедному Маяковскому.
     Зимой меня даже боялись выводить на площадь, гуляли во дворе. Как увижу Маяковского в пиджаке под снегом – в слёзы.
     Оттуда, с тех давних пор, глубокая убежденность: Маяковского обидели.
И еще: я очень переживала, когда ему на голову садились голуби. Ну, на плечи, на руки, – ещё туда-сюда, а на голову – совсем неприятно. А отогнать Он не может.
Плохо быть памятником.