Грех

Смоленск. Величественный древний город, раскинувшийся на холмах в верховьях Днепра. Старый, уставший от множества баталий выпавших на его долю, воин. Ещё сохранились повреждённые в боях  «доспехи» на его плечах, которые рассказали бы о славном боевом прошлом, но с годами он превратился в тихий провинциальный город, вполне удовлетворённый ролью областного центра. Размеренная жизнь в центре СССР успокоила его, но в лихие девяностые при переделе границ, неожиданно для себя, он вновь оказался на окраине государства Российского - на западных рубежах его. Снова слышался грозный лязг оружия, что напомнило ему о былом боевом величии.
 Сохранилась древняя легенда. При строительстве крепостной стены в семнадцатом  веке зодчий Фёдор Конь повелел в фундамент самой высокой башни «Днепровская» заложить череп боевого коня:  «Дабы уберегала эта крепость своих жителей, как добрый боевой конь - своего хозяина». И стали замечать смоляне, что если грядёт какая беда Смоленску, возле днепровских ворот слышится конское ржание. Трижды конь оповещал горожан о беде. Сразу же после строительства крепости услышали его сторожевые. И этим же летом случилась великая осада поляками Смоленска. Два года держался город. И последний уцелевший воин подорвал себя в пороховых складах под Успенским собором вместе с укрывшимися в нём оставшимися жителями.
  Второй раз известил конь о нашествии Наполеона. И опять великая битва у стен города собрала свою кровавую дань. Обозлённый император приказал после взятия Смоленска взорвать наиболее упорно державшиеся башни, чтобы стереть из памяти боевую славу воинов русских.
     Третий раз - перед Великой Отечественной войной. Когда не верили в войну ни полководцы, ни политики, старые бабки говорили: - «Будет война, слыхали как конь-то под башней надрывается. Страшная будет война». И снова, как птица-феникс, восставшая из пепла, изображённая на его гербе, город поднялся из руин.

***

 Отец Игнат, настоятель православной гимназии, проходя по центральному залу, бывшему когда-то основным проездом Днепровских ворот, размышлял о делах мирских. С тех пор как основали в Днепровской башне это богоугодное заведение, дел у батюшки прибавилось: старое здание абсолютно не предназначалось для обучения детишек. Узкие лестницы, бойницы, переделанные под окна, холодные классы.  На ремонт епархия денег выделила, но какой ремонт? Как можно отремонтировать боевую башню, чтобы получилось учебное заведение, да ещё и православное? Слава богу, что реставраторы восстановили в былой красе лазурный, усыпанный золотыми звёздами, купол с крестом и покрыли медью куполки сторожевых башенок.
 Этими тяжкими мирскими думами и была занята голова настоятеля, когда тихое конское ржание откуда-то из-под ног донеслось до его слуха. Оторопев, батюшка остановился. Конечно, он знал о легенде, но упорно гнал от себя эту мысль.
 - Откуда здесь лошади? – Тихо, чтобы не слышала матушка и дети, проходящие в это время в класс, пробубнил он себе под нос и недоверчиво  выглянул в окно.  На мосту через Днепр, как всегда в это время, было много лошадиных сил, но все они были заключены в сердца железных коней и издавали совсем другие звуки, полные мощи и величия. Очень медленно, ещё не веря своим ушам, настоятель подошёл к месту, где был этот звук, так смутивший его, и снова, довольно явственно услышал звуки храпа разгоряченного боевого коня и мощное ржание. Не сказав больше никому ни слова, он быстрым шагом вышел из здания и направился прямиком на Соборную гору, сообщить страшную новость митрополиту.

Через месяц после Судного дня, только так и не иначе называли случившееся обитатели бункера под Успенским собором, владыка отправил отца Игната на поверхность, посмотреть своими глазами, что случилось с миром. Убежище было переоборудовано ещё во времена советской власти из древних церковных погребов по всем правилам строительства защитных сооружений, что дало возможность спасти святыни и сохранить жизни священнослужителям.  Их древняя кладка ещё помнила взрыв порохового склада при взятии Смоленска поляками. Но с любовью восстановленные и переоборудованные, они служили сначала складом церковной утвари, а затем и превратились в бомбоубежище. Странно, но она даже нигде и не обвалилась, когда мир, казалось, содрогнулся от близкого взрыва. Вряд ли древние строители рассчитывали прочность на Армагеддон.
Выбравшись из подземелья, батюшка окинул взглядом Успенский собор. Древние стены выдержали страшную рукотворную силу разбушевавшейся стихии, но из пяти некогда блиставших золотом куполов уцелел только один, кровля местами провалилась внутрь, а у колокольной башни отсутствовал верхний уровень. Площадка звонаря была открыта всем ветрам, которые, не стесняясь, играли свою грустную мелодию на чудом уцелевших колоколах. Осмотрев удручающую картину разрушений некогда одного из красивейших храмов России, отец Игнат вышел на смотровую площадку, с которой раньше открывался широкий обзор на северную часть города и замер. Представшая перед ним картина повергла его в шок. Весь левый берег Днепра изменился до неузнаваемости. Покровская гора стала как будто выше за счёт огромного вала земли, выброшенной взрывом из кратера в пяти километрах, и покрыта ровным слоем снега, кое-где с проталинами спёкшегося грунта. Не осталось и следа от каких-либо строений. Какие-то подобия низких стен выглядывали из-под снега только в долине реки на той стороне.  А внизу, у самого подножья Соборной горы, гордо стояла практически неповреждённая древняя крепостная стена, и резал глаз лазурью, на фоне белизны снега, купол Днепровских ворот. Вдалеке на западе, ярким рыжим маяча, стоял Красный бор. Изменившие свой цвет с родного зелёного на ярко ржавый, вековые сосны радостно «кричали» всем, кто их видел, что вот теперь  они наконец-то полностью отвечают своему названию. Только зрителей, кроме отца Игната, больше не было. Некому было оценить суровую красоту конца мира. Того мира, который он знал и любил. Больно было смотреть на опустошение. Игнат развернулся спиной ко всему этому ужасу и, сгорбившись, как будто на него нагрузили непосильный груз, поплёлся к входу в подземелья.
Неуклюже сгибаясь в узком проходе с крутой лестницей и невысоким полукруглым сводом, сложенном ещё в стародревние времена из огромных кирпичей, отец Игнат спускался к погребам в недрах Соборной горы. Непривычный к ношению защитных костюмов, он постоянно спотыкался, рискуя скатиться к цели своего путешествия - небольшим, но прочным гермодверям. В свои сорок с небольшим лет он испытал в жизни многое, но увиденное на поверхности основательно поколебало его веру. Настолько, что даже затуманило разум и застило дымкой очи. Наконец, казалось, бесконечные, ступеньки закончились, и он с облегчением гулко ударил кулаком в металлическую преграду.
 Освободившись с помощью молодых дьяков от защитного костюма, он надел на себя услужливо протянутую чёрную рясу и крест. В огромном помещении вот уже месяц без перерыва шла служба. Сменяя друг друга, священнослужители отпевали невинно убиенных и неустанно замаливали грех великий, лёгший тяжким грузом на плечи выживших. Перекрестившись, батюшка устало прошёл через большой зал, в келью, где его терпеливо ждал, сидя в стареньком кресле, Владыка Пантелеймон - сухенький старик со всклокоченной седой бородой и наполненными какой-то неземной жизненной силой и благодатью, глазами. Окинув взглядом вошедшего, позволил припасть устами к руке, после чего осенил его крестом.
 - Что поведаешь мне, сын мой?
 - Ваше преосвященство. Храм разрушен. Город разрушен. Мир разрушен. –  После чего, с тоской в голосе подробно рассказал всё то, что он видел на поверхности. Пока лилась речь отца Игната, старец молчал, грустно глядя на лик Спасителя находящегося в келье, после чего, переведя на батюшку взгляд, участливо спросил:
 -  Ты удручён, сын мой. Мне кажется, что увиденное тобой на поверхности поколебало твою веру?
 - Да, Владыка. Почему Бог отвернулся от нас?  Нужны ли мы кому с нашей верой после судного дня?
 Старик долго молчал, обдумывая с чего начать. Эти же вопросы терзали и его душу, но сомнений у него не было.
 - Сын мой, как ты можешь сомневаться в деяниях божьих? После того как на тебя сошло благословение Его, и ты получил знак Его о грядущем лихолетье. Ведь благодаря только этому мы успели спасти святую реликвию нашу «Одигитрию». Ты же видел, что с того дня и по сей, она мироточит. Сами спаслись и спасли самое ценное, детей наших из православной гимназии. Ты спрашиваешь, почему Он от нас отвернулся? Нет, не отвернулся Он от нас, а послал нам суровые испытания. Но истина ..., что не посылает Он нам испытаний, которых мы не в силах преодолеть. И Бог с нами, пока мы живы.
Игнат стоял, понурив голову, но слова старца, как будто повернули какой-то краник в его душе, и она наполнилась новой силой.
 - Спасибо Владыка, за поддержку и прости за минуты слабости.
 - Иди с Богом, сын мой. Бог простит. И помни, не одни мы в вере. Верю я, уцелел люд православный в городе, да иноки и старцы святые в монастырях под Дорогобужем. В тяжкие времена мы вошли, и какими выйдем из них, от всех нас зависит.