Создатель. Повесть, глава 1. Редакция 09. 07. 2013

Англия, 1655 год

Глаз совсем опух, и пыль из-под каблуков тети почти не мешает мне смотреть под ноги. Шарлотта торопится. Как всегда заболталась с торговкой и теперь боится наказания. Мистер Байрон суров со своими слугами, а моя тетя и вовсе приводит его в бешенство. Уж и не знаю, чем она так провинилась. Из ее разговоров с подружками ничего не понять, а на все мои вопросы она отвечает: «Не суй свой маленький нос во взрослые дела».
Каблучки Шарлотты быстро стучат по мостовой: тук-тук, тук-тук. Локоть мерно покачивается возле моего плеча, и я ссутулился – берегу ухо. Подол ее платья так и норовит меня опрокинуть. Я все время спотыкаюсь, то прибавляя, то замедляя шаг.
Мимо проносится экипаж. Лошади скачут галопом, приходится зажмурить второй глаз, чтобы вконец не ослепнуть. Песчинки взлетают, и в горле образуется маленькая буря. Прикрываю нос ладонью, совсем забыв про булку. Она падает, и я с тоской провожаю ее взглядом. Шарлотте некогда поднимать мое угощение. Она торопится. Стараюсь успеть за ее шагами, но все время мешает подол. Отодвигаюсь вбок, насколько это возможно, и идти становится легче. Тогда поднимаю руку и провожу языком по пальцам. Сладко.
- А ну, перестань.
Поднимаю глаза. Тетя не смотрит в мою сторону. Смиренно опускаю руку и вытираю о рубашку.
- Константин… - в ее глазах укоризна, и я отвожу взгляд. Какая разница? Я же не джентльмен. Сегодня утром Петер был весьма красноречив. Теперь за него говорит мой синяк.
Собираюсь сказать об этом Шарлотте, но меня опережает визгливый женский голос:
- Боже мой, когда этот ребенок перестанет расти!
О, нет, только не это. Тетя останавливается и поворачивается вправо. Я смотрю в ту же сторону, стараясь прикрыть синяк воротом рубашки. Если повезет, мы пройдем мимо.
Шарлотта отпускает мою руку и машет своей приятельнице Глории. Опять не повезло.
Понурив голову, бреду за тетей к дому возле дороги. Глория стоит у калитки, улыбается и, как назло, смотрит прямо на меня. Упираюсь подбородком в грудь. Сейчас начнется…
- Когда ты успел стать таким взрослым? – Глория наклоняется и заглядывает в мое лицо. Улыбка исчезает, рот медленно открывается. – Что это с тобой?
Она смотрит на Шарлотту. Та вздыхает и качает головой.
Тогда Глория хитро улыбается:
- Опять добивался руки мисс Катрины?
От одного упоминания этого имени щеку начинает саднить, а опухший глаз совсем закрывается. Отворачиваюсь в сторону. Меньше всего мне сейчас хочется слушать их плаксивые речи о том, что «бедный мальчик совсем потерял голову». Бедный мальчик, если хотите знать, и сам уже понял, что разговор с хозяйской племянницей был самым глупым поступком за все девять лет его жизни.
Глория тем временем уже переключилась с меня на соседей. Слушать веселый щебет двух сплетниц просто невыносимо, и я оглядываюсь по сторонам в поисках развлечений. Взгляд упирается в трещину на двери калитки. Потом в пробегающую мимо собаку с белой мордой и пятнистыми боками. Счастливая – бежит, куда хочет. А мне скучно. Сбежать что ли?
Закрываю глаза.
Передо мной соседняя улица. Возле галантерейной лавки стоит мужчина лет сорока. Он прислонился к прилавку и размахивает букетом полевых цветов. Я узнаю его – это мистер Трампл, пару раз я видел его в компании Глории. Он так радостно машет букетом перед лицом галантерейщика, что я улыбаюсь. В воздухе звучит его громоподобный бас:
- И я попросил ей передать, что, мол, Трампл не прочь.
Ответа галантерейщика не слышно за гулким смехом его приятеля.
- И вот теперь, - он, словно фокусник, достает из кармана маленькую коробочку с нелепым розовым бантиком на бархатной крышке и кладет ее на прилавок, - посмотрим, что она мне скажет.
Галантерейщик открывает коробку  и смотрит на кольцо, а я возвращаюсь к тете.
Глория оперлась о забор и не сводит глаз с Шарлотты.
- Нет, от него ничего не добьешься, помяни мое слово!
Видимо, они уже перемывают косточки Дэвиду Трамплу. Вспомнив только что услышанный разговор, я смеюсь. Неужели никто, кроме меня, не заметил, что происходит за углом? Глория удивленно смотрит на меня, и я прикрываю рот рукой.
- Константин, это не смешно!
- Мисс Пеготти, но ведь он сейчас идет сюда, чтобы сделать вам предложение! – я дотрагиваюсь до ее руки и легонько сжимаю.
Глория хмурится и грозит мне пальцем:
- Брось шутить, мой мальчик. Этого быть не может!
Я пожимаю плечами и смотрю в ту сторону, откуда должен появиться мистер Трампл. Через мгновение он выворачивает из-за угла и идет в нашу сторону. Сияющий, как свежевымытый таз, он гордо несет свой поистрепавшийся букет прямо перед лицом. В полном молчании мы наблюдаем, как он подходит к калитке и останавливается в нескольких шагах от Глории. Шарлотта широко распахивает глаза, когда взгляд ее опускается на коробочку, торчащую из кармана мистера Трампла.
Тетя смущенно улыбается и просит прощения. Нам нужно спешить. Мы быстро идем в сторону дома. Я снова путаюсь в ее подоле. Но теперь еще и рука Шарлотты стала какой-то влажной, и моя ладонь все время выскальзывает. Вдруг тетя останавливается и встает передо мной. Я удивленно поднимаю голову. На ее лице тревога. Она смотрит на меня испуганно. Наклоняет голову и заглядывает в глаза:
- Откуда ты узнал?
Я пожимаю плечами, пытаясь разгадать смысл этого вопроса:
- Узнал что?
Шарлотта трясет головой и зажмуривается. Потом открывает глаза.
- Про мистера Трампла? Он ведь тебе рассказал об этом, да?
Я качаю головой.
- Тогда откуда?
- Он только что показывал галантерейщику кольцо. Вот я и подумал…
Брови Шарлотты взлетают вверх:
- Только что?
Я киваю, чувствуя, как горят щеки. Кажется, я только что испортил сюрприз.
Шарлотта вздыхает и как-то странно на меня смотрит.
- Но как? Как ты мог об этом узнать?
- Я просто видел, как он показывал кольцо.
Шарлота молчит, задумчивый взгляд устремлен на круглые камешки мостовой. Она берет мои руки в свои и прижимается к ним лбом. Молчание все тянется, и я уже начинаю подумывать, что тетя забыла, о чем хотела сказать. Наконец, она поднимает голову и медленно произносит:
- Никому больше об этом не говори, хорошо?
Я гляжу, как она нервно перебирает мои пальцы, и потихоньку понимаю, что дело вовсе не в испорченном сюрпризе.
- Разве я сделал что-то плохое?
Шарлотта быстро качает головой и становится похожей на китайского болванчика. Я видел, такого подарили Петеру на прошлое Рождество.
- Нет, милый. Но об этом лучше молчать.
Я опять киваю, а мысли в голове крутятся волчком. Ни Шарлотта, ни Глория, похоже, не могут выполнять хитрые трюки, к которым я давно привык. Но даже если так, почему мне запрещают ими пользоваться?
Сумерки медленно сгущаются, и к тому моменту, как мы подходим к дому барона, на улице становится совсем темно. Когда тяжелые кованые ворота со скрипом впускают нас во владения лорда Байрона, мне в голову приходит единственное объяснение странного поведения тети: она мне завидует. Или боится, что позавидуют другие.
На том и закончив свои размышления, я поднимаю взгляд на особняк. На фоне унылых деревьев, листва которых перекатывается по жухлой траве, этот мрачный красавец кажется просто волшебным замком. Ах, если бы он был моим! Тогда Петер не посмел бы меня ударить. Но это его дом – его и мисс Катрины. Вернее, их дяди. И если бы Шарлотта не болтала с подругами на каждом углу, нам бы не пришлось сейчас прокрадываться в дом, словно воришкам.
Тетя тихонько прикрывает дверь, и мы оказываемся в гостиной. Шарлотта делает шаг в сторону кухни и замирает на месте. Я едва не наступаю на ее платье. Выглядываю из-за спины, желая узнать причину неожиданной остановки. По холлу беззвучно ползет тень дворецкого – вечно молчаливый, словно призрак, он одним своим видом наводит ужас на прислугу. Но не на мою тетю.
- Тьфу, напугал! – Шарлотта косится на меня, а я пытаюсь не расхохотаться.
Гордо подняв голову, она идет на кухню. Оттуда доносится стук, и Шарлотта прибавляет шаг.
Горничная бегает между шкафчиками и хлопает дверцами.
- Что случилось? – тетя входит на кухню и останавливается перед девицей.
Та резко поворачивается.
- Баронессе стало хуже! – она вновь смотрит в открытый шкаф. – Где тебя черти носят?
Но моя тетя не из тех людей, на кого можно безнаказанно повышать голос. Она грубо отодвигает горничную в сторону.
- Уйди с глаз моих!
Девушка поджимает губы и хватает с табурета таз. Потом выбегает в коридор, чуть не обдав меня кипятком. Я отодвигаюсь в сторону и неловким движением задеваю кувшин на стоящей рядом тумбочке. Он летит вниз, но я успеваю подхватить его в дюйме от пола. Судорожно вздыхаю. Не хватало только разбить что-нибудь. Смотрю на Шарлотту. Она оборачивается на шум и протягивает руку за кувшином. На столе перед ней уже появилась стопка полотенец. Шарлотта забирает кувшин и кивает в сторону кладовой.
- Мне нужны травы, - заявляет она.
Я послушно плетусь за сушеными растениями и слышу, как Шарлотта бегом поднимается по лестнице в спальню миссис Байрон.
В кладовой мрачно и отвратительно пахнет. На запыленном комоде стоит маленькая корзинка. В ней аккуратно сложены перевязанные ниткой букетики. Ищу нужные для отвара. Тетя много раз рассказывала мне, как настоятельница в приходе Сент-Джайлс учила ее делать целебные настойки. Шарлотта сетовала, что не знала этого рецепта, когда моя мать умирала от чумы. Но теперь у тети есть шанс помочь баронессе. Отвар очищает ее дыхание, и будущий малыш, быть может, не останется сиротой. Судя по стонам, доносящимся сверху, мне недолго осталось ждать, когда Шарлотта исполнит свой долг перед хозяйкой, и мы уедем из этого дома. Надеюсь, на новом месте не будет никого похожего на барона и его племянника. Правда, там не будет и Катрины. Мысль о маленькой принцессе прерывает скрип закрывающейся двери. Оборачиваюсь, и сердце замирает. Передо мной, недобро ухмыляясь, стоит Петер.
- Утром я пытался научить тебя хорошим манерам, - он проходит в центр кладовки, а я пячусь к стенке. – Но ты убежал, сверкая пятками. И забыл свой подарочек.
В левой руке Петера маленькое зеленое яблоко. Он так крепко сжимает его в кулаке, что оно того и гляди треснет. На пожелтевшем боку виднеются следы зубов, кожица по краям укуса загнулась, а мякоть стала похожа на ржавчину.
- Сэр, мне нужно идти…
- Ты пойдешь, когда я тебе разрешу!
Он делает еще один шаг вперед, и спиной я уже чувствую стену. Заслоняя собой тусклый свет, он возвышается надо мной. И вдруг кидает яблоко прямо мне в лицо. Даже не пытаясь его поймать, я отворачиваюсь. Яблоко касается щеки, прокатывается по руке и с глухим стуком падает на пол.
- Или ты думаешь, что делая подарки моей сестре, поднимешься на ее уровень? Отвечай!
- Что вы, сэр. Я и не думал, сэр… - я боюсь смотреть в его лицо и не поднимаю взгляда выше ключицы перед моими глазами. Он протягивает руку и хватает меня за ворот.
- Держись подальше от Катрины, понял меня?
Все еще не поднимая взгляда, я стараюсь унять дрожь, которая сотрясает все тело. Но меня начинает трясти еще больше, когда вижу в его руке плеть.
- Что здесь происходит?
Голос моей тети звучит так неожиданно, что Петер подскакивает на месте. Отпустив меня, он разворачивается и тычет плеткой в сторону Шарлотты:
- Пошла прочь!
Но Шарлотта и не думает уходить. Она медленно проходит вдоль стены. Петер, сверкая злыми глазами, следит за ее движениями. С радостью отмечаю, что расстояние между нами все увеличивается, и теперь он при всем желании не сможет до меня дотянуться. Шарлотта делает небольшой круг и встает спиной ко мне.
- Мистер Грехам, будьте добры, оставьте мальчика в покое, - примирительным жестом она разводит руки.
На Петера это не производит никакого впечатления. Я зажат между стеной и фигурой Шарлотты и не вижу лица этого высокомерного болвана, но в его голосе слышатся угрожающие нотки:
- Я сказал, прочь!
Что-то со свистом рассекает воздух. Шарлотта отворачивается и вскидывает руки, закрывая лицо. Под взметнувшимся в воздух локтем я вижу, как близко к ее волосам пролетели тонкие веревки.
- Нет! – кричу я, и плеть замирает в воздухе. В следующее мгновение Петер с грохотом врезается в дверь и беспомощно молотит кулаками воздух. Тонкие веревки плетки обвивают его горло. И вот он уже хрипит, а глаза наливаются кровью. Руки все яростнее стучат по невидимому противнику, а ноги бьются о дверь за спиной.
- Константин… - шепот тети едва слышен, но я отрываюсь от ужасного зрелища и смотрю на нее. Она протягивает ко мне дрожащую ладонь.
Как только из поля моего зрения пропадают красные полоски на шее Петера, он падает и начинает кашлять. Потом, встав на четвереньки, с шумом втягивает воздух. Взгляд его скользит по лежащей у ног плетке и переходит на меня. Я прищуриваюсь и улыбаюсь, вкладывая в эту улыбку всю свою ненависть. Не знаю, как я это сделал, но это не важно. Главное, что я смог. Смог! И теперь он будет дрожать от страха и никогда больше нас не тронет.
- Ты… вы… - он трет шею, будто все еще пытается избавиться от веревок. А я продолжаю улыбаться, едва замечая, как Шарлотта крадучись подходит ко мне и кладет руку на плечо. Тогда отвлекаюсь от прижатого к двери противника и смотрю на нее. Хочу улыбнуться ей – по-другому, доброй, ласковой улыбкой, но вижу ее перепуганное лицо и слезы на щеках, и сам чуть не плачу. Почему она меня боится? Ведь я наказал Петера, но никогда не причиню вреда ей! Рука тети все еще дрожит, и я накрываю ее своей ладонью.
У двери слышна возня. Обернувшись, вижу только распахнутую дверь, а потом по ступенькам у нас над головой кто-то бежит.
Шарлотта вдруг покачивается. Я подхватываю ее, и она, обеими руками закрыв лицо, опускает голову и рыдает. Ее тело сотрясается и начинает оседать. Мне тяжело, но я стараюсь удержать ее от падения.
- Тетя…
Чувствую, как соленая влага царапает щеки. Нельзя плакать. Все еще держа Шарлотту в объятиях, дергаю плечом и как могу вытираю непрошенные слезы. Тетя выпрямляется и резко вскидывает подбородок. Ладони обхватывают мое лицо, и она произносит только одно слово:
- Беги.

Ветки хрустят под моими ногами. В тишине ночного леса эти звуки оглушают. Кажется, будто кто-то тянется и хватает меня за плечо. Оглядываюсь – никого. Я здесь один.
Бегу со всех ног. Ветер хлещет по щекам холодными струями. Глаза слезятся, и я почти не разбираю дороги. Мимо проносятся темные силуэты кустов и деревьев. Руки в царапинах, а ноги налиты свинцом. Сворачиваю в сторону, когда на пути появляется огромный дуб. Задеваю ногой торчащий из земли корень этого великана и падаю. Щека упирается в землю, опухший глаз пульсирует, будто стремительно увеличивается в размерах. От боли из глаз катятся слезы.
Рядом слышится шорох. Замечаю какое-то движение у самого носа, и резко сажусь. Пячусь к дубу, пытаясь разглядеть, что это было – мышь, змея? Но больше ничего не слышно. Прислоняюсь к стволу и откидываю голову. Ноги сводит от усталости, каждый дюйм тела просит отдыха. Пытаясь унять дрожь в руках, вонзаю пальцы в землю.
Не знаю, сколько прошло времени – несколько минут или часов. С неба, сквозь паутину искривленных веток, на меня смотрят безразличные звезды. А я продолжаю сидеть. Да и куда мне идти? Я уже не знаю, в какой стороне имение барона, где меня ждет наказание похуже кулака Петера, а в какой – свобода, которую я не просил. Не могу больше бежать. Не могу двигаться. Хочу просто сидеть и ждать, когда придет Шарлотта. Она обещала прийти. Жаль только, не сказала, где ее ждать. Но ведь ей ничего не грозит, правда? Она же ни в чем не виновата. Взглянуть бы на нее хоть одним глазком. Убедиться, что все в порядке, что она уже ищет меня, гадая, куда я запропастился.
Закрываю глаза.
Я в доме барона. Передо мной лестница на второй этаж. Сверху доносятся стоны, и я бегу туда.
В комнате миссис Байрон душно. На постели рядом с хозяйкой сидит Шарлотта. Она вытирает полотенцем блестящий от пота лоб баронессы. Лицо миссис Байрон сравнялось по цвету с подушкой, на которой покоится ее голова. Пальцы вцепились в одеяло, губы плотно сжаты, будто боятся выпустить лишний грамм воздуха. Она начинает кашлять, переворачивается на бок, и я вижу на подушке капли крови. Шарлотта хватает со столика кувшин и помогает хозяйке сделать несколько глотков. Кашель прекращается, и баронесса с облегченным вздохом откидывается на подушки. Шарлотта глядит на нее с ужасом. Наверное, так же она смотрела на мою мать. Все повторяется. И теперь единственное, что поддерживает в баронессе жизнь – это мысль о крохотном существе в ее утробе.
Когда кашель возвращается, миссис Байрон сама тянется за кувшином. Шарлотта поддерживает ее голову и убирает с лица намокшие волосы. Успокоив дыхание, баронесса ложится и закрывает глаза. Ее грудь медленно поднимается и опускается. Шарлотта смачивает новое полотенце и проводит им по лицу хозяйки.
Миссис Байрон тихо стонет, и за этими стонами Шарлотта не слышит, что в коридоре раздаются шаги. В спальню врывается барон. Из-за его спины, ухмыляясь, выглядывает Петер.
- Ведьма! – кричит барон, указывая на Шарлотту. – Так это ты ее травишь!
Он хватает Шарлотту за руку и оттаскивает от кровати.
В этот момент баронесса вновь начинает кашлять. Слабея от очередного приступа, она тянется к столику за спасительным снадобьем. Шарлотта вырывается из рук барона и кидается к кровати. Барон тут же оказывается рядом и бьет ее по рукам. Кувшин отлетает в сторону, разбивается об острый угол кровати, и целебная настойка растекается по ковру.
- Не подходи к ней! – кричит барон. Он наотмашь бьет Шарлотту, и она отлетает к стене. Тетя испуганно смотрит на обезумевшего хозяина, потом переводит взгляд на его жену.
Выгнув спину, баронесса пытается вздохнуть, но кашель лишает ее последних сил. Одной рукой она сжимает горло, а другой пытается дотянуться до столика, не понимая, что целительного отвара там больше нет. Вдохи становятся все короче. И вот она на мгновение широко распахивает глаза и с каким-то ужасом смотрит на супруга. Затем тело ее обмякает, а рука безвольно свешивается с кровати, так и не дотянувшись до лекарства, способного помочь появиться на свет ребенку.
Кажется, барон не понимает, что произошло. Он сидит на коленях перед кроватью жены, теребя ее затвердевшие пальцы. Прижимается щекой к ее животу, проводит по нему рукой и застывает, невидящим взглядом глядя в стену. Испуганный Петер смотрит то на дядю, то на умершую в муках баронессу и не издает ни звука.
И вдруг в полной тишине раздается оглушающий крик барона, больше похожий на рев раненого животного. Он резко вскакивает на ноги и бросается к Шарлотте. Тетя вжимается в стену, когда он размахивается и ударяет ее по лицу. Потом хватает за плечи и поднимает на ноги. Удары сыплются один за другим, а Шарлотта лишь закрывает лицо руками и делает шаг в сторону. Разъяренный барон толкает ее, и тетя летит головой на угол кровати. Когда она падает лицом на окровавленное полотенце, я вижу, как по нему расползается новое пятно. Только теперь это кровь Шарлотты.
- Ты ответишь за все! – барон склоняется над ней и кричит прямо в лицо. – Твое место в аду, мерзкая ведьма! Завтра же ты будешь гореть на костре! И этот твой Константин… Это дьявольское отродье! Я найду его и отправлю вслед за тобой! Будьте вы прокляты!
Он хватает Шарлотту за волосы и стаскивает на пол. Затем, несмотря на ее сопротивление, волочит тетю из спальни и швыряет к лестнице.
Едва открыв глаза, я срываюсь с места и бегу в сторону хозяйского дома. Холодный ночной воздух разрывает грудь, ноги подкашиваются, но я не останавливаюсь. Это из-за меня Шарлотта в беде. Я должен ей помочь!
Лес, раньше казавшийся бесконечным, обрывается. Спрятавшись за деревом, осматриваюсь. По другую сторону дороги несколько домиков. На одном вывеска «Старый охотник». Широкий двор заставлен повозками. Удирая от слуг барона, я сделал огромный крюк, и теперь, чтобы сократить путь, придется бежать мимо трактира. За ним начинается пустырь, от которого рукой подать до имения.
Пригнувшись, пересекаю дорогу. Прохожу мимо полуразвалившейся повозки, набитой всякой рухлядью, и замираю. На дороге появляется всадник. Барон наверняка приказал слугам меня найти. Незамеченным в лес мне не вернуться, и на пустыре я буду как на ладони. Нужно спрятаться. Недолго думая, забираюсь в повозку и прикрываюсь дырявым мешком. Лежа между ржавыми вилами и пропахшими потом старыми рубахами, стараюсь не дышать. Уверен, каждый мой вдох слышно за милю.
Дверь трактира открывается, и я перестаю прислушиваться к топоту лошади. Слышны шаги. Двое выходят во двор и останавливаются рядом с моим укрытием. Один облокотился о повозку и что-то бормочет второму. Вот не везет! Даже если всадник проедет мимо, придется дожидаться ухода этих двоих.
Но и всадник, кажется, не намерен уезжать. Бег лошади замедляется. И вот уже стук копыт раздается совсем рядом.
- Свободные комнаты есть? – он спешивается и подходит к стоящим возле меня людям.
- А нам почем знать? – недовольный ответ звучит прямо над моим ухом. – Зайди да спроси.
Путник молча отходит. Ненадолго останавливается. Наверное, привязывает лошадь. Потом слышно, как открывается и закрывается дверь.
Двое у повозки продолжают негромко разговаривать. Голос того, кто отвечал всаднику, до того хриплый, что я невольно вздрагиваю. В его собеседнике я узнаю конюха барона.
- Небось, в лесу прячется. Куда ему деваться ночью, - хрипит незнакомец.
- Может, этот видел?
- Хочешь, спроси. А я с ним разговаривать не буду. Не люблю чужаков.
Один заходит в трактир. Через пару минут дверь снова хлопает.
- Не сходя с места, отбросил к стенке? Чудеса!
- Говорю же, сэр, он сущий дьявол! Я таких черных волос сроду не видывал! И глаза зеленые и злющие – точно ведьмин сынок! Уж наверно помогал своей тетке хозяйку травить.
Я кое-как сдерживаюсь, чтобы не вылезти. Мерзкий лгун! Как он смеет так говорить о Шарлотте!
Шаги приближаются к повозке.
- Ну, ничего, - продолжает конюх, - завтра уж мы эту ведьму спалим. А потом и племянника ее найдем.
- Так, говорите, не видели такого? – добавляет конюх немного погодя.
- Нет, если только он не превратился в петуха, - путник смеется, а рядом слышится бормотание. Кажется, хриплый теряет терпение.
- Уж вы будьте добры, если встретите, сообщите нам, сэр. Дом нашего хозяина вон там, за пустырем. Ведь где ж это видано, чтоб на господ-то бросаться!
- Знаешь, парень, если бы я увидел своими глазами, как он пригвоздил того беднягу к стенке, то сам бы привел его к вашему барону.
- Будьте любезны.
- Да боюсь, для начала мне надо научиться летать. Раз он на такое способен, то наверняка улетел отсюда куда подальше.
- Да он смеется над нами!
- Ладно, оставь. Пойдем отсюда.
Шаги удаляются, и я прислушиваюсь. Спустя минут пятнадцать дверь в трактир закрывается, и я выбираюсь из повозки. Но по пути задеваю гвоздь. Порвав штанину пополам, падаю на землю и больно ударяюсь плечом о колесо.
Растираю ушибленное место, но это мало помогает. Некогда рассиживаться. Встаю. Но не успеваю сделать и шага, как позади слышится все тот же смеющийся голос:
- Действительно, дьяволенок.
Сердце падает в живот и там пару раз подпрыгивает. Первая мысль – пуститься наутек. Но что толку? Та парочка наверняка совсем рядом. Одно слово незнакомца, один его крик – и я пропал.
Медленно, очень медленно поворачиваюсь. Чужак стоит, положив руку на спину лошади. Хмурый взгляд из-под кустистых бровей устремлен на мои дрожащие руки, густые усы скрывают небольшой рот, и лишь по тонким морщинкам у висков можно догадаться, что он улыбается.
- Я ни в чем не виноват! – выпалив первое, что пришло на ум, краснею. Я солгал. Но что, если он поверит? Может, мне удастся выбраться отсюда?
- Надо же, как запугали. Ты и сам уже веришь всему, что о тебе говорят, а? – запрокинув голову и хлопнув по бокам, он трясется от смеха.
- Нет, сэр. Я не виноват, - делаю несколько нетвердых шагов, и повозка остается позади.
Смех резко обрывается, и в следующую секунду на мое плечо ложится рука.
- Куда это ты собрался?
Все кончено. Сейчас он позовет тех двоих, и меня отдадут барону. От страха мой голос становится совсем тонким:
- Я должен… Моя тетя…
Он вдруг разворачивает меня лицом к себе.
- Сожгут они ее, понял? И тебя, если не одумаешься. Бежать тебе надо.
Я мотаю головой и дергаюсь, пытаясь стряхнуть с плеч его руки. Неужели он думает, что я брошу Шарлотту?
Хватка ослабевает, и я отступаю назад.
- Совсем спятил, - незнакомец скрещивает руки на груди и качает головой. – И как ты ей поможешь?
Я молча делаю шаг назад. Он не двигается, и тогда я разворачиваюсь и бегу в сторону пустыря. Ни звука не доносится мне вслед.
Бесчисленные рытвины и следы от колес исчезают, и теперь земля вокруг твердая и пустая, как камень. Одинокие деревья мелькают так быстро, будто подо мной вырвавшийся на свободу дикий жеребец. В считанные минуты я добираюсь до владений барона. Миную сад, где согнутые ветром яблони тянут ко мне голые ветви, и останавливаюсь.
Здесь тропинки расходятся. Одна ведет вправо к сараю, другая уходит влево к конюшне. Но я не знаю, где заперли Шарлотту. Наугад выбрав сарай, перебегаю от дерева к дереву. За широким стволом старого тополя останавливаюсь, чтобы отдышаться, и осторожно выглядываю. Как раз вовремя. Со стороны конюшни кто-то идет. Не остановись я сейчас, меня бы наверняка заметили.
- Темень, хоть глаз выколи, - ворчит конюх. Он держит над головой лампу, освещая дорогу. – Авось, заплутает наш маленький приятель и помрет с голоду.
Рядом с ним шагает садовник. Так вот чей хрип заставлял меня вздрагивать!
- Да нешто темнота ему помеха? Он уж на пути к Лондону, точно тебе говорю.
Они останавливаются у сарая и садятся на поваленную осину. Конюх ставит лампу на землю перед собой, и их спины на фоне света кажутся двумя черными горами. Пламя подрагивает, и тени размываются, колышутся, словно исполняют в темноте колдовской танец.
Со стороны конюшни слышится ржание. Конюх поворачивается на звук, и его плечи опускаются. Из груди вырывается тяжелый вздох, и мужчина вдруг становится похожим на сгорбленного старика.
- Надо было ее в сарае запереть, - бормочет он. – А то и животинку загубит.
Он снова вздыхает, а я опускаюсь на колени и перебираюсь в высокую траву. Крадусь к конюшне.
- Ничего с твоей кобылой не случится, - их голоса совсем рядом, и я замираю, боясь издать малейший шорох.
- Надо бы перетащить, - произносит конюх, и я жду, не займется ли он этим прямо сейчас. Но он остается сидеть.
Выждав еще немного, я тихонько продвигаюсь вперед. До конюшни остается пара десятков ярдов. За ней, прижатая оглоблями к остаткам забора, стоит телега с сеном. Там высокая трава, спасавшая меня от чужих глаз, превращается в коротенький ежик не выше щиколотки. В ней мне не укрыться. Обдирая колено за порванной штаниной, ползу туда и усаживаюсь около телеги. Нырнув под жерди, смотрю, что творится у сарая, и – о, чудо! – не вижу осину и сидящих на ней людей. Оставшийся путь до конюшни можно пройти незамеченным.
Поднимаюсь и в несколько прыжков оказываюсь у желанной стены. Еще шаг, другой – и передо мной ворота. Проскальзываю внутрь. В нос ударяет запах прелой травы и конского навоза. В ближайшем ко мне стойле гнедая кобыла вытянула шею и фырчит, качает головой, будто указывает на что-то перед собой. И в ту же секунду я вижу, что это.
В середине конюшни к столбу привязана Шарлотта. Она сидит на коленях, спина согнута, голова откинута набок, и волосы совсем закрыли лицо. На трясущихся ногах подхожу к ней. Умоляю, пусть мне только кажется, что она не дышит. Она не могла умереть!
Легонько трясу тетю за плечо. Ответа нет. Поднимаю ее подбородок и убираю с лица спутанные пряди.
- Тетя, - шепчу еле слышно. Ее глаза закрыты. В ответ – ни звука.
Рухнув на колени, протягиваю руку и дотрагиваюсь до ее запястья. Как бы мне хотелось, чтобы все это оказалось сном. Хочется открыть глаза и увидеть ее улыбающееся лицо. Но я не сплю, а ее сердце не бьется.
Провожу пальцами по щеке Шарлотты. Теперь ее не узнать: опухшее лицо, на виске, щеке, шее - повсюду следы кровавых ручейков. В алый окрашены лиф и передник. Красные полосы спускаются к подолу. Платье разорвано в клочья, будто не люди сделали это, а дикие животные. Звери в человеческом обличии, которые ненавидят каждого, кто от них отличается. Они уничтожили Шарлотту, хотя она не виновна. Это я бросил ее. Из-за меня она умерла. Я во всем виноват.
Сгибаюсь пополам, утыкаюсь лицом в остатки ее подола и рыдаю. В голос, громко, захлебываясь слезами. Больше нет нужды прятаться. Я уходил от погони, только чтобы вновь оказаться рядом с ней. А теперь мне все равно. Пусть приходят, и я покажу им, на что способен тот, кого они назвали дьяволенком. Тот, кто никогда не желал им зла.
Словно в ответ на мои мысли, за спиной раздается мерзкий голос садовника:
- Вот ты где!
Я резко встаю и разворачиваюсь к нему. В дверях за ним стоит конюх с лампой в руках. В тот момент, когда первый бросается ко мне, последняя слезинка скатывается по моей щеке. Я ловлю ее губами и сжимаю кулаки. Ноги будто приросли к земле. Прищурившись, смотрю на грудь садовника; в ту же секунду он, не добежав до меня всего ярд, раскидывает руки в стороны и останавливается. Спина выгибается, как от удара дубиной, он плашмя падает наземь и с огромной скоростью отлетает к стене. Конюх шарахается в сторону и чуть не роняет лампу. Безумный взгляд бегает от приятеля ко мне и обратно. Потом он распахивает ворота и выскакивает наружу с криком «Дьявол!». За ним, едва успев прийти в себя, выбегает садовник.
Но от меня так просто не сбежишь. Один взгляд на дверь, и она со скрежетом слетает с петель. Не дав рухнуть на землю, я отправляю ее вслед беглецам и сам устремляюсь наружу. Дверь сбивает садовника с ног и прижимает к земле. Он стонет, не в силах сдвинуть громадину в сторону. Конюх тем временем во весь опор мчится к особняку. Но я не даю ему шанса позвать на помощь. Колени его подгибаются, и он валится набок. Лампа падает рядом. Пламя касается сухой травы, и та мгновенно вспыхивает. Конюх отодвигается и пытается подняться, но мой взгляд прижимает его руку к земле. Он вопит, с ужасом глядя, как огонь подбирается все ближе к его пальцам. Я медленно подхожу и встаю перед ним.
- Пожалуйста… - его тихий голос, почти шепот, отвлекает меня. Оторвав взгляд от скрюченных пальцев, смотрю ему в глаза. Они полны слез. Кажется, он не заметил, что теперь рука свободна, и не пытается сбежать. Застыл, смотрит на меня, словно завороженный. Уверен, что сатана убьет его. Я убью его.
Нет! Что я делаю? Я не хочу быть убийцей!
Схватившись за голову, отступаю. Будто наяву вижу картинки этого кошмарного дня: Петер борется с веревками, сковавшими его горло; тетя Шарлотта пытается меня успокоить, но протянутая ко мне рука дрожит, а в глазах неподдельный страх. И теперь это – конюх отодвигается от горящей травы и катается по земле, сбивая пламя, которое успело коснуться его рубахи. Я не убил его, но всего несколько мгновений – и я стал бы тем чудовищем, которое они видят во мне.
Шаг за шагом я двигаюсь в сторону сада, готовый снова обездвижить мечущегося по земле мужчину. Но он не смотрит на меня. Надо бежать.
Разворачиваюсь. И врезаюсь прямиком в садовника. Не дав мне опомниться, он хватает меня за плечи и разворачивает спиной к себе. Зажатый в тиски, я чувствую, как его локоть сдавливает шею, и не могу повернуть голову. Дергаюсь, пытаюсь высвободить руки, но сил не хватает. Жадно глотаю воздух, но с каждым вдохом его все меньше.
И вдруг все заканчивается. Слышится глухой удар, мой мучитель охает и покачивается. Я успеваю отскочить как раз тогда, когда он без чувств валится на землю. Чья-то рука сжимает запястье и тащит меня к пустырю. Поворачиваюсь и вижу всадника, которого встретил у трактира. На ходу он выбрасывает толстую ветку. Сломя голову мы несемся через сад. Впереди к яблоне привязана лошадь. Бросив мою руку, он отвязывает поводья, а я оборачиваюсь назад. Конюх и не думает преследовать нас. Он бежит к дому.
Мой спаситель тем временем вскакивает в седло и протягивает мне руку. Я хватаюсь за нее, он подтягивает меня наверх и усаживает перед собой. Лошадь уходит в галоп.

Наверное, я потерял сознание или провалился в сон. Открываю глаза – темно, вокруг деревья, я лежу на земле, укутанный в плащ, под головой что-то жесткое. Приподнимаюсь на локтях и оглядываюсь – подушкой мне служило седло. В просвете между деревьями я вижу дорогу. Рядом со мной, низко опустив голову, стоит лошадь. Ее хозяин лежит на боку и, кажется, крепко спит. Не стану его будить. Спасая меня, он подверг себя опасности, а теперь еще и остался без нормального ночлега. Подхожу и укрываю его плащом, а сам сажусь подле.
Нужно решить, как быть. Не знаю, захочет ли он помогать мне и дальше, но если да, то у меня два пути: скрыть правду о себе или все честно рассказать. А ведь даже родная тетя испугалась моих способностей. Что же сделает чужой человек? Как он там говорил? Если бы я своими глазами увидел… Боюсь, что узнав мою тайну, он первый подожжет хворост у меня под ногами. А лгать я не хочу. Зачем тогда ждать его пробуждения?
Бросив прощальный взгляд на незнакомца, встаю и иду к дороге. Где-то за лесом небо постепенно светлеет. Рассвет уже близко, и если я хочу остаться один, нужно спешить. Перехожу на бег, и скоро поляна, где я очнулся, скрывается из виду. Впереди много миль пути, пугающего неизвестностью и одиночеством. Но я не останавливаюсь. Буду бежать, пока есть силы. Быть может, когда-нибудь мне повезет, и я встречу того, кто скажет: «Я такой же, как ты».