Три тысячи нарциссов на 8-е марта

      Это произошло, когда я строила дом.  В башню вели временные ступеньки.  Они покачнулись. Я  упала и  оцарапала локоть, неудачно коснувшись стены из бетонных блоков.  Ну, собственно, чепуха. Промыла под краном и тут же забыла. А в Сочи влажность высокая и даже к царапине нельзя относиться так легкомысленно. На следующий день рука начала болеть . Я промыла перекисью и опять забыла.  Через день стало хуже. Появилась боль в предплечье.  Я села в машину и  поехала к Оле -  знакомой медсестре. Она обработала руку, сделала укол и сказала, что надо пару дней поколоть антибиотики,  и все пройдет. Я вернулась домой, а ночью поднялась температура под сорок. Утром я спустилась на первый этаж, и строители сказали мне хором, чтобы  ехала в больницу. Возражать уже не было сил. Я села в машину и поехала в Хосту.  Припарковавшись у больницы, я с трудом вышла из машины. И тут же увидела Мишу,  Олькиного дружка.  Увидев меня с перевязанным локтем, он даже обрадовался:
      - О! Привет! Подлечиться приехала? - и помог мне закрыть люк в машине. Я сказала, что, да, мол, вот фигня такая, локоть оцарапала…  И пошла в больничку. Была суббота. Шабат, можно сказать. Лето, в больнице пустынно… Ходячие больные, вроде Миши,  ходили  на улице, лежачие лежали в палатах, стоячие курили на крыльце,  сидячие сидели на скамейках в тени деревьев. Я с трудом нашла дежурного врача. Им оказался молодой доктор из Сочи по фамилии Леус. Просто было его дежурство. И просто мне повезло, как  потом оказалось…

      Он привел меня в  процедурную, осмотрел руку и сказал, что хочет меня госпитализировать в Сочинскую больницу, так как  воспаление пошло по лимфатической системе и уже образовался отек подмышкой и в правом подреберье…   
     - Что вы, доктор, - взмолилась я,- у меня ребенок в горах! И вообще… я строю дом… и мне некогда!
 Тогда он предложил мне сделать операцию немедленно. 
     - Только, - предупредил он, -  у меня всего одна ампула новокаина, - потом порылся в шкафу, - ааа,  ну вот еще одна ампула лидокаина, терпеть будете?
     - У меня есть варианты? - спросила я.  И… процесс пошел…  Он делал мне уколы, резал локоть, чистил, промывал… Опять резал, опять промывал… просовывал  резиновые жгуты в дырочки… В общем, все это безобразие длилось  около часа. Я безмолвно лежала на операционном столе, лишь изредка вздыхая.

      Он очень нежно и аккуратно, стараясь не причинять мне больших страданий, закончил операцию и приступил к перевязке. Приложил салфетку, взял бинт и согнул мою руку в локте.
- Нет-нет! – возразила я, -  так не пойдет, мне ведь передачи переключать придется, вот так лучше… - и чуть разогнула руку.
- Какие передачи? Вы что же, за рулем? Вам нельзя сейчас за рулем!
- Мне НАДО за рулем, доктор, мой дом в горах.  Я  приехала на машине.
- Оооо!  Эти женщины… Ладно, сейчас пойдем в ординаторскую, там отдохнете.

      Он перевязал мне руку, положил спиртовой компресс подмышку и велел менять его по мере высыхания.  Мы перебрались в ординаторскую, где доктор усадил меня в кресло под кондиционером и предложил крепкий сладкий чай. Затем достал шприцы, ампулы  и велел расслабиться. Ладно, думаю, гулять - так гулять и согласилась на несколько уколов. Тем более в прохладной комнате. В процедурной, кстати, кондиционера не было! И все манипуляции с пациентами производились в душной комнате под палящим солнцем у распахнутого окна. А у стены стояла корзина с отработанным перевязочным материалом... Я до сих пор не понимаю этой логики - почему в процедурной нет кондиционера? Ладно, пациентов не жалко... Но ведь доктора там работают!
 
     Примерно через час  я  расплатилась и пошла к машине.  Миша все еще сидел на скамеечке. Увидев меня, он даже привстал от удивления:
- О! Подлечилась! – и, увидев забинтованную руку от кисти до плеча и ниже, да еще с компрессом подмышкой, густо пахнущим спиртом, добавил: - нифигаси... шоб я так спирт использовал...
- Завидуй молча, Миша, - сказала я, - лучше помоги машину открыть.

      Миша открыл машину, снял люк с крыши, я упала на сиденье и включила зажигание.  В аптеке я подала  список с рецептом и получила целый пакет ампул, шприцов и бутылочек со спиртом… В это время позвонил муж. Разговаривать я не имела  ни желания, ни сил,  сказала, что в магазине.  Потом позвонила Оля, которая  делала мне укол и попросила денег в долг. Срочно.  Отказать я не могла. Договорились, что  приеду на  развилку  в горы, где мы частенько встречаемся,  и буду там ждать. Включила первую передачу и тихо поехала. Забинтованная правая рука могла включить максимум вторую передачу, при попытке включить третью, всю правую сторону пронзила дикая боль. Ладно, думаю, на второй тоже неплохо…  Поднялась в горы.  Тормознула на  развилке. Сижу в машине, жду. Жарко. Очень хочется пить. А минералки осталось два глотка всего. Посмотрела на часы и решила, что успею доехать до киоска, в котором продают и минералку, и соки, это всего пару километров выше в горы.  А для бешеной собаки и двести верст, как известно, не крюк.

      Эх, люблю я ездить по горным дорогам! Вверх – вниз! Вправо – влево! Никаких пробок и гаишников! И прочих дурацких светофоров!  Мчишься с ветерком, слушая блюзы, одуревая от солнца и ароматов леса… Ну, что еще надо для счастья? А  муж говорит, что мне в пустыне надо ездить. А я физически не могу выносить пустое пространство впереди, не заполненное моей машиной.

     Подрулила к одинокому киоску. Вокруг горы, лес… И больше ничего и никого.  И только узкая грунтовая дорога спускалась от киоска к поселку. Сквозь стекло мне улыбались черные глаза.
     - Пииить! – произнесла я, едва достав подбородком до окошечка киоска.

      И тут же из окошка показалась рука с бутылкой минералки. Я потянулась за бутылкой и замерла… Мои ноздри раздулись, а в голове – щелк – включился аналайзер: черные волосатые руки, пахнущие табаком и дорогим парфюмом… Знакомый запах… Что это? Не успела понять, рука исчезла в окошке. Тогда я попросила сок. Черные глаза удивились, улыбнулись,  и на уровне моего носа появилась рука с соком. Я вдыхала нежнейший аромат и не спешила брать сок.  Ноздри мои подрагивали… Глаза молчаливо удивились: не этот? Рука исчезла и вновь появилась с другим соком. Я не спешу брать сок, принюхиваюсь, вожу носом вокруг руки… Где же я встречалась с этим ароматом? Он вдруг засмеялся, но руку не убрал. Неужели понял? И тут я вспомнила! Это же официант из ресторана! Он подавал блюда на стол из-за моего плеча! И я запомнила эту красивую руку и пьянящую смесь табака и Живанши…

     - Джан,- сказала я,- если я сейчас не выпью чашечку кофе, у тебя будут проблемы – будешь думать, как избавиться от трупа.
     - О, джан, адын минута! ПАсиди за стАлом в тени, я сейчас.
      Да ладно, думаю, где это он мне кофе раздобудет? Кругом лес, горы… Здесь даже электричества нет, наверное… В поселок что ли побежит? Но едва я присела за столик под алычой, как из палатки вышел мой черноглазый друг. С величайшей осторожностью он нес на блюдечке маленькую чашечку с дымящимся ароматным кофе. Я не верила своим глазам!
     - Джанигас, ты волшебник? Как ты это сделал, ачкерис луйс? Кофе? Настоящий армянский кофе?
     - Проста, вот этими руками сварил. Пачиму не угастить харошего чилавека? Если чилавек в горах просит кофе – это наш чилавек!
     - Как зовут тебя, ачкерис луйс?
     - Я – Тигран. Еще кофе, Свет очей моих? – послал алаверды, улыбаясь.
     - Пожалуй, чуть позже. А пока принеси мне из машины пакет с лекарствами, пожалуйста. Компресс пора поменять.
Тигран притащил пакет с лекарствами, я достала спирт, щедро оросила им салфетку и поменяла компресс подмышкой. Тигран обалдел.
     - Свет очей моих, кто тебя обидел, скажи? Что они с тобой сделали?
     - Огнестрел, - говорю…

       Тигран внимательно посмотрел на меня и больше ничего не спросил. Мы пили кофе, на столе стоял пакет с лекарствами и шприцами. Голова моя слегка кружилась. Хотелось уколоться и забыться. И тут из-за поворота показалась Олька в сопровождении  клошарного вида  мужичка с бородой, он тащил ее сумку. Они подошли и сели за стол. Я покосилась на мужика и отодвинулась.

     - А ты зачем пешком пошла, Олька?  Я бы подъехала.
     - Да я увидела хвост твоей машины, когда ты отъезжала с развилки, ждать там не хотелось на жаре, а вот этот друг решил помочь мне сумку поднести,- и Оля махнула рукой в сторону мужика. Я повернулась к нему и с ужасом увидела, что он ставит на стол пустой флакончик от спирта. Он успел его выпить! Мужик икнул, упал на землю, дернул ножкой и замер.

       О, Боги! Я посмотрела на  Тиграна и сказала, что проблемы с трупом сегодня все же будут. Они стали осматривать бомжика, а Олька недоумевала, почему же он вырубился.
     - Он, наверное, умер. Совсем. Что было в бутылочке? – спросила Оля, отвинчивая крышку и принюхиваясь. Определив, что в бутылочке был спирт, она быстро перевела содержимое на количество водки, получилось не так уж много. Тигран сказал, что  не мог он  так быстро умереть.
     - Ага,- говорю я,- ТАК быстро не умирают, обычно долго мучаются. Ты всё же медсестра, Оль, ты можешь отличить труп от живого человека?
     - Пьяный бомж чаще похож на труп, чем на живого человека, – с идентификацией у Оли было всё в порядке.
     - Ты настаиваешь на том, что это труп? – спрашиваю.
     - Да!
     - Тогда давайте его закопаем! Воон в тех кустах…
     - Вай мэээ… Девчонки, не тарапитесь. Может, он еще жив? Давайте его в бальницу атвизем.

       Ага, добрый такой… На моей машине? Да я сама уже полутруп!  Я  давно уже должна в коечке лежать. У меня  вообще отходняк  послеоперационный уже начался. Я села в тени алычи и безучастно наблюдала, как Олька и Тигран трясли бомжика, поливали его водой, заглядывали в зрачки… Но он не подавал признаков жизни.
     - Давайте его все же в кустики оттащим,- снова предлагаю я.-  Он там проспится. Думаете, ему сейчас плохо? Отнюдь. Это вам плохо. Вы переживаете за него, суетитесь, брызгаете водой. А ему хорошо. Он получил то, о чем мечтал. Он ведь ради этого и тащился за тобой, Олька. В конце концов, это его выбор. И вообще… каждый человек имеет то, о чем мечтает. Только мечты у всех разные. Чем невероятнее мечты, тем больше человек имеет.   Вот ты, Оля, мечтала стать медсестрой. Все. Ты ею стала. И теперь всю жизнь ежемесячно соображаешь, у кого бы денег перехватить до зарплаты. И ютишься с детьми в маленькой квартирке. И говоришь, что поездку в Италию ты не можешь себе позволить. А мне кажется, что человек имеет то, что сам  себе позволяет. А ты себе  заранее  поставила ограничения.
 
      Оля задумчиво поливала бродягу минералкой. Бомжик фыркнул и стал ловить ртом струю воды.
     - О! Живой! - обрадовался Тигран.   
     - Еще бы! – говорю,- у него цель есть в отличие от некоторых. Он теперь будет думать, где бы найти поесть, а потом – где бы еще выпить…  А меня дома сын ждет, мне надо ехать. И вообще… я, между прочим, операцию перенесла недавно, вам меня не жалко?
     - О, джан, я тебя атвизу дамой! – Тигран встал и пошел запирать киоск. Он взял бутылку минералки и положил на траву рядом с бродягой. Потом вернулся в киоск, взял пакет сока и положил рядом с минералкой. Кто б за мной так ухаживал… У меня в машине нашлась груша, я добавила ее в кучу. Олька достала из сумки лаваш…
     - А если он умрет? – Олька топталась возле бродяги, заглядывая ему в лицо.

     - Оль, оставайся тут, будешь оберегать его от костлявой женщины с косой… - и я пустилась было в рассуждения о том, что человек сам делает выбор… сам дает разрешение на смерть… Но тут из моей сумочки раздался вопль: «Возьмите меня!  Это я, телефон!»  Это мой телефон кричал голосом моего пятилетнего сына. Я извлекла его из сумки и услышала голос моей подруги Люсине: «Оганес умер…» Как??? Он ведь такой молодой!! Зачем? Почему?  Он ведь точно не давал себе такого разрешения! Он фонтанировал жизнелюбием! Его веселые голубые глаза всегда искрились радостью! Он так любил жизнь! Я тут же взяла свои слова по поводу разрешения на смерть обратно…  И вспомнила, как однажды Оганес привез в Москву три тысячи нарциссов! Он хотел продать их восьмого марта и получить немножко прибыли.  Мы с ним загрузили в мою машину несколько коробок, и я повезла его по окрестным магазинам.  Мы предлагали продавцам эти роскошные цветы, но никто не хотел их брать.  А наивные голубые, совсем не армянские глаза, отказывались понимать, почему такую красоту никто не хочет… А в сумке у него лежал сертификат… Который он так и не догадался никому предъявить… Мы мотались с ним по весенним московским дорогам, и он все удивлялся, ну как  же тут можно жить и ездить по этим  улицам…  А вечером он пил коньяк с моим мужем и нашим другом Вовкой. А в моей комнате я убрала все свои цветы и распахнула окна, чтобы нарциссам было прохладно. А потом я предложила ему продавать нарциссы у метро.  Я согласилась подвозить ему кофе и коробки цветов, только, чтобы он заработал хотя бы своим девочкам на колготки. Но он так возмутился: «Я? Я должен продавать? Стоять у метро?  Да никогда в жизни!» И эти цветы стояли в моей комнате…   А мужики продолжали пить коньяк…  А я спала, окутанная сумасшедшим ароматом  трех тысяч нарциссов. А потом он сказал, что хочет домой. Мы пошли в магазин, и я купила его жене и дочкам подарки. А муж повез его на вокзал. Оганес подошел к проводнику и сказал: «Хачу дамой, слюшай!»  И проводник ответил: «Захады!»  И Оганес вошел в вагон. Без билета. А я впервые в жизни, и, думаю, единственный раз, получила в подарок на восьмое марта три тысячи нарциссов… А Оганес, вернувшись, получил большой подарок от своей кусачей жены…  Это он так называл ее, когда мы познакомились у Люсине. Потому что Оганес  - двоюродный брат Люсиного мужа, которого тоже зовут Оганес, но чаще называют Ваней. Я тогда рассказала про свою семью – муж, два сына… Оганес сказал: «О! У меня тоже два!»  Я разделила его восторг, здорово, когда в семье два сына. Но он сказал: «Какой там сын? Два дэвка у меня. Два дэвка! Адын – дэвять лет, адын – адынацать». А про жену сказал: «Он тоже есть. Кусачий такой».

      … Тигран отвез меня домой. Потом вызвал такси и уехал.  А я начала ездить на перевязки и убедилась, как мне повезло с врачом.  В перевязочной всегда было полно пациентов – и те, кто лежал в больнице, и солдаты из  соседней войсковой  части. С солдатиками не церемонились,  их  стертые в кровь ноги особо никого не волновали. Их беспощадно обрабатывали без обезболивания. Пожилой хирург делал уколы в колено пожилой женщины, шприц почему-то соскакивал с иглы, он вынимал иглу, заново  вставлял, женщина стонала, врач заговаривал ей зубы..., а я, видя все это, шептала моему доктору, как мне с ним повезло, а он мне шептал в ответ: «Не смотрите туда, не смотрите».

      Но… Все проходит… И лишь два маленьких шрамика на локте правой руки мне о чем-то напоминают…