Один день настоящей жизни

Действующие лица:
Аристарх Ростов, знаменитый писатель
Жена Ростова
Дочь Ростова
Мила, бывшая студентка Ростова
Лев Клепиков, писатель, руководитель объединения «Прометей»
Галиаскаров, член объединения «Прометей»
Нырков, член объединения «Прометей»
Надя Смушкевич, член объединения «Прометей»
Марков, сотрудник спецслужб
Журавлев, писатель
Рита Лозовская, журналист
Секретарь Ростова
Гарин, издатель
Афонькин, чиновник
Соколова, писатель
Мягкий, писатель
Светозаров, писатель
Коллектив редакции газеты «Волжский рабочий»
Персонал тюрьмы, колонии и тюремной больницы
Корреспонденты ТВ
Члены комиссии по закрытию объединения «Прометей»
Поклонники Ростова
Студенты
Врачи




1
Аэропорт Москвы, лето 2012 года

Всемирно известный писатель Аристарх Ро;стов, высокий, стройный, физически красивый мужчина, 54 лет, совершенно не поседевший и выглядящий гораздо моложе своего возраста, провожает в аэропорту свою жену и дочь, которые улетают на отдых в Хорватию. Наступают последние минуты перед регистрацией пассажиров. Его жена ходит из стороны в сторону, в руках у нее платок, периодически она вытирает им глаза. Если же она не ходит, а стоит на месте, то обязательно размахивает руками, особенно той рукой, в которой она держит платок, служащий не только для вытирания, но и размахиваний. В его жене еще сохранились черты былой красоты: правильные черты лица; красивые, выразительные глаза; прекрасная фигура. Только под глазами мешки, сама она сжалась и высохла, улыбка у нее нервная и дрожащая, глаза стеклянные и пустые, застывшие от непонятного ужаса и боли. С ними дочь, студентка, лет 20-ти.
Жена Ростова (говорит в разном темпе, то быстро и отрывисто, то медленно растягивая, вспоминая и подбирая слова): – Это нервное. Это пройдет. Мне станет легче. Жаль, Аристарх, что ты не можешь быть с нами. Я еще не закончилась, как актриса! Какие к черту занятия! Если я могу играть и хочу! Не за деньги!
Ростов (говорит спокойно и тихо, однако с трудом сдерживаясь, боясь, нервных вспышек своей жены и неизбежных скандалов, которые ему давно надоели): – Да, успокойся, дорогая! Постарайся все забыть. Следи за дочкой. Больше проводи времени на море. Старайся не утомляться и не переживать. Следи за дочкой. Свежий воздух, спокойствие, плеск волн благотворно повлияют на тебя.
Жена Ростова: – Жаль, что ты не можешь быть с нами.
Дочь Ростова: – Па, поехали!
Ростов: – Никак не могу. Вы же знаете.
Жена Ростова: – Я пошла выпью в кафе чашечку кофе. А то перелет для меня очень волнителен.
Ростов: – Конечно!
Жена Ростова: – Вы не хотите составить компанию?
Дочь Ростова: – Нет, мамочка. Ты только не долго.
Жена Ростова: – Я знаю.
Жена Ростова уходит в кафе, расположенное здесь же неподалеку.
Ростов достает из кармана кошелек и протягивает его дочери.
Ростов: – Дочка, возьми здесь деньги. Здесь в кошельке – большая часть. Пусть они будут у тебя. У мамы на карточке почти ничего нет, только на тряпки. А если дать ей больше денег она их все спустит на какую-нибудь гадость или глупость. Следи за своей матерью, чтобы она там не стала снова пить, ты ведь знаешь, как она пьет и что после этого устраивает. А моя фамилия известна даже в Хорватии. Какие могут пойти пересуды.
Ростов протягивает ей незаметно коробочку.
Ростов: – В случае чего, если мама будет неуправляемой, незаметно раствори одну таблетку в воде, только не более одной в сутки.
Дочь Ростова: – И что будет?
Ростов: – То, что нужно: вместо истерик будет спокойный и здоровый сон.
В это время из кафе возвращается жена.
Жена Ростова: – О чем это вы секретничали в мое отсутствие?
Ростов: – Я учил Верочку, как лучше общаться с тамошними донжуанами.
Жена Ростова: – О, этому я могла и сама ее научить! Не беспокойся, дорогой, я буду следить за Верочкой!
Ростов: – Один мой друг, у него есть неженатый сын, у которого в Америке и здесь приличный бизнес, очень интересовался Верочкой.
Дочь Ростова радуется и улыбается.
Ростов: – Но это дело по возвращении.
К ним подходит один из провожающих или вылетающих, он долго смотрит на Ростова, пытливо вглядывается, наконец, довольный спрашивает:
– Простите, это вы – писатель Ростов?
Ростов (уставшим голосом): – Нет, вы обознались.
Провожающий: – Как приятно встретить вас!
Берет за руку Ростова и трясет ее.
Провожающий (держит Ростова за руку): – Маша, Дима, смотрите! Бегите сюда, быстрее! Смотрите, кого я встретил!
Их окружает толпа из 10 человек. Восторженный голос в толпе:
– Да это же Ростов!
Первый человек из толпы (Ростову): – Напишите, пожалуйста, что-нибудь для души!
Протягивает тетрадь с ручкой.
Первый человек из толпы (Ростову): – Аристарх Михайлович, можно мне с вами сфотографироваться!
Третий человек из толпы: – Скажите, а над чем Вы сейчас работаете?
Писатель вежливо и мягко отбивается, но слава и узнавание ему приятны.
Ростов: – Ребята! Я очень занят. Может у меня быть личное время?
Четвертый человек из толпы: – Простите, я написал одну вещь. Можете ли вы ей дать оценку, скажите, стоит ли мне дальше писать?
Ростов: – Я рецензиями не занимаюсь. Это – большой труд и огромная ответственность.
Четвертый человек из толпы: – Я понимаю. Это стоит времени и денег, но я бы вам заплатил. Можно я принесу вам рукопись?
Ростов: – Нет, не нужно. Пришлите в электронном виде на мой сайт. Мои ученики в рамках наших занятий охотно проанализируют ваши творения. Это вас устроит?
Четвертый человек из толпы: – Да, вполне. А можно стать вашим учеником?
Ростов: – Да. Каждый год у меня набор.
Четвертый человек из толпы: – Скажите, а когда будет следующий набор?
Ростов: – Все на моем сайте. Адрес… Запомнили? Не важно. Наберете в любой поисковой системе мою фамилию и вдруг… откуда ни возьмись ссылка на мой сайт.
Четвертый человек из толпы: – Большое спасибо!
Пятый человек из толпы: – Я видел передачу с вашим участием! Как вы сделали этого чиновника! Ха-ха! Выставили его полным чмо!
Все: – Мы гордимся вами: вашей честностью, принципиальностью, талантом, щедростью и бескорыстием!
Ростов: – Спасибо! Спасибо!
Толпа постепенно расходится.
Жена Ростова (Ростову): – Видишь, меня никто не узнает.
Писатель утешает ее, но на самом деле ему приятно, что слава жены померкла по сравнению с его славой.
Ростов: – Ну, о чем ты говоришь, Линочка! Вот эти вот (показывает в сторону толпы), всего лишь необразованные, бескультурные малолетки. Не о такой же аудитории ты мечтала? Запомни, это ни чего не значит. Это – просто не твой зритель!
Жена Ростова (Ростову): – Все же я и сама вижу, что я – рухлядь.
Дочь Ростова: – Мамочка, не надо! Ты прекрасно выглядишь. И еще обязательно сыграешь на сцене и в кино. Папа напишет для тебя пьесу или сценарий, а потом договорится с кем-нибудь из своих знакомых режиссеров и продюсеров, чтобы роль отдали именно тебе.
Жена Ростова приободряется, верит в такую возможность, видит в этом шанс для себя.
Жена Ростова (Ростову): – Ты можешь это сделать для меня?
Ростов (стараясь не выдать свое раздражение): – Ну, конечно. Я постараюсь, но, увы, не все зависит от меня. Ты сама испортила отношения с некоторыми важными людьми.
Жена Ростова (Ростову): – О, да! Если ты имеешь в виду Корытина!
Ростов: – Дорогая, я никого конкретно не имею ввиду. Но в искусстве надо жить, оглядываясь на других. Парить, но не сильно отрываться от реалий. Не всегда все решает один талант. Ты своими ролями должна создавать себе имя и нарабатывать связи. Ты должна оставаться на виду: бывало смотришь фильмы и видишь, что мелькают одни и те же бездарные рожи, а почему спросишь ты, потому что снявшись в одной роли, они на полную мощь использовали свою возникшую популярность: там-то в передачке снялись, тут дали интервью, там мелькнули. В результате им дают новые роли, потому что, продюсерам и режиссерам кажется, что эти бездарности жутко знаменитые. А в фильмах для того чтобы народ пошел их смотреть должны мелькать известные и знаменитые фигуры.  Надо быть приятной другим, похвалить, даже тогда, когда нечего хвалить; уступить, поменьше высказывать свое мнение, демонстрировать свою независимость. Впрочем, я тебе все время это говорю. Но (смотрит на время на экране) мы уже опаздываем. Пора!
Жена Ростова: – Да, ты прав, пора! Обещаю хорошо себя вести. Но ты вырвись, хоть на пару дней, постарайся, Аристарх, если можешь, я прошу тебя! Я больна и довольно-таки слаба, а для выздоровления мне нужна полная гармония, а без тебя она невозможна.
Ростов: – Я постараюсь при малейшей возможности.
(дочери)
– А ты, солнышко, не все время шляйся по клубам, а уделяй внимание своей мамочке!
Дочь Ростова: – Да, папа обязательно. Зачем мне клубы и тусовки, ты же сказал, что найдешь мне хорошего парня. А для того чтобы развеяться и отдохнуть мне нет необходимости проводить там много времени.
Ростов: – Даже, нашел уже! Но это по возвращении! А сейчас ни пуха!
Они прощаются, целуются и уходят: дочь с женой на регистрацию, а писатель возвращается в город.
Ростов звонит по телефону.
Ростов: – Привет, мое счастье!
Голос в трубке: – Арис, это ты! Я так долго тебя ждала! Даже голову мыть не стала, боялась пропустить твой звонок.
Ростов: – Мила, можешь мыть голову! Я освободился и скоро буду у тебя.
Голос в трубке: – Какой-то шум вокруг!
Ростов: – Ничего сверхъестественного! Я – из аэропорта. Провожал своих.
Голос в трубке: – Куда мы поедем?
Ростов: – Ко мне, если ты не против.
Голос в трубке: – Не против. Тем более я была у тебя только один раз в качестве твоего секретаря и удостоилась чести посидеть в комнатке и выпить чай с плюшками от твоей жены.
Ростов: – И что плохие были плюшки? Неужели у моей жены даже это не получается.
Голос в трубке: – Нет, не плохие. Но я чувствовала себя не очень неудобно: с одной стороны – это – вранье, а с другой – ревность.
Ростов: – Ревность, у тебя? К моей жене?
Голос в трубке: – Скорее к тому, что все права у тебя на нее.
Ростов: – На эти три дня ее права перейдут к тебе. И тебе не нужно будет врать и притворяться. Я буду через час.
Голос в трубке: – Жду!

2
Ростов едет в машине. У него звонит телефон.

Ростов (не глядя на телефон): – Слушаю!
Голос в трубке: – Аристарх Михайлович, это – Плошкин. У нашей партии сегодня отчетно-выборное заседание.
Ростов: – И что?
Плошкин: – Ну, как же. Вас приглашали, и вы согласились участвовать в заседании, сегодня в 17:00 в здании Агротехнического института.
Извиняйте, не смогу.
Плошкин: – Ну, как же, Аристарх Михайлович! Подарок вы получили, ваше присутствие очень важно для нас, оно привлечет внимание к нашей партии и делом, которым мы занимаемся.
Ростов: – Ну, вот так: я простудился в это жаркое лето, мне прописан постельный режим. Поэтому, мне очень жаль. А за подарок, спасибо!
Плошкин: – Выздоравливайте, Аристарх Михайлович! А ход заседания и его итоги вы можете наблюдать на нашем сайте.
Ростов: – Спасибо, обязательно буду наблюдать.

3
Актовый зал провинциального института, 6 лет назад

Ростов выступает перед студентами.
Ведущий: – Что ж, ребята, наша встреча подошла к концу, она и так порядком затянулась. Аристарх Михайлович прибыл к нам на один день и у него есть еще ряд встреч и дел…
Ростов взмахом руки останавливает его.
Ростов: – Друзья мои! Мне очень приятно было видеть вас и выступать перед вами. Вы – наше будущее, перед которым открыты все дороги и у которого все возможности сделать жизнь в нашей России еще лучше! Я не ожидал, что наша встреча будет настолько яркой и запоминающейся. Недавно я выступал в городе, назовем его  N, тоже перед студентами. Тамошние преподаватели во избежание недоразумений придумали заранее вопросы и распределили их среди студентов, представляете?
(Смех в зале).
Ростов: – Они боялись, но боялись не за грамотность своих студентов, не за то, что они могут задать глупый или бестактный вопрос, обидеть или задеть меня, я должен заметить, что убить или обидеть меня критикой невозможно, я – писатель и прекрасно понимаю, что произведение по-настоящему острое и злободневное всегда вызывает полярные оценки, поэтому я пишу не в угоду критикам или власти, а так, как я вижу, моя совесть – мой цензор и самоограничитель, к этому я и вас призываю. А испугались они, друзья мои, того, что студенты будут интересоваться злободневными и актуальными вопросами  о России. А вы задавали любые вопросы: порой вы не соглашались со мной и даже спорили. Я уверен, наша встреча не пройдет впустую. Я знаком с влиятельными людьми в руководстве страны, от которых много зависит и обязательно передам им ваши пожелания и замечания. Что же касается литературной деятельности, то я веду занятия в литературном кружке и являюсь заведующим кафедрой в Гуманитарной академии. Если вы чувствуете в себе способности и желание написать что-нибудь, что может быть интересным не только вам, но и другим людям, если вы хотите развить в себе ваши способности, то милости прошу ко мне в Москву. Я напишу на доске свой контактный телефон, адрес Академии и сайт.
Ростов пишет на доске адрес.
После продолжительных аплодисментов все стали расходиться, постепенно аудитория опустела. К Ростову подошла очень красивая девушка.
Девушка (смущаясь и подбирая слова): – Аристарх Михайлович, простите, что я отнимаю у вас время, я – студентка первого курса экономического факультета Людмила Афанасьева. Я – будущий экономист, но мне кажется, что это не мое.
Ростов рассматривает ее с головы до ног несколько раз, это он делает на протяжении всего разговора.
Ростов: – Мила, такое часто происходит. 18 лет – возраст поисков, исканий, метаний и сомнений. У меня, как раз об этом есть роман «Школа № 47». Я вам советую поучиться еще год-два, присмотреться к вашей будущей специальности, представить себя экономистом. И тогда вам станет ясно, ваша это профессия или нет.
Мила: – Простите, Аристарх Михайлович, что я отнимаю у вас время.
В аудиторию возвращается преподаватель.
Преподаватель: – Афанасьева, ты задерживаешь Аристарха Михайловича. У нас через пять минут лекция в 20-м.
Ростов (преподавателю): – Не беспокойтесь, свободной минуткой я вполне располагаю.
Преподаватель выходит из аудитории, они снова остаются наедине. Ростов собирает свои вещи и направляется к выходу. Мила идет за ним.
Мила: – Аристарх Михайлович, я вам не все еще сказала. Я пишу рассказы, уже 2 года. Раньше я писала стихи, но мне кажется, что они слабые.
Ростов: – А ваши рассказы вам кажутся сильными?
Мила: – Не знаю. Но я написала на основе одного своего рассказа пьесу, ее поставили у нас в драмкружке, зрителям понравилась. Я рассказы свои никому не показывала. Мне кажется, я могу доверить их только вам.
Ростов: – И даже парню своему не показывали?
Мила: – У меня не было парня и нет.
Ростов (про себя) – Ай-я-яй, какие олухи! Витают где-то в облаках, когда прекрасное и возвышенное, вот оно – рядом.
Ростов: – Извините, я наверно задал бестактный вопрос.
Они выходят из аудитории.
4
Коридор института
Ростов: – Мила, вы меня не проводите, а то я не очень хорошо ориентируюсь, где здесь выход.
Мила: – Да, конечно.
Ростов: – Я надеюсь, ваша учеба от этого не пострадает.
Мила: – Нет. У нас следующая пара – ерунда и скука!
Ростов: – Но даже «ерунду» не стоит пропускать.
Мила: – Хорошо, я вас проведу и пойду на пару.
Ростов: – Вот, это вот – другое дело. Люблю людей, которые учатся и трудятся, начиная с младых лет.
Мила достает из сумки толстую общую тетрадь с вклеенными в нее листами и тетрадками, из-за которых тетрадь раздулась еще сильней. Мила протягивает тетрадь Ростову, смущается, не находит слов.
Ростов: – Что я должен делать с этой тетрадью?
Мила: – Аристарх Михайлович, прочитайте, пожалуйста, если у вас будет время. Можете все не читать, я отметила самое интересное.
(достает из кармана куртки листик и передает его Ростову).
Мила: – Я хочу знать ваше мнение.
Ростов: – Только лишь мнение?
Мила: – Да. Если бы вы одобрили, я бы бросила все и помчалась на ваш факультет в Москву. Я написала в тетрадке свой адрес и телефон, но если вам будет сложно, я сама вам позвоню.
Ростов: – Нет, что вы. Мне это будет несложно.
Мила: – Мне очень понравилось ваше выступление. Я думала, что вы слишком важный и недоступный человек, бронзовый, можно сказать, а вы – живой, вы – настоящий.
Ростов: – Ха-ха, бронзовый! Спасибо вам за такую оценку.
Мила: – Если бы можно было бы вас еще раз послушать или увидеть.
Ростов задумался.
Ростов: – Что ж, у вас, Мила, будет такая возможность. Я уезжаю сегодня ночью в полпервого поездом. А в 19:00 я буду наверняка свободен. Так что мы можем увидеться.
Мила: – А где вы будете?
Ростов: – Я остановился в гостинице «Империя». Вы наберете номер гостиницы, а я предупрежу дежурного, чтобы он вам сказал, вернулся я или нет и пропустил бы вас. Мой номер – 219, а вот – телефон.
(передает Миле номер телефона на листке бумаги)
Мила: – А это удобно? Встречаться в вашем гостиничном номере?
Ростов: – Да, никаких проблем. Но мы можем прогуляться по городу.
Мила: – Можно, я возьму с собой двух подружек с потока? Они тоже любят ваше творчество и были на вашем выступлении.
Ростов: – Мила, если можно, не берите их с собой. Обсуждение ваших произведений, литературные консультации и занятия более результативны, когда проходят индивидуально.
Мила: – Вы правы, Аристарх Михайлович. Извините меня за бестактность и наглость! Спасибо вам огромное, я у вас столько времени отнимаю.
Ростов: – А теперь бегите на лекцию по этой ваше «ерунде».
Мила: – Я и совсем забыла! Спасибо!
Мила разворачивается и быстро идет по в направлении института. Потом она спохватывается и бежит обратно за Ростовым.
Мила (на бегу): – Аристарх Михайлович, извините меня еще раз!
Ростов останавливается.
Ростов (улыбаясь, благодушно): – Что такое, Милочка? Не бойтесь, если вы что-нибудь забыли, то вечером у нас с вами будет время обстоятельно обо всем поговорить.
Мила: – Простите, Аристарх Михайлович, что я вас отвлекаю! Можно вас спросить?
Ростов: – Ну, конечно же!
Мила: – Скажите, вы прочитаете мои сочинения в любом случае?
Ростов: – Как появится свободное время, обязательно прочту и сообщу вам свое мнение.
Мила: – Спасибо огромное! Я вам так благодарна, вы просто не представляете! Но я не смогу прийти к вам вечером.
Ростов: – Почему же не сможете?
Мила: – Мне кажется, это не совсем прилично.
Ростов (в недоумении): – Да, полно вам, Мила!
Мила: – Я с самого начала не должна была соглашаться и теперь мне неудобно перед вами. Но я, правда, не могу. У меня сегодня куча дел. Если вы обиделись, то можете не читать, просто верните мне тетрадь.
Ростов: – Ну что вы, Мила! На мои обязательства перед вами это никак не повлияет. Да и потом, как можно обижаться?! Я все равно уверен, что мы еще встретимся. Вам – прямая дорога в наш университет, если конечно любовь к силе пересилит у вас любовь к формулам и цифрам.
Мила: – Спасибо большое, Аристарх Михайлович! Ну, я побежала?
Ростов: – Конечно-конечно. До свидания! До скорого свидания! Обещаете, что приедете?
Мила: – Постараюсь!
Мила возвращается в институт. Ростов, раздраженный отказом, идет по улице, внимательно, оглядываясь, по сторонам, пока не находит то, что искал – урну для мусора, туда он выбрасывает тетрадь Милы.

5
Дом Ростова, лето 2012 года, тот же день

Ростов останавливает свою машину возле роскошного трехэтажного особняка, перед которым росли сосны, был разбит цветник, а дорожка выложена булыжниками как на какой-нибудь площади Москвы.
Ростов: – Но вот мы и приехали!
Мила: – Даже не верится, что мы одни! И дом только наш! И никто нам не помешает!
Ростов: – Никто не помешает! Я всех слуг отпустил. Так что бери и владей! А я пойду, посмотрю, как они справились с обедом.
Они заходят в дом.
Ростов: – Располагайся, дорогая!
Мила: – А где будет наша спальня?
Ростов: – Я тебе все покажу. Один момент.
Мила: – Можно я поброжу по комнатам, хотя бы на первом этаже?
Ростов: – Ты нетерпелива.
Мила: – Я хочу сама прикоснуться к твоему миру.
(показывая на стену)
Мила: – Арис, у тебя новая картина, я раньше ее не видела.
Ростов: – Да, кто-то из передвижников.
Мила: – Ты даже не знаешь, кто это? Но хоть цену ты помнишь?
Ростов: – Мне уже надоела моя коллекция. Я давно утратил интерес к предметам искусства. Теперь моя жена собирает, скорее, тащит в дом все подряд. Иной раз, того и гляди сорвал бы картину со стены, да и швырнул бы ее, только цена и останавливает.
Ростов идет в кухню.
Мила: – Арис, сделай мне кофе!
Ростов: – Сию минуту. С чем тебе?
Мила: – С молоком, шоколадом и медом.
Ростов: – Уже, моя сладкая.
Приносит чашку кофе.
Мила: – Прелесть!
(обнимает Ростова).
Мила: – Почему же ты становишься Геростратом?
Ростов: – Мне кажется, что я живу как-то не так. Я стал буржуазным литературным генералом, как раньше были советские. А ведь когда-то я презирал роскошь и выставление напоказ своего тщеславия.
Мила: – Арис, просто у тебя плохое настроение.
Ростов: – А может  это возрастное? Я никогда не мечтал о таком богатстве, все, что я хотел это иметь возможность печататься и быть прочитанным.
Мила: – Арис, успокойся! Ты ведь  не поделишься своим богатством с нуждающимися. А значит богатство тебе зачем-то нужно. Тем более ты заслужил его, честно заработав своим талантом.
Ростов: – Да, ты права! Скоро пройдет.  Мила, может мы уже пообедаем?
Мила: – Да, давай!
Ростов: – Я пошел подогрею печеных перепелов и шампанское достану.
Мила показывает рукой на открытую дверь.
Мила: – О, твой кабинет! Место, где создаются шедевры. Помню-помню. Я там посижу, можно? Может на меня тоже снизойдет вдохновение и гениальность.
Ростов: – Вдохновение и гениальность через вещи не передаются. Может через общение или гены.
Мила закуривает сигарету.
Мила: – Кликнешь меня.
6
Мила идет в кабинет Ростова.

Возле стены стоит массивный стол, чуть в сторону от стола сейф, сбоку окно, с другой стороны практически во всю длину стены стоит шкаф с книгами, наградами и сувенирами, у входа в кабинет маленький столик и диванчик.
Мила открывает окно, берет в руки различные предметы. Ее внимание привлек мужской портрет, она берет его в руки, чтобы рассмотреть получше. На портрете изображен бородатый мужчина, похожий на полярников из фильмов, но его очки выглядят контрастно с его сумрачным обликом. Нелепые очки раскрывают его как выдумщика, как человека безрассудного, серьезного в работе и легкого в жизни.
Ростов осторожно со спины отбирает у нее портрет. Мила резко оборачивается.
Мила: – Фу-хх, Арис! Как ты меня напугал!
Ростов: – Я хотел позвать Милочку кушать, все уже готово, любимая! А ты слышала про то, что чужое без спроса нехорошо брать?
Мила: – А что забавный типчик! Арис, кто это?
Ростов (печально вглядывается в портрет, в глазах его блестят незаметные слезы): – Это Клепиков. Гений и мой учитель в литературе.
Мила: – Почему ты никогда о нем не говорил?
Ростов: – Ты плохо знаешь мою биографию.
Мила: – Почему это плохо? В 1976-м году из-за того, что ты не поступил на юрфак.
Ростов перебивает ее.
Ростов (обидчиво): – Не не поступил, а набор сократили.
Мила: – Допустим, что так. Ты подрабатывал в газете «Волжский рабочий».
7
Редакция провинциальной газеты, конец 70-х годов

Тесная комнатка, в которой ухитряются уместиться около десятка сотрудников со стульями, столами и пишущими машинками. Несколько шкафов с книгами и газетами, сваленными в кучу, стол, на котором стоят чайник и чайные принадлежности, электроплитка и прожженный диван без матраса из которого в некоторых местах порвалась обивка и торчат наружу пружинки.
Здесь Ростов подрабатывает, пишет статьи на злободневные и актуальные темы.
С шумом распахивается входная дверь. На пороге стоит мужчина, лет 35, одетый и выглядящий довольно странно: Расстегнутая болоньевая куртка, под ней пиджак от одного костюма, брюки от другого костюма, за пиджаком черная рубашка, обут в резиновые сапоги. Высокорослый, широкоплечий, но слегка сутулящийся, с взъерошенными волосами, торчащими в разные стороны, с бородой-эспаньолкой. Глазки у вошедшего маленькие и очень живые, постоянно бегающие в разные стороны, во рту у него была трубка, в за плечами рюкзак, а в руках пакет.
Вошедший человек (весело и громко): – Здравствуйте, товарищи!
Все сразу бросили свою работу, даже главный редактор из соседнего кабинета прибежал встретить этого человека.
Главный редактор: – Курите, Лева!
Марта Львовна, женщина строгая и властная с другими сотрудниками оттаяла, едва заметив великана, она приподнялась со своего места, пошла к тумбочке достала из тумбочки чашку с блюдцем.
Марта Львовна: – Лев Сергеич, может чаю? Я сразу же и блюдце за одно достала, вы же любите переливать в блюдце. У нас сегодня варенье грушевое.
Вошедший человек: – Обязательно. Я с рыбалки.
Кто-то из сотрудников: – Как улов, Лев Сергеич?
Вошедший человек: – Жена будет ругать.
Он раскрыл рюкзак, порылся в нем и вытащил пакет, в котором еще билась рыба.
Вошедший человек: – Ребята, это вам!
Кто-то из сотрудников: – Что же с ней делать, Лева? На плитке не нагреешь.
Вошедший человек: – А! Домой заберете, здесь на всех хватит. Как моя повесть?
Главный редактор: – Класс! Будем печатать! В субботнем номере. Зайдите ко мне за заработком.
Вошедший человек: – Что ж прекрасно!
Зина, корреспондентка отдела принесла ему чай.
Зина: – А вот и чай с бубликами.
Он благодарно кивнул, стал пить чай, громко отхлебывая большими глотками, но за столом он сидел недолго.
То тут, то там он решал различные проблемы, давал консультации сотрудникам: как лучше окончить статью; какое слово подойдет для шарады; что спросить в интервью; снимался ли актер, о котором пишут статью в таком-то фильме. Он брался за все и всем помогал, делая больше о чем его просили. Сходу придумал загадку в стихах для детей; тезисно набросал статью о повышении качества на заводе.
Кто-то из сотрудников (представляя Ростова): – Лев Сергеич, познакомьтесь, это – наш молодой сотрудник.
Лев Сергеич на секунду задумался, услышав фамилию Ростова, а потом крикнул, будто его посетило озарение, с которым нужно немедленно поделиться со всеми.
Вошедший человек: – Ну как же читал! Интересно пишешь, язык у тебя живой, литературный и образы красивые! Не то что некоторые казенным выверенным и согласованным слогом, как сводки Совинформбюро. Молодец!
Марта Львовна: – Лев Сергеич, вы – бесстрашный человек, но пожалейте нас.
Вошедший человек: – Все, Марта Львовна, больше ничего антисоветского. (После паузы) – Вот повезло: два дела сразу убил – и гонорар получил и будущего светилу повстречал!
Кто-то из сотрудников: –  Так уж и светило!
Вошедший человек: – Не сомневайтесь!
(Ростову, протягивая руку)
– Будем знакомы, – Лев – Лев Клепиков!
После знакомства Клепиков опять переключился на дела сотрудников, заскочил к главреду и только уходя, подошел к Ростову.
Клепиков: –  Ну что, друг, хорошо, что я тебя застал! Пойдем, покурим в коридоре. У меня к тебе одно предложение.
8
Коридор редакции, тот же день

Они вышли в коридор. Клепиков раскурил свою трубку, Ростов достал сигарету.
Ростов: – Большое спасибо, Лев Сергеич, за ту высокую оценку, которую вы дали моей статье. Я восхищаюсь вашими произведениями! – ответил Ростов.
Клепиков: – Эй! Ты не на партсобрании! Говори проще и зови меня на ты, я не люблю обожествление живого человека, такого как я. Я – всего лишь ремесленник, а только потом, дай Бог, и творец. А ты пишешь что-нибудь еще, кроме своих актуальных репортажей? – спросил Клепиков.
Ростов: – Нет, я даже не собирался. Я здесь так, временно, хочу на юридический, у нас набор на этот год срезали.
Клепиков (попыхивая трубкой): – А по-моему правильно, что ты не попал на юридический, точно провидение вмешалось. Ты, Аристарх – писатель, а не судья. Слушай, ты придумал эту продавщицу из своего репортажа из продмага?
Ростов: – Нет, настоящая. Я только в том магазине никогда не бываю, так случайно зашел.
Клепиков: – А тебе, правда, нравятся мои творения?
Ростов: – Очень. Я несколько раз перечитывал «Крылья юности».
Клепиков: – Да, дерьмо все это. Честно говоря. Меня захватило желание напечататься, ведь у меня лучшие мои вещи не взяли, а с «Крыльями» сказали, убери в сцене кражи в магазине, что главный герой тоже участвует в этом среди других подонков, а так – непроходная книга. Ну, я и убрал и теперь страшно жалею. Я ведь не хотел изобразить безупречного героя, я хотел показать человека ошибающегося, потому что потерял какие-то нравственные ориентиры.
Ростов: – А у меня думаешь, получится?
Клепиков: – Обязательно.
Ростов: – А о чем мне писать?
Клепиков: – Пиши о том, что видишь, что чувствуешь.
Клепиков хлопает себя по голове несколько раз.
Клепиков: – Совсем забыл… Я же тебя сюда позвал, чтобы предложить заниматься в нашем объединении молодых и начинающих авторов «Прометей».
Ростов: – Я был бы рад, но я пока ничего не написал.
Клепиков: – Брось! Ты обязательно напишешь! У нас главное – свобода мысли. Конечно, мы и ругаемся друг с другом и спорим и критикуем, но мы не пытаемся давить или запрещать. Так что присоединяйся. Сейчас, что ты принят авансом! С тебя – произведение собственного сочинения. Я тут черкану тебе адрес и телефон.
Он написал на сигаретной пачке адрес и телефон, потом резко собирался, словно его окликнули или он куда-то спешил.
Клепиков: – Ладно, мне пора!
Он зашагал по коридору, стал спускаться по лестнице:
Клепиков: – Обязательно приходи! У меня еще дела, сегодня!
9

Улица города, два дня спустя поле знакомства с Клепиковым.

Ростов пришел к дому, адрес которого на сигаретной пачке оставил Клепиков.
Ростов: – Ни одной вывески! Ни объявления!
Он несколько раз обошел дом со всех сторон, заходил в каждый подъезд.
Ростов (плюнув и ругаясь): – Ну и шутки у него!
Когда опрос жильцов не привел ни к какому положительному результату, Ростов побежал к телефону-автомату.
Ростов (по телефону): – Все обошел, Лев Сергеич!
Клепиков (смеясь): – Я и забыл объяснить тебе, Аристарх! Извини, старик! Сейчас пришлю к тебе проводника. Будь возле телефонной будки.
Через 5 минут к Ростову подбежала девушка и радостно сказала:
– Надя Смушкевич! Вы не замерзли?
Ростов: – Нет. Вы быстро пришли. Я не успел.
Надя Смушкевич: – Мне еще в магазин нужно. За чаем и повидлом. Но я сначала к вам, пойдемте я вас отведу.
Они зашли в один из подъездов  того самого дома.
Ростов: – Сейчас мне завяжут глаза?
Надя Смушкевич (смеясь): – Нет, что вы!
Она открыла дверь, ведущую в подвал и стала осторожно спускаться вниз.
Надя Смушкевич: – Сейчас надо вниз. Дайте мне свою руку, я пойду впереди, а вы спускайтесь осторожно, если что держитесь другой рукой за стену.
10
Они спустились  несколько ступенек вниз. Надя толкнула ржавую железную дверь. За дверью, где раньше была котельная, нашло приют литературное объединение «Прометей».
11
Комната в подвале, тот же день

В комнате было светло от лампочки, висящей на потолке и нескольких светильников.  За столами сидело 4 человек, один из них был Клепиков.  Кроме того в комнате стоял небольшой диванчик, стол с едой и магнитофон на ящике.
Клепиков увидел Ростова, встал из-за стола и пошел встречать его:
Клепиков: – Проходи, Арис! Рад тебя видеть! Вот здесь мы и обитаем, причем вполне легально, а не для конспирации, как ты мог подумать. Во Дворце пионеров, где мы раньше размещались, затеяли ремонт, причем исключительно именно в нашем крыле, и под это дело нас оттуда выжили, а здесь котельная не работает, поэтому пока разрешили. Знакомьтесь.
К ним подошли еще 2 человека: – Нырков и Галиаскаров, – представились они.
Клепиков: – Теперь нас пятеро, ребята! Арис, мы обсудили твою кандидатуру и приняли тебя, осталось пройти обряд посвящения. Борис, доставай!
Нырков взял со стола бутылку и граненый стакан, налил в стакан из бутылки.
Галиаскаров: – Арис, ты слышал про амврозию, напиток Богов?
Ростов утвердительно кивнул.
Галиаскаров: – Так вот это (показал на стакан) и есть амврозия! Для поднятия вдохновения, прилива творческих сил и связи с космосом!
Нырков подал Ростову стакан.
Надя Смушкевич: – Каждый принятый должен произнести клятву.
Нырков: – Арис, ты готов?
Ростов: – Готов!
Надя Смушкевич: – Повторяй! Клянусь трудиться честно на благо литературы, искусства и всего человечества! Быть честным перед самим собой и своими товарищами! Не отступаться от взглядов и принципов! Писать не ради славы и призвания, а для того чтобы донести людям свет истины! Бережно относиться к каждому написанному слову! Ну и по возможности сеять разумное, доброе и вечное!
Ростов повторил текст клятвы и выпил из стакану горькую, дерущую горло жидкость.
Клепиков: – Пусть этот напиток – самое горькое и тяжелое твое испытание на литературном поприще!
Ростов (оглядываясь по сторонам): – Хорошо здесь у вас!
Клепиков: – У «вас». У нас! Еще бы! Здесь царит дух Свободы! Только под землей еще можно ее отыскать! Садись, вон свободное место.
Ростов сел рядом с Надей.
Галиаскаров: – Аристарх, надо тебе тоже ключ сделать!
Нырков: – А негде будет жить, тут оставайся.
Клепиков: – Да, у нас здесь плитка, кипятильник, диван. Завтра у нас вечер поэзии, приходи Надя будет читать стихотворения. Ты можешь тоже, даже и не свои!
Ростов: – Вы каждый день собираетесь?
Галиаскаров: – Как время свободное выпадает. Мы непосредственно на встречах решаем, когда в следующий раз соберемся.
Ростов: – Когда вы образовали объединение?
Галиаскаров: – Два года назад. Тогда у нас была литературная студия, нас меньше 20-ти человек никогда не было. Закрывали несколько раз, пугали, вобщем остались только мы, как самые стойкие.
Нырков: – И все равно, мы – сила! Не печатают и не страшно! Сами печатаем или приглашаем знакомых на выступления.
12

Двор дома, несколько  месяцев спустя после вступления Ростова в «Прометей»

В один из дней Ростов возвращался к себе домой на съемную квартиру. Проходя по двору, он не обратил никакого внимания на сидящего в беседке мужчину, окликнувшего его:
– Простите, Аристарх Михайлович!
Ростов остановился, посмотрел по сторонам и не понял, откуда доносится голос. Вокруг, словно безлюдная пустыня: не людей, ни животных, ни звуков. Ростов пошел дальше.
– Куда же вы, Аристарх Михайлович! – раздался тот же голос.
Ростов обернулся еще раз. В нескольких метрах позади от него возле беседки стоял улыбающийся человек, неопределенного возраста, скорее ближе, к сорока, выглядящий и одетый совершенно обычно, только улыбающийся как-то странно, скорее даже ухмыляющийся от чего-то. Ростов остановился, окликнувший его человек не спеша пошел навстречу, держа в руке портфель и не переставая улыбаться. Всматриваясь в него, Ростов пытался вспомнить, знакомы они и где они могли видеться.
– Здравствуйте, Аристарх Михайлович! Рад вас видеть! – сказал он самым добродушным тоном и протянул Ростову руку, не переставая при этом улыбаться. – Извините за беспокойство, возможно я отнимаю у вас время, но мне нужно поговорить с вами по душам о наболевшем, с глазу на глазах, так сказать. Вон та беседка, – показал он рукой, на то место где он сидел, ожидая Ростова, – вполне сгодится для этой цели.
– В чем дело! – возмутился Ростов.
– Да, у меня действительно к вам одно дело, – тем же добродушным тоном ответил человек.
– Кто вы? Я никогда вас раньше не видел и вообще не знаком и с какой стати я должен идти…
– Ах, да! Я не представился, – он порылся в кармане куртки и достал оттуда удостоверение, которое развернул и показал Ростову. – Капитан КГБ Марков Станислав Андреевич.
Он повернулся, показал головой на беседку, Ростов подчинился этому жесту и поплелся в беседку, словно арестованный, которого сопровождает конвой.
«Что за этим будет?» – думал Ростов. Он старался вспомнить все подозрительное или антисоветское, с чем он сталкивался в своей жизни, но ничего не вспомнил и от этого приободрился.
 Они сели на скамейку в беседке.
Вокруг по-прежнему никого не было.
Ростов (спокойно): – Я вас слушаю.
Марков: – Понимаете, Аристарх Михайлович! Я вынужден к вам обратиться за помощью. У меня к вам одна маленькая просьба. Я знаю вас, как талантливого, начинающего писателя и вас несомненно ждет большее и прекрасное будущее.
Ростов (перебивая): – Простите, а чем я вам могу помочь?
Марков (слегка повысив тон, не привыкший к тому, что его перебивают): – Можете. В том-то и дело, что можете. Я решил поговорить с вами с глазу на глаз, никуда не вызывая, чтобы не дай бог бросить на вас на тень или как-то навредить. Вы, может, слышали, Аристарх Михайлович, два дня тому назад в Москве был задержан некий Разумовский, потомок белоэмигрантов, живущий во Франции.
Ростов кивнул, отрицая знакомство с задержанным.
Марков (продолжая): – Скрипач, приезжавший к нам на гастроли и давно ведущий подрывную деятельность. Так вот в его багаже оказалась рукопись одного смрадного романчика, слепленного из дерьма здесь, в этом городе.
Ростов: – Почему вы решили, что здесь?
Марков: – Потому что Разумовский приезжал сюда с гастролями и с кем-то контактировал здесь. И рукопись попала именно отсюда. Мы и нашли ее по чистой случайности. Его багаж проверяли на таможне в Москве, а потом здесь в гостинице, в его номере. В Москве рукописи не было.
Ростов: – Почему же вы не спросите у Разумовского, кто ему передал рукопись?
Марков: – Увы, Разумовского приказали не трогать, чтобы не портить отношения с Францией и не поднимать шума. А сам он отказался сотрудничать с нами.
Ростов: – Мне очень жаль, товарищ капитан, но я ничего не знаю ни о Разумовском, ни о рукописи. У меня мало времени, я пойду, если можно?
Марков: – Ай-я-яй! Как нехорошо, как непорядочно, Аристарх Михайлович! Своих читателей вы также обманываете?
Ростов (немного возмущенно): – Не понимаю ваших шуток!
Марков: – Есть один нюанс, Аристарх Михайлович, помните в прошлом году в октябре вы выступали в доме культуры в городе Ж. В составе внушительной творческой делегации.
Ростов: – Да, я действительно ездил с выступлением, читал свои рассказы.
Марков: – Прекрасно. Прекрасно, что вы помните. А помните ли вы, что вы получили за свое, как бы помягче сказать, неофициальное выступление? А? Помните?
Ростов: – Я ничего не получал. Нас привезли, покормили, а потом отвезли. И все.
Марков: – Нет, не все. Администратор Бушин передал вам перед выступлением 30 рублей, смею заметить не в долг, а в качестве небольшого гонорара. Это же подтверждают и два свидетеля: его помощник Хлязин и секретарь Воронин. Вот и представьте, Аристарх Михайлович, что могло бы вас ждать, не прояви я участия в вашей судьбе.
Ростов: – Это были суточные.
Марков: – Возможно. Но куда вы прикажете девать показания двух свидетелей или я должен посчитать это очернительством вашего доброго имени?
Ростов: – Вы хотите меня завербовать, заставить меня доносить?
Марков смеется, распахивает пальто.
Марков: – Боже упаси, Аристарх Михайлович! Как видите никакой подслушивающей аппаратуры, у меня при себе не имеется. Да и вербовать вас, зачем? Вы – человек честный, совестливый и непредсказуемый. И по-своему вы ведь тоже любите Советскую власть?
Ростов: – Люблю, но писатель должен не приукрашивать действительность, а изображать жизнь такой, какая она есть. Это, между прочим, еще Ленин заметил.
Марков: – Во-во! И в этой пасквили, осужденные враги перед смертью вспоминали Сталина. Но не пугайтесь, это я так, к слову.
Ростов: – Извините, товарищ капитан, но наш разговор выглядит несколько странно. Если меня в чем-то обвиняют, я хочу, чтоб это было сделано официально, а об этом романе я впервые слышу и не собираюсь клеветать на ни в чем неповинных людей. Вы меня извините еще раз, но я тороплюсь.
Марков: – Конечно-конечно. Я же вас наручниками не приковывал, хоть вон к этой лавке и зубы не выдергивал, как в этом доносе.
Ростов встает и выходит из беседки.
Марков (вслед): – Я слышал, что ваш сборник отказываются публиковать по непонятным для меня, вашего читателя, причинам. И еще, Аристарх Михайлович! Начальство сильно поджимает меня, я это, к тому, что дня через 3 я вам позвоню, вы же постарайтесь узнать, кто это – только для меня. Я в долгу не останусь, обещаю, ваша первая книга выйдет в свет до конца года, но и вы мне помогите, Аристарх Михайлович. А о нашей беседе никто не узнает и больше мы с вами не увидимся, даю вам слово офицера. Слышите, Аристарх Михайлович, я хоть и кровавый ГБшный палач, как герой романа, пока еще неизвестного автора, но слово держу.
13

Квартира Ростова, ночь,  неделя спустя после встречи с Марковым

Ночью в квартире Ростова раздается звонок. Ростов, просыпаясь, вскакивает с постели и идет к телефону. В трубке голос Клепикова.
Клепиков (задыхаясь, громким восторженным голосом): – Арис!  Слышишь, Арис, запомни этот день! Обведи его в кружочек красным карандашом! Свершилось! Только что получено добро на публикацию твоего сборника! Пробились! Даст Бог, месяца через 2 выйдет в свет твоя первая книга! Я – из издательства. Пока печатают только у нас, но запомни, Арис, как выйдет твоя книга, ее обязательно заметят и в Москве и она выйдет и там, за ее публикацию будут воевать издательства, а редакторы упрашивать тебя, печататься у них!
Ростов (вяло): – Спасибо, Лев. Я очень рад.
Клепиков: – Поражаюсь я тебе, старик! Арис! Ведь так же не радуются! Что с тобой, почему ты чуть живой?
Ростов: – Да нет, Лев, я рад. Со мной все в порядке. Просто это как-то неожиданно, я уже не особо верил, а вялый – я просто спал уже.
Клепиков: – Спал?! Не рано ли? А сколько сейчас?
Ростов: – Двенадцать ночи.
Клепиков: – Елки-палки! Это ж получается я 6 часов проторчал в издательстве на редколлегии. Вот где жизнь проходит, так вот подумаешь, и жалко становится – бегаешь, суетишься, бьешься, а кто знает, сколько отпущено еще времени, честное слово я бы нашел этим 6 часам другое применение. Ну, ничего, это все нюансы и издержки – мелочь, проще говоря! Главное есть результат! Положительный!
Ростов: – Спасибо, Лев! Я – твой вечный должник!
Клепиков: – Что ты заладил «Спасибо-спасибо»! Но отметить это дело нужно обязательно! Я вернусь через пару дней, готовься! А пока спи, но я  сильно сомневаюсь, что ты спокойно заснешь!
Ростов: – Хорошо! Пока!
В трубке раздаются гудки, Ростов старается сдержаться, но помимо его усилий прорываются рыдания.
14

Редакция газеты, несколько дней спустя после звонка Клепикова


Прошло еще несколько дней. Ростов сидел в редакции газеты, работал над своей статьей. Раздался телефонный звонок, позвали Ростова. В трубке послышался голос Галиаскарова.
Галиаскаров: – Арис, бросай все! Нужно встретиться! Это срочно!
Встретились возле автобусной остановки. Были все: Галиаскаров, Нырков, Надя, все, кроме Клепикова. Странное предчувствие посетило Ростова, когда он заметил, что Клепиков отсутствует.
Нырков: – Арис, Клепикова взяли!
Ростов: – Как взяли?
Галиаскаров: – Вчера еще, вечером часов в 9. Жена мне его потом позвонила.
Нырков: – Кто-то сдал, что он – автор «Запретного узла».
Галиаскаров: – Теперь его допрашивают в КГБ.
Ростов: – Вас еще не  вызывали?
Нырков отрицательно кивнул.
Смушкевич: – Ребята, что же нам теперь делать?
Галиаскаров: – Надо писать обращение или ходатайство. Грибов хвалил Клепикова, писал рецензию на его книгу и пробил создание нашего кружка, а он – член Союза, у него наверняка есть знакомые!
Нырков: – Верно! Надо всех обзвонить!
Ростов: – Надо искать адвоката для Клепикова.
Галиаскаров: – Арис, не каркай! Может все обойдется.
Ростов: – Нет, если он попал туда, то дело плохо.
Нырков: – Арис, прав! Надо действовать со всех сторон.
Галиаскаров: – Я тут набросал наше ходатайство. Вот послушайте «Мы знаем Клепикова Л. Д. как честного, принципиального… от лица общественности просим проявить снисхождение… передать на поруки писательской организации».  Ставьте подписи, начнем с нас.
Все подписались.
Нырков: – Да, если нас вызовут, то мы роман Клепикова ни то что не читали, но даже и не слышали. Это все, что мы можем показать. Но надо держаться до конца, пусть эти сволочи хоть Соловками пугают!
Смушкевич: – Ребята, спрячьте или уничтожьте дома все компрометирующее.
Галиаскаров: – Лишний раз не звоните и долго не разговаривайте. Встречаться нам лучше в кино или театре, как бы случайно. Давайте условимся о следующей встречи.
15
Горком, четыре дня спустя

Все члены общества «Прометей» были вызваны на заседании комиссии, в которую входили чиновники различных отделов, партком района, редактор «Ленинского вестника», передовики производства.
Нырков (тихо остальным «Прометеевцам»): – Держаться до конца! Не сдаваться!
Они незаметно для других взялись за руки.
Галиаскаров (тихо): – Помните про клятву, которую мы дали.
Председатель комиссии: – Здравствуйте, товарищи! Сегодня мы рассматриваем вопиющий случай, безобразное поведение участников так называемого литературного объединения «Прометей» товарищей Ростова, Галиаскарова, Ныркова и Смушкевич. Вы знаете, товарищи, наша партия и государство, заботясь о людях, открывает перед ними все возможности для творчества. Например, данным людям, дали в распоряжении помещение, их произведения печатались в прессе, издательствами выпускались их книги. А что же они, чем отплатили стране, их вырастившей? Самой олготелой клеветой отплатили они, словно продажные наемники писали они то, что даже буржуазная пьеса стесняется писать. Эти не постеснялись. Мы должны сказать решительное «Нет» и пресечь на корню их враждебную деятельность…
В таком же духе выступали и другие ораторы. Не было ни сказано ни одного слова в поддержку. Отличия были лишь в том, что одни выступающие утверждали, «что они продали свой талант враждебным силам», другие, «что они пишут бездарность,  что их давно нужно было прикрыть и не дожидаться, пока гром грянет».
Ростов (тихо Ныркову): – Это нас бьют за Клепикова. Ты слышал, ни разу не прозвучала ни строчка, ни название наших «клеветнических пасквилей». Да они их и не читали.
Нырков: – И ни полслова «за»!
Секретарь парткома перед выступлением достал из папки и показал всем присутствующим несколько скрепленных между собой листов.
Это было ходатайство в защиту Клепикова.
Секретарь парткома: – Они (показывая пальцем) ввели в заблуждение уважаемых людей, заступившихся за опасного преступника и подписавшихся под давлением. Теперь все эти уважаемые люди отозвали свою подпись под этой галиматьей.
И действительно, подписи либо были перечеркнуты, либо было написано рядом «Отзыв», «Аннулировать», «Считать недействительной».
Секретарь парткома: – Я обращаюсь к вам – участникам этого сборища, может вы, выслушав мнения лучших людей области, поймете, какую ошибку совершили. У нас суд суровый, но справедливый, и люди, видя ваше искреннее раскаяние и признание своей вины, простят вас.
Галиаскаров встает с места и идет к трибуне.
Надя Смушкевич (тихо остальным «прометеевцам»): – Как бы он не сказал чего лишнего! Он такой горячий и решительный! Он скажет так, что мало не покажется никому.
Галиаскаров движется, подобно танку, идущему напролом и сметающему все препятствия на своем пути. Секретарь парткома с опаской пятится назад, уступая место на трибуне Галиаскарову.
Галиаскаров: – Товарищи! Мы не можем подменять собой советский суд, который обязательно во всем разберется. Тем более, что наше письмо может быть средством давления на органы правосудия и тем самым мы можем лишь сильнее навредить товарищу Клепикову. На занятиях мы обсуждали собственные произведения, делились опытом, анализировали произведения других авторов. А чем занимался Клепиков, я не знаю, он не делился своими мыслями и произведениями, пока их не напечатают, поэтому я не могу за него поручиться до конца. Я прошу вас товарищи, не наказывать нас строго и не закрывать наше объединение.
Галиаскаров пошел назад на свое место. Секретарь одобрительно кивнул, он протянул Галиаскарову листок «Обращения» и ручку, ткнул в нужную строку и Галиаскаров что-то перечеркнул, а потом написал.
Ростов (Ныркову и Смушкевич, тихо): – Что он сказал? Вы слышали! Это – же самая настоящая сволочь!
Нырков: – Брось, Арис! Все кончено.
Секретарь: – Может остальные участники тоже хотят высказаться?
Нырков (в зал): – Я иду!
Он пошел к трибуне, которую только что покинул Галиаскаров, не ставший почему-то возвращаться на свое место, а севший в первом ряду.
Нырков: – Товарищ Клепиков верил, что указывая на недостатки в обществе, он улучшает жизнь, но он стал видеть, выдумывать недостатки, там, где их нет.
Смушкевич пошла к трибуне, не дожидаясь, пока закончит Нырков. Нырков заметил ее и быстро закончил свою речь, очевидно, посчитав, что проявленная им учтивость перед ней, спасет его от еще больших подлостей, которые ему пришлось бы сказать.
Нырков (довольно): – У меня все, товарищи!
Смушкевич: – Я не лезла в политику. К стыду своему, я слабо подкована политически, поэтому не разглядела, что деятельность товарища Клепикова носит враждебный для государства характер.
Ростов (про себя): – Всегда она говорила робко и тихо, еле-еле слышно с паузами и краснела на полуслове, так ей было неудобно, словно боялась чего-то. А сейчас куда-то ушла ее робость, она как стихотворение рассказывает. Многие люди в минуты опасности говорят тихо, голос звонкий и мощный становится писком, у этой же, выходит – наоборот?
Секретарь парткома (Ростову): – Товарищ Ростов, вы таким образом остаетесь единственным, кто не отозвал свою подпись, не признавал своей вины и не попросил прощения. Да, может это нелегко сделать, но перед вами положительные примеры ваших товарищей, нашедших в себе силы, признать вину и попросить прощения.
Ростов (встает со своего места): – А мне нечего признавать! Прав Клепиков или не прав должны решать читатели, оценивая его произведения с точки зрения художественной их ценности, а не политической подоплеки! А перед обществом или партией он ни в чем не виноват! Не виноват!  Он – не преступник! Он – талантливый писатель!
16

Помещение СИЗО, несколько лет спустя после заседания комиссии в горкоме

В помещении несколько посетителей, среди них Ростов. Все они стоят в очереди к столу, за которым сидит человек в форме – дежурный.
Дежурный (Ростову): – Что у вас?
Ростов: – Извините, я хотел бы повидаться с осужденным Клепиковым Львом Дмитриевичем, вы не подскажите, где он содержится?
Дежурный: – Клепиков-Клепиков? Он – ваш родственник?
Ростов: – Нет, друг.
Дежурный: – Это – тот, который писатель?
Ростов: – Да, это он.
Дежурный задумывается на мгновение, вырывает листок из блокнота, пишет на нем телефон, протягивает его Ростову.
 Дежурный: – Позвоните по этому телефону завтра во второй половине дня. Там вам скажут.

17
Колония, неделю спустя

Дежурный (изучая паспорт Ростова): – Простите, а кто вы ему будете?
Ростов: – Друг.
Дежурный: – Сколько ж вы добирались сюда?
Ростов: – Трое суток.
Дежурный: – Дело в том, что он сейчас в больнице. Я не знаю, пустят ли вас к нему.
Ростов: – А что с ним?
Дежурный: – Простуда. Но раз вы приехали, то попытайтесь. Больница недалеко в 3-х километрах отсюда.

18
Тюремная больница, тот же день

Здание, выкрашенное серой краской, с решетками на окнах.
Ростов прохаживается по коридору на первом этаже, ждет возвращения медсестры.
Ростов (про себя): – Сейчас откроется дверь и он войдет. Упаду ему в ноги и во всем сознаюсь. А там будь, что будет.
Медсестра возвращается одна.
Медсестра: – Вы можете пройти на территорию, 2-й корпус, 7-я палата. Лев Сергеич очень обрадовался, когда узнал, что вы пришли, но у него болят ноги и ему тяжело ходить.
Ростов: – У него же всего лишь простуда?! А вы говорите «ноги».
Медсестра (показывая рукой): – Вот за этим зданием повернете налево, пройдете метров 50, и сразу за садом увидите 4этажное здание, такого же цвета как это и там на втором этаже его палата.

19
Коридор больницы, тот же день


Если бы Ростов не был бы знаком с Клепиковым, то возможно не был бы удивлен, увидя, его сейчас таким: так мало этот человек напоминал здоровяка Клепикова. На лавочке перед палатой полусидел-полулежал высохший скелет человека, скрюченный до такой степени, что казался карликом. Глаза его глубоко запали внутрь, рот был искривлен и почти полностью беззуб, на голове и даже на бровях не было ни единой волосинки.
Клепиков (хрипло и тихо, обрадованно, но его голос звучит неприятно): – Арис!
Ростов упал перед ним на колени, обнял его ноги.
Ростов (плача): – Что они с тобой сделали, сволочи! Что сделали!
Клепиков беззвучно плакал, при этом его все трясло, а дыхание становилось сильным, но прерывистым.
Клепиков: – Арис, меня все забыли! Предали, отреклись! Только ты у меня остался и Ксюша.  Я уже не жилец. Ты знаешь, что такое радиация, облучение?
Пауза (кашель).
Клепиков: – По гражданской обороне была страшилка.
Клепиков стал падать с лавки. Ростов сел рядом, поддерживая его.
Клепиков: – И все тоже самое, как там, в учебном фильме, у меня в жизни.  Эти суки отправили нас на какую-то ерунду в карьер добывать.
Пауза.
Клепиков: – Вначале рвота жуткая, понос. Боишься, что-нибудь есть вообще, чтоб снова не было. Потом волосы клоками выпадали. Да что волосы? Силы стали покидать меня, я только ложку и могу держать теперь, а ходить сам уже почти никак.
Ростов: – Лев, я буду просить за тебя, чтобы тебя помиловали. Я ничего не знал, почему ты не сказал, не написал?
Клепиков: – Кто ж знал. Мы-то в карьере были раза 3. А потом эта дрянь началась.
Ростов: – А врачи не знают, что с тобой?
Клепиков: – Да все знают. А сделать не могут. Ничего. Не надо. Не надо просить за меня. Арис! Уже несколько человек умерло. Меня не спасешь.
Пауза (кашель)
Клепиков: – У меня есть тетрадка, это все, что я написал здесь. Ты знаешь, к тетрадке тоненькой, всякие листки прикладывал, приклеивал… этикетки, бумажки, поля газет, лишь бы писать, где было. Я даже Ксюшу просил, присылать мне бумаги побольше. Я боюсь, что когда, я издохну, они не передадут ее жене. А мне очень
Пауза (всхлипывание)
Клепиков: – Обид. Обид-но! Дело моей жизни загублено. Роман уничтожен. Они и до тетради доберутся. Так ты ее сохрани, там нет ничего запрещенного, но они разбирать не будут, просто выкинут, не читая, а ты сохрани до лучших времен и напечатай!
Ростов (тихо): – Лева, твой роман не погиб!
На какое-то мгновение во взгляде Клепикова мелькнул огонек и он стал прежним, воодушевленным и восторженным, бесстрашным, бросающимся наперекор стихии путешественником или альпинистом, штурмующим вершины и зовущим за собой.
Ростов: – Да, Лева! Это – правда! Я выкопал  в лесу спрятанную копию рукописи и передал туда. Вот посмотри.
Ростов достал из кармана портсигар, раскрыл его.  Изнутри портсигар был обит тканью, которую Ростов аккуратно подцепил ногтем и обивка немного отклеилась, за ней было маленькая вырезка из эмигрантской газеты на русском языке:  «Вчера в Париже в выставочном комплексе состоялась презентация книги «Запретный узел» автора, написавшего под псевдонимом Сергей Львов.
Клепиков стал жать руку Ростова, а потом и целовать ее.
Клепиков: – Арис! Арис! Это – лучшее мгновение моей жизни. Теперь и умереть можно спокойно.
Ростов хотел сказать обычно полагающиеся слова, о том «что не все потеряно, что нужно надеяться на лучшее», но он знал, что Клепиков, не признающий ложь и фальшь в творчестве, столь же бескомпромиссен и правдив в жизни и сказать эти слова, все равно, что оскорбить его.
Клепиков: – Прошу тебя, Арис! Скажи Ксюше, чтобы она не приезжала ко мне. Я не хочу, чтобы она меня видела таким.
Ростов: – Конечно, я передам.
Клепиков: – Пошли, я отдам  тебе тетрадку.
Клепиков пошел в палату, опираясь одной рукой на трость, другую положив на плечо Ростову.
Клепиков: – Я все плачусь тебе о своих болячках и не спросил ничего о тебе. Ты сам-то как поживаешь? Пишешь, печатаешься?
Ростов: – Да, у меня все в порядке.
20
Кабинет Ростова, тот же день, лето 2012 год

Мила: – А что стало с этим писателем? С Клепиковым?
Ростов: – Он умер.
Мила: – Умер?
Ростов: – Да, к сожалению.
Мила: – А что с ним случилось?
Ростов: – Он не умел ждать: ему бы пересидеть сложные времена и не высовываться, не лезть на рожон. Но он так не умел. А был бы жив, ты вряд ли бы услышала про меня.
Мила: – А почему я ничего не слышала про него?
Ростов: – Он стал всего лишь символом «борца с режимом», «жертвы режима», хотя этот режим существовал параллельно, он был человеком вне политики, но не умел приспосабливаться, а таких людей, как он, пожелает завербовать любая власть. Потому что он деятелен, энергичен и всех вокруг заражает своей энергией и деятельностью и всем нравится, не стремясь понравится и все тянутся к нему, хотя он никого за собой не зовет и не подманивает. Так вот мода на типаж «борца» прошла, никого этим не удивишь, да и потом боролся с режимом ради чего? Ради будущей разрухи, упадка и потери державы? А до его творчества, увы, нет никому никакого дела.
Мила: – Грустно. Дай какую-нибудь книгу Клепикова.
Ростов: – Чтобы ты отвернулась от меня живого и пошла за ним, мертвым?
Мила: – Нет. Я хочу разобраться.
Звонит телефон.
Ростов берет трубку.
Ростов: – Да!
Голос в трубке: – Аристарх Михайлович, здравствуйте! Это – помощник вице-мэра Правдина Данила Витальевича Гурьев.
Ростов: – Примите мои искренние соболезнования. Очень жаль.
Голос в трубке (недоуменно): – С чем, Аристарх Михайлович? Я просто звоню вам напомнить, что завтра у Данила Витальевича, начало в 17:00.
Ростов: – Простите, я вас спутал. Сожалею, но я не смогу. У меня изменились планы.
Голос в трубке: – Жаль, Данилу Витальевичу будет вас не хватать. Но, если вы все-таки сможете, то мы ждем вас, Аристарх Михайлович, в любое время.
Ростов: – Постараюсь.
Мила идет к шкафу в кабинете, продолжая рассматривать вещи на полках.
Ростов: – Странно. Это то, что тебя интересует больше всего в моем доме? Не спальня, не сауна, не бассейн, не оранжерея, не галерея, не гостиная, а полки в моем шкафу?
Мила: – Может в этих вещах осталась частица тебя?
Ростов: – Может быть. И о чем же тебе говорят эти предметы?
Мила: – О безграничном тщеславии.
Ростов: – Ну, Мила, это – слишком поверхностная точка зрения. Это – лишь антураж для меня. Можешь мне не верить, но мне все эти награды безразличны, я их не считаю и даже не все помню, за что я получил. (Смеясь) Это – для инвесторов и знакомых моей жены.
Мила: – А вот на той полке, где стоит портрет Клепикова не совсем награды: брошка, ручка и значок.
Ростов: – Мне следовало бы перед твоим приездом переложить все это куда-нибудь в менее заметное место.
Мила: – Что?! Пятнышки на нашей безупречной биографии?
Ростов (строго): – Прекрати. Иногда твои шутки бывают неуместными.
Мила: – Арис, ты бы табличку повесил, «рассматривая фотку, ручку, брошку и значок, прошу вопросов не задавать».
Ростов: – Нет, Мила, ничего постыдного или мерзкого, в своей жизни я не совершал. Просто больно вспоминать некоторые моменты. Я ошибался. Часто ошибался.
Мила: – Так выкинь их, Арис.
Ростов: – Наверно я так и поступлю. Представляешь, много лет они стоят на этой полке и никто, слышишь, никто не обращал на них никакого внимания, кроме тебя. Я и сам о них забыл.
Мила: – Неправда, брошка блестит, как новая.
Ростов: – Хорошо. Чей это портрет, ты уже знаешь, откуда значок – тоже, ручка – подарок одного писателя, прочитай, на ней выгравирована надпись.
Мила (читает): – «Творите шедевры шедевром». Признание твоего первенства?
Ростов: – Ты проницательна.
Мила: – Ну, а брошка?
Ростов: – Брошка? Тоже подарок.
Мила: – Чей? Чей подарок?
Ростов: – Одной читательницы. Поклонницы моего творчества.
Мила: – Брось, Арис! У тебя столько поклонниц и любовниц, неужели, ты о каждой что-то хранишь на память? Ты бы давно со счета сбился. Нет, что-то в ней необычное. Может, это – твоя первая любовь? Когда и ты любил?
Ростов: – Думай, что хочешь. Давай, все-таки переместимся куда-нибудь в другую комнату.
21

Особняк писателя Журавлева, середина 80-х годов

Писатель Журавлев – классик советской литературы давал банкет в своем роскошном загороднем особняке по случаю получения ордена.
Журавлев: – Аристарх, останься сегодня на вечер. Поможешь по хозяйству. Хотя обслуживающий персонал из ресторана будет, мало ли чего. Да и жене ими трудно будет командовать.
Ростов: – Да, конечно.
Вечером, когда во время банкета Ростов ставил празднующим на столы бутылки и разные блюда, к нему обратилась девушка, одна из приглашенных гостей.
Девушка: – Не знала, что Журавлев держит слуг. Он ведь такой из себя пролетарский, по крайней мере, в книгах, прессе и на трибунах.
Ростов: – А я и не слуга. Я – его секретарь.
Девушка: – Секретарь! Как мило! Вы и книжки за него пишете?
Ростов: – Нет. Извините, я занят.
Ростов расставляет оставшиеся бутылки на столах и выходит из комнаты. Девушка встает из-за стола и идет за ним.
Девушка: – Постойте!
Она касается рукой спины Ростова.
Девушка: – Я не хотела вас обидеть! Но, мне кажется, вы могли бы найти более достойное занятие для себя.
Ростов: – Значит, не могу ничего найти! А вам, что, стало вдруг скучно и нечем заняться?
Девушка: – Нечем! Я жалею, что пришла сюда. От нашего журнала должен был прийти главред, но он или не смог или не захотел. Так что пришлось мне идти.
Ростов (про себя): – Понятно, а я должен развлекать тебя здесь.
Он хотел сказать ей это вслух, но почему-то сдержался. Ему показалось, что она сказала правду, причем без всякой задней мысли.
Ростов: – Пришлось?
Девушка: – Ой, а мы могли бы выйти на террасу, здесь очень душно.
Ростов (после долгой паузы): – Пожалуй.
22
Двор особняка Журавлева, тот же вечер

Они вышли на улицу. Ростов закурил. Теперь у него появилась рассмотреть ее, как следует, а не на бегу. Высокая, с длинными распущенными  светлыми волосами и несколько старомодными большими очками. Ее поведение говорило об искренности и непосредственности, смеясь или улыбаясь, она не сдерживалась, хотя наверно пыталась, из-за чего смех был громким и раскатистым, а улыбка на все лицо. Говорила она спокойно, пока на нее не нахлынет какое-нибудь чувство или впечатление и тогда голос становился еще более звонким и пронзительным.
Девушка: – Здесь спокойнее говорить.
Ростов закурил.
Девушка (показывая на сигарету) – Неужели вам просто нельзя отлучиться, выйти на минутку на улицу без всякой причины?
Ростов: – Не в этом дело.
Девушка (смеясь): –  Я и забыла, что не рассказала вам. Мы готовим к публикации главы романа Журавлева и интервью с ним, а главред сказал, что если никто из редакции не придет, старик, ну, то есть Журавлев обидится и откажется. Вот, я здесь и отдуваюсь за всех.
Ростов: – Я отдуваюсь несколько дольше.
Девушка: – Это как?
Ростов: – Я – бывший писатель.
Девушка: – Писателей не бывает бывших!
Ростов: – А я именно такой. После закрытия нашего литературного объединения, меня уволили с работы, ничего нового из написанного мною по разным надуманным поводам и отговоркам не печатают, меня никуда не брали, пока Журавлев не сжалился.
Девушка: – Теперь понятно. Вы сутулитесь не как официант или лакей, они вообще ходят, как по струнке. Простите, а как ваша фамилия?
Ростов: – Ростов Аристарх Михайлович.
Девушка: – Да! Вот неожиданность! Я читала ваши рассказы в «Современнике». Это же вы были? Ваш рассказ про старуху, которая ждет, что придет письмо от сына, пропавшего без вести на войне и постоянно ходит на почту? Знаете, я ждала, что вы еще напишите, но больше я нигде не встречала ваших произведений.
Ростов: – Я больше и не печатался.
Девушка: – А сейчас? Почему вы сейчас не пишите? Журавлев – влиятельный человек и к нему можно найти подход. Вот мы, например: шеф звал его на охоту, в ресторан приглашал, мы сюда приезжали с поздравительным концертом на день рождения, чешский сервиз подарили, ну и добились своего, Журавлев дал добро на публикацию именно в нашем журнале. 
Ростов: – Я пишу.  За Журавлева. 
Девушка: – Ой, я не представилась – Рита Лозовская. Журналист. А у вас нет ваших новых неопубликованных произведений?
Ростов: – Кое-что осталось.
Девушка: – Дайте мне прочитать!

23
Комната Риты в общежитии, ночь, некоторое время спустя

Ростов вместе с Ритой вечером спят в одной кровати в Ритиной комнате общежития.
Рита: – Арис, скоро жизнь наладится, я это чувствую, я это знаю. У тебя все получится.
Ростов: – Я ушел от Журавлева.
Рита: – Правильно! Молодец!
Ростов: – Взяли в вечернюю школу учителем литературы.
Рита: – Ура! Ура!
Рита целует его.

Рита: – Теперь ты можешь больше писать! Для себя писать, а не для Журавлева!
Ростов: – Рита, я не хочу больше писать! Это никому не нужно! Процесс создания произведения отнимает много сил, которые тратятся впустую.
Рита: – Ну, что ты – Арис! Твои произведения нужны мне, я – твоя поклонница. Это нужно людям. Вспомни, ведь Клепиков считал тебя самым талантливым, а теперь ты его подводишь!
Ростов: – Я не знаю, что мне делать. Куда биться, в какую дверь. Рита, если я мало получаю, я буду подрабатывать, еще куда-нибудь устроюсь. А хочешь, я уйду, ведь тебе тяжело со мной?
Рита: – Ни-ког-да! Слышишь! Арис, мне нужны от тебя не деньги, мне нужен ты, чтобы ты был счастлив, а счастлив ты тогда, когда напишешь что-нибудь, а потом читаешь мне и мы вместе обсуждаем.
Ростов: – Хорошо, Рита! Я буду продолжать.
Рита: – Арис! Я подумала, у главреда есть знакомые в Москве в солидном литературном журнале. Давай, пошлем им твою повесть. Давай попробуем, хуже не будет!
Ростов: – Ты думаешь, возможно?
Рита: – Да, да! Им понравится, увидишь!
24

Комната Риты, месяц спустя


Ростов собирает вещи в чемодан, Рита помогает ему.
Рита (радостно): – Арис, я тебе говорила! Получилось!
Ростов: – Не хочу я в Москву.
Рита: – Почему, Арис? Это – ведь шанс!
Ростов вытаскивает из чемодана шарф и зимнюю шапку.
Рита: – Зачем ты вытащил теплые вещи? Скоро похолодает.
Ростов: – Ничего не получится. Это все ненадолго. Увидят, что я пишу и откажутся публиковать.
Рита: – Нет, нельзя так думать. Ты же знаешь, что они согласны, ну, переделаешь немного, как им нужно, и они напечатают, вот увидишь!
Ростов: – Неизвестно на какое время без тебя!
Рита: – Потом ты вернешься или я к тебе приеду!
Ростов: – Ах! Надо было нам расписаться!
Рита: – Успеем еще! Доработаешь повесть – ее напечатают и все, слышишь, Арис, все, узнают о твоем таланте!
Ростов: – Ритка, оставь что-нибудь на память!
Рита: – Ты же уже взял мою карточку? На, хочешь, возьми мой крестик.
Рита снимает с себя крестик.
Ростов: – Крестик нельзя передавать, да и потом я – атеист.
Рита: – Арис, к чему вообще все это. Мы может даже раньше увидимся, чем ты успеешь соскучиться. Ладно. Хорошо, я кое-что придумала.
Рита идет в комнату, возвращается оттуда с брошкой, отдает ее Ростову.
Ростов (рассматривая): – Рита, что это?
Рита: – Ах, Арис! Как ты не помнишь, пуговица-брошка с того платья, которое тебе нравится больше всего.
Ростов: – Ритка! Что ты сделала! Ты же испортила платье! Другой такой пуговицы не найти!
Рита: – Арис! Ну, было платье и нет, какая вобщем-то жалость!
Спустя время.
Ростов: – Я позвоню тебе! Я буду все время звонить и писать!
Рита: – Я буду ждать тебя! Присядем на дорожку!
Ростов: – Держись, Рита! Скоро я все закончу и мы будем навсегда вместе! Тогда и поженимся!
Они целуются. Ростов берет чемодан и выходит из комнаты, Рита идет за ним в коридор проводить.
25

Кабинет Ростова, середина 90-х годов

Ростов сидит в кресле за столом, разбирает бумаги. Стук в дверь.
Ростов: – Да-да, войдите!
В кабинет входит секретарь.
Секретарь: – Аристарх Михайлович, вам прислали приглашение на открытие букинистического магазина. Еще почта и из журнала «Пилот» вернули присланную вами рукопись.
Ростов: – И что из журнала?
Секретарь: – Прислали экземпляр договора.
Ростов: – Пока меня не было, никто не приходил, не звонил?
Секретарь: – Даже не знаю, как сказать… Час назад к вам приходила какая-то женщина и назвалась, представляете, вашей бывшей женой.
Ростов: – У меня нет бывшей жены!
Секретарь: – Я ей так  и ответил. Да и вид ее, честно говоря, производил отталкивающее впечатление, говорила, противно кашляя, брызгая слюной и тяжело дыша, да и возрастом, она могла быть скорее вашй матерью или бабушкой.
Ростов: – Она не представилась?
Секретарь: – Представилась. Я точно не запомнил, но в ее фамилии было слово «лоза». То ли Лозницына, то ли Лозаева.
Ростов: – Может, Лозовская?
Секретарь: – Да, кажется так. (задумавшись). Точно, Лозовская Маргарита.
Ростов (крича): – Откуда ты знаешь?
Секретарь (растерянно): – Что? Что знаю?
Ростов: – Имя ее.
Секретарь (удивляясь): – Она несколько раз повторила, «передайте ему, я – Рита Лозовская».
Ростов: – И где она теперь?! Где она?!
Секретарь: – Я знаю, как вы относитесь к такого рода посетителям.
Ростов: – Дурак!
Секретарь растерянно смотрит на Ростова, слегка прижавшись к столу.
Ростов: – Она больше ничего не говорила?
Секретарь: – Нет.
Ростов: – Ее надо найти, во чтобы то ни стало.
Секретарь: – Где я буду искать ее?
Ростов: – Позвони в милицию, в скорую, в ж/д кассу, везде есть знакомые. И учти, Сазонов, не найдешь ее – я тебя выкину отсюда.

Два часа спустя секретарь снова входит в кабинет Ростова.

Секретарь (радостно): – Аристарх Михайлович! Нашлась! Она нашлась!
Ростов откладывает бумаги, встает из-за стола, идет навстречу секретарю.
Ростов: – Где? Где она?
Секретарь: – В больнице при храме Первоапостолов.
Ростов: – Что это за больница? Я никогда о ней не слышал.
Секретарь: – Э-э-э… туда привозят нищих.
Ростов: – Вызови водителя, нужно ехать.
Секретарь: – У вас на 18:00 запланирована встреча с Лобовым.
Ростов: – Немедленно отмени! Все отмени!
Секретарь: – Будет сделано.

26
Больница, тот же день

К Ростову подошла женщина и остановилась возле него. «Неужели это?», – с ужасом думал он и не находил прежние знакомые черты. Перед ним стояла женщина с лицом, перекошенным от боли и страданий, с седыми неухоженными волосами, сгорбленная и слегка прихрамывающая.
Рита: – А... явился.
Ростов (про себя): – А голос остался прежний.
Ростов (обиженно): – Почему ты меня так встречаешь?
Рита: – А как я должна... встречать... тебя.
Ростов: – Ты долго меня ждала?
Рита: – Да, долго. Всю жизнь.
Ростов смотрит на нее с болью и жалостью.
Ростов: – Ах, Ритка-Ритка!
Рита: – Что Ритка-Ритка!
Ростов берет ее за руку, целует руку, держит и не отпускает.
Ростов: – Ты думаешь, почему я здесь? Я бросился тебя искать, насилу нашел, и то только благодаря своим связям.
Рита: – Не поздно ли ты стал искать меня?
Ростов: – Да, я давно женат, у меня семья.
Рита: – А если бы не был женат, взял бы меня замуж?
Пауза.
Ростов: – Да.
Рита: – Какая отвратительная ложь!
Ростов: – Ритка, я виноват перед тобой и всю жизнь жалею о том, как я  поступил. Веришь, не о чем не жалею, только о том, что бросил тебя.
Рита: – Я приходила попрощаться.
Ростов: – То есть как, прощаться? Ты что?
Рита: – У меня рак. Я скоро умру.
Ростов: – Поэтому ты так выглядишь.
Рита: – Да.
Ростов (плача): – Прости меня! (Целует ее в щеку.) – У меня кроме тебя никого нет. Был Клепиков и осталась ты, я это понял только сейчас.
Рита: – А семья? Друзья? Положение?
Ростов махнул рукой.
Ростов: – Вот что, Рита! Должна быть хоть какая-то надежда, пусть и небольшая! Сейчас медицина гораздо лучше. Пусть не у нас, так в Израиле или Америке. Я тебя отправлю туда, если понадобится.
Рита долго кашляет.
Ростов гладит ее по голове.
Ростов: – Ну, потерпи. Сейчас же поедем к моему знакомому профессору-хирургу. Я все расходы беру на себя. Лишь бы ты была жива.
Рита: – Иногда мне кажется, что ты прежний.
Ростов: – Рита, я прежний, я такой же, как и был тогда. Ты помни меня хорошим, это ты тогда настояла на моем отъезде.
Рита: – Я же ему и виновата.
Ростов: – Нет, что ты. Собирайся, поедем сразу же. Забирай все вещи, здесь тебе не место, я найду тебе нормальную гостиницу.

27
Кабинет  врача, тот же день


В кабинете после обследования Риты остались Ростов и врач.
Врач: – Что и говорить, запущенный случай?
Ростов: – Может есть шанс? Я заплачу.
Врач: – У нас нет соответствующего оборудования, а вот в Израиле есть, я перешлю туда ее карточку и результаты обследования.
Ростов: – Как быстро это произойдет?
Врач: – Сейчас же, а когда придет ответ, я с вами свяжусь.

28
Кабинет Ростова, следующий день

У Ростова звонит телефон, он снимает трубку.
Ростов: – Да.
Врач: – Здравствуй, Аристарх! Узнал?
Ростов: – Да, здравствуй, Марк! Что скажешь? Есть шанс?
Врач: – Да, шанс, прямо скажу, мизерный, но есть. Не теряй время, выезжай, как можно скорее, заскочи мне, я напишу тебе адрес и фамилию лечащего врача.
Ростов: – Спасибо, Марк!

29
Гостиничный номер, тот же день

Ростов приехал к Рите сообщить новость о предстоящей поездке.
Ростов: – Как чувствуешь себя?
Рита: – Неплохо.
Ростов: – Ты уже завтракала?
Рита: – Да.
Ростов: – А у меня для тебя новость. Хорошая новость. В Израиле такие операции делают на раз-два. Так что все будет хорошо. Я поеду с тобой и буду все время рядом. Так что собирайся!
Рита: – Я уже давно умерла и меня не воскресить.
Ростов: – Не говори так, ты должна верить и бороться.

30
Госпиталь, Израиль, месяц спустя

Из палаты выходит доктор, подходит к Ростову, сидящему на диване в коридоре.
Доктор: – К сожалению, ничего нельзя было сделать. Крепитесь, ваша жена умерла. Вы поздно обратились. Метастазы зашли слишком далеко. Мы сделали все возможное. Она не сильно мучалась.

31
Кабинет в доме Ростова, лето 2012 года, тот же день

Мила продолжает рассматривать сувениры в шкафу. Ее внимание привлек маленький значок. Мила берет его в руки, вертит, подносит ближе к солнечному свету.
Мила: – Арис, ты можешь не рассказывать мне про брошку, ручку или фотографию, но вот этот значок с надписью «Френдшип», на вряд ли скрывает какую-либо тайну.
Ростов: – Значок пустяковый копеечный, а успех и прибыль огромные.
 Мила: – Ну, Арис, поделись успехом, о котором я не знаю.
Ростов: – Мила, ты отлично знаешь. Ты ведь изучала мою биографию и должна помнить, что в 1991-м году со мной подписало контракт на публикацию моего романа «Путь к истине» ведущее американское издательство. Значок мне подарил один из руководителей издательства.
Мила: – А как ты попал в США?
Ростов: – Я сам тогда не поверил, как услышал. Это было то ли в 90-м, то ли в 91-м году. У меня только что вышел мой первый роман. Как-то мне звонят из издательства, был звонок из литправления, просили заехать, как будет время. Приезжаю. Там меня встречает Афонькин, был один деятель старой формации, боровшийся со всеми литературными отклонениями и их авторами, в том числе и со мной и мешавший публикации моего романа, пока не началась перестройка.

32
Воспоминание
Кабинет Афонькина, 1990 год

Афонькин трясет руку Ростову, обнимает, хлопает по плечу.
Афонькин: – Аристарх Михайлович, проходите, пожалуйста!
Ростов садится в кресло. Афонькин берет с журнального столика бутылку коньяка и две рюмки и ставит на стол, за которым они сидят.
Афонькин: – Поздравляю, Аристарх Михайлович, ваш роман произвел фурор, по-другому и не скажешь! Какой успех, куда там «Ивану Денисовичу»! Да, заждалась наша литература честного и смелого слова! Как кислорода в душной комнате! Пробилась-таки правда на свет Божий!
Ростов: – Мне очень приятна столь высокая оценка моей работы.
Чокаются, выпивают по рюмке.
Афонькин: – Это, не только моя оценка. Точно также считают и ответственные товарищи в ЦК. Скажу по секрету, может несколько предевременно: вам наверняка дадут премию или орден. Мы вас уже включили в список.
Ростов: – Спасибо! Если я заслуживаю...
Афонькин: – Не сомневайтесь, Аристарх Михайлович! Кто же тогда заслуживает, если не вы. Да, кстати, у меня к вам партийное поручение или даже скорее просьба.
Ростов: – Внимательно слушаю.
Афонькин: – Намечается творческая поездка лучших прогрессивных писателей страны в США. Так сказать, в порядке поддержания и развития дружеских связей: мы – к ним, а потом они – к нам. А ваш «Путь к истине» понравился и там тоже. Поэтому мы хотим включить вас в состав делегации.
Ростов: – Что с меня требуется?
Афонькин: – Ваше согласие, только и всего. Вы не волнуйтесь, Аристарх Михайлович, сейчас другие времена. Никто вас там не будет контролировать, следить или как-то стеснять вашу свободу.
Ростов: – Я согласен.
Афонькин (поднимая рюмку): – За предстоящий успех!
33
Кабинет в доме Ростова, лето 2012 года, тот же день


Ростов (рассказывает Миле): – Ты не представляешь, кто там был: Мягкий – смелая, оппозиционная, пошлая бездарность; Соколова – добротная поэтесса, которую я видел в день прилета, отлета и в последнюю ночь в гостинице; Кораблев – комсомольский руководитель, который никогда не писал книг, а выступал только с различными докладами, он представлял собой документальную прозу; было несколько приличных ребят; Василенко – чья-то то ли жена, то ли дочка, она у нас оказалась критиком; сам Афонькин, как руководитель; ну и Галиаскаров, один мой старый знакомый; а вот еще Светозаров – советский классик.
Мы были что-то около недели. Приемы, банкеты, встречи с читателями, журналистами, издателями. Там мне и подарили значок, то есть мы обменялись: матрешкой и значком. Им очень понравился мой роман.

34
США, 1990 год, холл гостиницы

К Ростову подходит один из руководителей издательства.
Представитель издательства: – Скажите, это вы и есть Ростов Аристарх Михайлович?
Ростов: – Да, это я.
Представитель издательства (жмет руку): – Я – Петр Гарин, помощник редактора. Спасибо вам огромное!
Ростов смотрит недоуменно.
Гарин: – Как же! Ведь это же вы спасли рукопись Клепикова и переправили ее сюда.
Ростов: – Это – мой учитель, я выполнял лишь свой долг.
Гарин: – Вы очень сильно рисковали.  Скажите, а вы сами что-нибудь пишите?
Ростов: – Да, у меня недавно вышел роман «Путь к истине».
Гарин: – Не слышал. А о чем он? Как у Клепикова в таком же духе?
Ростов: – Да, о том как нужно оставаться человеком, в любых обстоятельствах.
Гарин: – А это, пожалуй, мысль! Мы выпустим ваш роман, сопроводив, рекламной кампанией, ученик и последователь Льва Клепикова. У вас нет случайно дома в России совместных фотографий с Клепиковым или писем.
Ростов: – Должны быть!
Гарин: – Пришлете нам! А пока вы здесь, можно подписать контракт.
Ростов: – Вы не хотите прочитать мою книгу?
Гарин: – Хочу.
Ростов передает ему книгу.
Гарин достает из кармана значок: – Это вам – на память! Больше у меня с собой ничего нет. Контракт будет на днях.
Ростов достает из кармана матрешку в виде брелока от ключей, снимает матрешку.
Ростов: – Это – вам на память.

35
Звонок из издательства, следующий день

Гарин: – Ваша книга, это что нужно. Я не успел ее прочитать, но мы горим, нам нужно выпустить что-нибудь громкое, до конца года. Приезжайте в издательство, обсудим детали.

36
Гостиничный номер, США, 1990 год

Ростов (рассказывает Миле): – Все представители делегации собрались в большом гостиничном номере на банкете, отмечая окончание командировки. Меня потащил Галиаскаров выпить с ним на брудершафт.
Галиаскаров (заплетающимся голосом): – Арис, дорогой, запомни этот миг!
Ростов: – Какой миг?
Галиаскаров: – Как какой?! Это же… свобода! Та свобода, о которой мы мечтали! И мы сделали это, добились! Мы все и ты, Арис, и я, в том числе, сломали хребет тоталитаризму, покончили с диктатурой пролетариата! Теперь заживем! Теперь у нас свобода, демократия! Мы с тобой, как лучшие люди, в Америке!
Ростов: – Не понимаю твоей эйфории и не разделяю ее.
Галиаскаров: – Но как же, Арис! Они тебе, мне, да и многим другим жизнь сломали, ты только вспомни, кем мы были. Никем. В лучшем случае никем или как Клепиков!
Ростов: – Жаль, не дожил он до этого дня. Может помяним?
Галиаскаров: – Да, ну тебя, Арис! Ты выбрал неподходящий момент! Не нагоняй тоску в такой момент! Клепиков – дурак, он доигрался, нас закрыли из-за него.  Надо было всего-то: в чем-то соглашаться с властями, в чем-то нет, что-то написать за Советы, а что-то завуалировано против. За то теперь пришло наше время: весь мир для нас открыт, все интересуются нашей страной. Только о нас и говорят. Мне звонят из одного издательства, из другого, из театров.
К ним подходит Соколова.
Соколова: – Ребятки, выручайте!
Ростов: – Что случилось?
Соколова: – Я ж все истратила. А по здешним дурацким законам надо платить дополнительную пошлину.
Галиаскаров: – Галина, ты у меня заняла, у Ариса, у всех. А сколько на банкет ушло.
Соколова: – Я и не прошу у вас денег. Положите себе в свои вещи по шубе, пусть они как будто ваши будут. (плача) А то мне их не вывести!
Ростов: – Ну, хорошо-хорошо!
Соколова: – Арис, я обязательно посвящу тебе несколько строк!
Ростов: – Верю.
Соколова отходит от них, приходит Мягкий, который дожидался своей очереди и, видимо не хотел говорить при Соколовой.
Мягкий: – Ребята, мне тут идея пришла! Приезжаем домой и регистрируем собственное издательство – доходы пополам. А они у нас будут с такой-то популярностью. И еще я решил выйти из Союза писателей и из партии в прямом эфире, так сказать!
Ростов: – В рекламных целях?
Мягкий: – Во-во! Арис, ты представь, какие возможности у нас!
Светозаров: – На костях пляшите! Хамье! Вас страна вырастила!
Галиаскаров (угрожающе махая кулаком, перед Светозаровым): – Послушай, ты – лучший друг ЦК! Что ты разорался! Профукал ты свою КПСС! Хватит уже пудрить мозги нашему народу своей ложью! Выпрут тебя из твоего замка, и в загранку тебя не позовут! И икру ты больше жрать не будешь! Сколько же бумаги извели на твою макулатуру.
Светозаров: – Вот ведь вырастили!
Галиаскаров: – Хватит скрипеть зубами, сталинский выкормыш!
Афонькин (примиряюще): – Ребята! Оставьте вы свои политические распри и разногласия! Сейчас все равны: и левые, и правые, и всякие! Нам нечего делить, всем места хватит! Страна должна очиститься, сборсить шелуху, пересмотреть ошибки прежних лет и двигаться дальше по пути свободы и равенства.
Кто-то выкрикивает: – И братства!
– И хамства!
– В зад она будет двигаться с такими-то!
Афонькин (продолжая): – Нас ждет свобода! Процветание! Счастье! За это мы и выпьем, пока еще что-то осталось в стаканах!

37
Дом Ростова, тот же день, лето 2012 года

В комнате на полу валяется конверт с письмом. Мила видит это и нагинается, чтобы поднять, передает его Ростову.
Мила: – Наверно ветром со стола сдуло.
Ростов: – Это из Жуковского!  Давно я там не был. Даже и не припомню, когда в последний раз...
Мила: – Это – литературная гостиная, которую ты реставрировал где-то на Волге?
Ростов: – Это больше, чем литературная гостиная!  Это – мастерская, театр, концертный зал! Но у меня столько дел, что я напрочь забыл про нее.

38
Середина 90-х годов, обветшалое здание 19-го века, штабс-квартира писательской организации

Ростов выступает на закрытии литературной конференции.
Ростов: – Дорогие друзья! Вы все прекрасно знаете, какой исторической ценностью является данное архитектурное сооружение. Здесь бывали Лев Толстой, Некрасов, выступали Рубинштейн, Шаляпин. Раньше это был дом приемов князя Щербачева. Сейчас это здание принадлежит отделению писателей. Мне больно и грустно видеть, то в каком состоянии оно находится сегодня, а еще больше слышать, что городские власти собираются снести это здание из-за якобы невозможности реставрации и восстановления. А ведь это здание – наше наследие, сохраненное предшествующими поколениями и которое мы должны сохранить и передать нашим потомкам. Я призываю всех присутствующих бороться за его сохранение, отстоять всем миром и всеми силами. У меня есть знакомые, работающие в органах власти, и я намерен обратиться к ним с призывом о помощи, кроме того, я собираюсь вложить свои средства в реставрацию и призываю поддержать меня. Только вместе мы сможем спасти это здание. Я хочу вернуть этому зданию тот статус, который был у него раньше, еще до революции, а именно культурного центра региона. Здесь можно разместить художественные мастерские, галереи, в зале должны проходить концерты классической музыки и ставиться спектакли. И по-прежнему здесь должна размещаться писательская организация. Я намерен организовать литературные курсы, проводить встречи с известными деятелями культуры. Здесь же внизу можно открыть магазин сувениров и антиквариата, ресторан и кафе.
39
Репортаж в новостях по ТВ, спустя полгода после выступления Ростова на конференции

Корреспондент ТВ: – Сегодня мы присутствуем на открытии возрожденного и отреставрированного культурного центра, спасенного, благодаря, прежде всего, активной деятельности и финансовой поддержке, нашего выдающегося писателя и патриота Ростова Аристарха Михайловича, находящего в себе силы заниматься не только творчеством, но и помогающего сбережению культурного наследия нации.
40
Дом Ростова, лето 2012 года, тот же день

Ростов вскрывает конверт, вытаскивает письмо, читает про себя, во время чтения он качает головой, потом саркастически смеется, мнет письмо и бросает его в пепельницу.
Мила: – Что там?
Ростов: – Перед ЖКХ долг за коммунальные платежи плюс набежавшие штрафы – 1 млн рублей. И еще за аренду – 2 млн. Такие вот дела. Да, запустил я. Доверился этим идиотам. Надо было постараться выкупить здание тогда. А теперь эти идиоты все спустили... Теперь просят у меня в долг 3 млн рублей. В долг! Ха-ха-ха! Просили бы уж лучше так. По крайней мере, выглядело бы честнее.
Мила: – А кто эти идиоты?
Ростов: – Местный союз бумагомарателей: и книги их – чушь и ахинея, и в делах – бездари.
Мила: – Ну и как, Арис, ты их снова спасешь?
Ростов (качая головой): – Нет. Все! Баста! Уроки для них проходят даром. Если я их спасу, через какое-то время ситуация повторится опять. Пусть выкручиваются сами.
Мила: – А как же культурный центр? А, передать потомкам?
Ростов: – Здание, пока что, не собираются сносить. Его только передадут другим арендаторам. Там и так и без этого центра достаточно учреждений культуры. Мила, почему это тебя так волнует? Нашла из-за чего беспокоиться!
Мила: – Арис, кто все-таки подарил тебе ручку?
Ростов: – Писатель Журавлев.
Мила: – Это тот, который повесился?
Ростов: – Он самый.

41
Середина 90-х годов, офис Ростова

Ростов сидит в кабинете пьет кофе и курит сигару. В кабинет входит секретарь.
Секретарь: – Аристарх Михайлович, там к вам просится посетитель, говорит, что писатель, только вид у него какой-то невзрачный и одежда поношенная, мятая и в каких-то пятнах, такую раньше носили в старых фильмах.
Ростов: – Он как-нибудь представился?
Секретарь: – Да, сказал, что он – ваш учитель, Журавлев Иван Филиппович.
Ростов: – Журавлев! Неужели! Тот самый? Помню-помню. Пусть войдет.
В кабинет входит седой старик с тросточкой в изъеденном молью старом пальто. Ростов смотрит на него безучастно, встает, рассматривает книги в шкафу, походит к окну.
Журавлев: – Прошу прощения!
Ростов лениво оборачивается в его сторону, смотрит с брезгливостью и где-то снисходительностью.
Журавлев: – Прошу прощения! Здравствуйте, Аристарх Михайлович! Рад видеть вас и слышать о ваших успехах!
Ростов смотрит на него, как будто не узнавая.
Журавлев: – Вы меня наверно не узнали. Что и говорить, жизнь настала тяжелая, мне многие говорят, что я сильно изменился. Я – писатель Иван Филиппович Журавлев. Вы у меня работали редактором. Я вам помог в трудное для вас время.
Ростов (с сарказмом): – Да, действительно. Если бы не вы... тогда.
Журавлев (не замечая сарказма): – Да-да, тогда вы были гонимы.
Ростов: – Зато вы процветали.
Журавлев: – Новые времена сильно ударили по мне.
Ростов: – Представляю. Народу наверно наскучили ваши байки о похождениях Ленина.
Журавлев: – Модно стало ругать все старое. Меня уже не издают. Последний роман вернули в 1990-м году. И с тех пор никто не берется.
Ростов: – Да, Иван Филиппович, увы, прошел социализм, а с ним и вас перестали печатать по звонку из ЦК.
Журавлев: – Может, я в чем-то ошибался тогда, но я верил, верил искренне.
Ростов: – Что ж. Вы ошиблись. Ах да, что же вы стоите, присаживайтесь. Выпьете что-нибудь?
Ростов достает из шкафа бутылку коньяка и одну рюмку, наливает туда, протягивает рюмку Журавлеву.
Журавлев: – Спасибо! Холодно на улице.
Ростов: – С этим согреетесь.
Журавлев: – Но я рад, рад за вас, Аристарх Михайлович! Каких больших успехов вы достигли! Приятно осознавать, что я приложил к этому руку. (Показывает рукой на обстановку вокруг). Приятно, что ваше творчество нашло признание в обществе! А я… на меня столько всего навалилось. Жена тяжело заболела, дачу пришлось продать, выходил я ее, но бедняжка истаяла совсем. Сын уехал во Францию, работает там официантом, не пишет, не звонит и не приезжает, потому что не на что. Меня не переизбрали в правление. Квартиру свою сменял на две: в однушке мы с женой живем, двушку – сдаем. Никто ко мне не приходит. Тяжело осознавать, сто жил среди подхалимов и сволочей. Вспомнил про вас.
Ростов: – Извините, Иван Филиппович, я рад вас видеть, но у меня мало времени, мне нужно ехать в издательство.
Журавлев: – Прошу простить меня, Аристарх Михайлович, что отнимаю у вас время и жалуюсь по-стариковски. Но, может, вы сможете мне помочь: вы – свой человек в редакциях, поспособствуйте, пожалуйста, изданию моего романа. К вашему мнению обязательно прислушаются.
Ростов: – Что за роман? Что-то вроде «Ленинской тропы»?
Журавлев (смеясь): – Вы почти угадали, Аристарх Михайлович! О молодых годах Владимира Ильича, о становлении партии, о любви.
Ростов: – Да. Вы всю жизнь пишете об одном и том же.
Журавлев: – Вы ведь мне поможете?
Ростов: – Вам надо кое-что изменить в своем романе.
Журавлев: – Я вас не совсем понимаю, Аристарх Михайлович.
Ростов: – Просто, э-э в таком виде, как вы хотите, это будет никому неинтересно, и даже мое вмешательство не повлияет. Издательство не продаст – ваше произведение не окупится.
Журавлев: – И что же делать?
Ростов: – Иван Филиппович, измените жанр и некоторые сцены. Пусть это будет роман – разоблачение: Ленин – немецкий шпион или даже лучший японский, партия его состоит из бандитов, да и в любви он отнюдь не безупречен.
Журавлев (с возмущением): – Я никогда такое не писал и так не считал!
Ростов: – Я предложил вам единственный выход.
Ростов встает из-за стола и медленно идет к двери.
Журавлев (спохватываясь): – Подождите, подождите, Аристарх Михайлович, может вы и правы.
Ростов останавливается и поворачивается в сторону Журавлева.  Журавлев достает из кармана ручку, встает с места, протягивает ее Ростову.
Журавлев: – Это вам, Аристарх Михайлович! Спасибо вам за помощь! Надеюсь, все получится.
Журавлев обнимает Ростова и жмет подобострастно руку.
42

Середина 90-х годов, улица Москвы, вторая половина дня

Ростов идет один, прогуливаясь, неспешным шагом по тротуару. Возле него останавливается дорогая иномарка с тонированными стеклами. Открывается дверь на переднем сиденье возле водителя, слышится радостный возглас.
Голос: – Аристарх Михайлович! Как я рад вас видеть!
Ростов поморщился, подумав, что слышит очередного назойливого поклонника, он идет быстрее, не останавливаясь.
Голос: – Аристарх Михайлович, куда же Вы?!
Голос был знаком, но Ростов никак не мог вспомнить, где он его слышал и кому он принадлежит. Ростов остановился. Из машины вышел высокий седовласый человек в костюме, широко и радужно улыбающийся и идущий навстречу ему.
«Какая-то нехорошая у него улыбка, – подумал Ростов. – «Как будто, где-то в дальнем кармане пиджака у него спрятан нож, который он пустит в дело в самый неожиданный момент».
Человек подошел к нему совсем близко, также улыбаясь.
Голос: – Аристарх Михайлович, неужели не узнали?
Ростов: – Признаюсь, нет.
Голос: – Да, очень может быть. Вы наверняка очень хотели забыть меня и вычеркнуть из памяти нашу встречу, которая произошла в Богом забытом городке, лет десять тому назад, в другой стране, в беседке.
Ростов: – Почему же вычеркнуть, капитан? Я считаю, что в жизни ничего случайного не происходит. Я – писатель и ворую сюжеты из окружающей действительности. А Вы в ней – подходящий сюжет.
Марков: – Правда? Было бы любопытно. А я ведь уже и не капитан, да и работаю в другом месте. Но, как и тогда, так и сейчас, я к вам – исключительно по делу.
Ростов: – Интересно. Вы, кажется, обещали, что мы больше не увидимся?
Марков: – Да, это так. И я вынужден нарушить свое обещание, поскольку мое предложение, которое я собираюсь вам озвучить, выгодно и вам, Аристарх Михайлович. В данный момент я – начальник службы безопасности компании господина Заглотова С. В. Вам, я думаю, не нужно объяснять, кто это.
Ростов: – Не нужно. Один из хозяев России. Поражаюсь я вам, капитан. Вот если бы встретились с Глотовым тогда, сколько бы он получил, интересно. С кем раньше боролись, тому теперь служите, так получается?
Марков: – Напрасно, вы иронизируете, Аристарх Михайлович. Я, прежде всего, служу делу. В этом для меня честь и смысл. Хотите верьте – хотите нет, но Клепикова не я уничтожил. Клепиков был настоящий коммунист, идеалист. Да, да. Мне было жаль его, и я не хотел копаться в этом дерьме. Но... зависть и интриги. Клепиков был слишком... принципиален и честен и с ним было невозможно договориться, тем более что-то диктовать. Вот Полкин и накатал на него сигнал.
Ростов: – Полкин? Глава областной писательской организации? Он помог с изданием полного собрания сочинений Клепикова, ходил договариваться о выделении здания под музей Клепикова.
Марков: – И, тем не менее, факты, вещь упрямая. Вот, посмотрите.
Марков раскрыл портфель и протянул Ростову какие-то бумаги.
Ростов (читая содержимое): – Не может быть! Вот, сволочи!
Марков: – Это – то самое дело. Я выполнил свое обещание. Во всем деле ваша фамилия стоит только в письме с ходатайством об освобождении, где вы, единственный из всех, не сняли подпись, и еще, когда вы навещали его в больнице. Я дарю вам этот документ.
Марков отдал портфель с бумагами Ростову.
Ростов: – Вы говорили про какое-то дело ко мне, капитан?
Марков: – Не называйте меня так, Аристарх Михайлович, я уже давно штатский. Зовите меня по имени-отчеству, Станислав Андреевич. Что касается дела… Чтобы придать ему более неформальный статус, я хочу вас пригасить отобедать со мной в ресторане.
Они идут к машине. Марков распахивает перед Ростовым дверь.
Марков: – Прошу Вас, Аристарх Михайлович!
Они садятся в машину.
Марков (шоферу): – Давай в «Тройку».
Машина бесшумно тронулась и помчалась к ресторану.

43
Столик в ресторане, вечер того же дня

За столиком сидят Марков с Ростовым, обедают, выпивают.
Марков: – Так вот, Аристарх Михайлович, теперь о моем деле. Заглотов собирается идти в большую политику, он будет баллотироваться в губернаторы одной скромненькой области. Выборы через 2 месяца. И еще проблема в том, что его репутация несколько неоднозначна.
Ростов: – Точнее сомнительна.
Марков: – Вы находите верные и точные слова, Аристарх Михайлович! Сами понимаете, что шансов не очень много. А вы – самый знаменитый писатель, молодой классик! И, Святослав Викторович, тоже ваш страстный поклонник, как и наши соотечественники. Вот, если бы вы написали его биографию так, как вы умеете, то мой хозяин за наградой бы не постоял. Но в биографии нужно сделать упор на его положительных качествах.
Ростов: – Это что нью «Малая земля»?
Марков: – Вроде того. Вы можете подумать, Аристарх Михайлович, посоветоваться, скажем, пару дней вам хватит для принятия решения?
Ростов: – А, если я откажусь, меня убьют?
Марков: – Ну что вы, Аристарх Михайлович, упаси Бог, если с вами вообще что-нибудь случится. Когда он еще будет новый Достоевский. Просто, Аристарх Михайлович, Заглотов – меценат, причем меценат щедрый. Это будет самый большой гонорар в вашей жизни. Вы его сами определите. А задаток вы можете получить сразу, как только согласитесь.
Ростов: – Но я должен знать биографию Заглотова.
Марков: – О, это не проблема. Он очень хочет познакомиться с вами лично.
Ростов: – У меня есть некоторые условия: я хочу, чтобы все было конфиденциально. Моя репутация не должна от этого пострадать. Будет лучше, если я напишу под псевдонимом или действие романа будет происходить в другую эпоху, например, Древнего Рима. 
Марков: – Под вашим именем, но – в другую эпоху. Главное, чтобы было талантливо! Чтобы народ поверил! Выпьем, за наш успех!
Они чокаются.
44
Офис Ростова, месяц спустя после встречи с Марковым, середина 90-х годов

Через месяц Марков позвонил Ростову.
Марков: – У меня для вас новость, Аристарх Михайлович. Заказ отменяется.
Ростов: – Что вы имеете в виду?
Марков: – Сердечный приступ, послезавтра похороны. А задаток оставьте у себя.
Ростов: – Спасибо, но я думаю, мой труд не должен пропасть напрасно.
Марков: – Не понимаю.
Ростов: – Я отзову из издательства рукопись, внесу некоторые правки в роман и снова отправлю в издательство для публикации.
Марков: – Дело ваше. Всего хорошего! Звоните, если что.

45
Спустя месяц после  телефонного разговора с Марковым репортаж по ТВ

Корреспондент: – Сегодня вышел в свет роман выдающегося писателя Аристарха Ростова «Время и мы» о коррупции и произволе в Римской империи незадолго до ее падения. В этом романе угадывается описание сегодняшней ситуации в России с ее бандитским правлением, беззаконием в обществе, бесправием и обнищанием простого народа. Это – смелое, злободневное и талантливое произведение обязательно найдет отклик в сердцах своих читателей.

46
Дом Ростова,  лето 2012 года, тот же день

Мила: – Последняя твоя книга вышла два года назад. Остальное – исправления, дополнения, статьи.
Ростов: – Да, я наверно исписался. Трудно это признать, да и никто не знает.
Мила: – Это потому, что ты тратишь много сил. У тебя сотни дел. Ты разбрасываешься на всякую ерунду.
Ростов: – Мне стало с трудом даваться написание. Всю ту неделю я промучился над главой «Летнего вечера» и все без толку. Слов нужных нет, мысли поверхностные, все вымучено. Каждый день, как только я берусь за работу, у меня появляются головные боли, повышается давление.
Мила: – Зачем же ты продолжаешь писать? Ты так сведешь себя в могилу или сойдешь с ума.
Ростов: – А что я, по-твоему, должен делать? Сказать что все, весь вышел? Я – классик, понимаешь, классик, я должен творить до последних дней.
Мила: – Но ты можешь заниматься только преподаванием. По-моему лучше вообще ничего не писать, чем писать бездарно.
Ростов: – Я уже привык так жить: работа, новые идеи, образы. Я сам себя загнал, когда брался за все. Многое зависит от окружения. А у меня какое окружение: истеричная жена и дочь, которую видишь только утром. Ненужные друзья и различные мероприятия. Когда вернется жена, недельки через 2-3 я собираюсь махнуть в одно место. Ты поедешь со мной, ты на меня благотворно влияешь.
Мила: – Какое же это место?
Ростов: – Наберись терпения. Я уже снял домик. Загранпаспорт у тебя в порядке?
Мила: – Да.
Ростов: – Вот и отлично.  Собирай вещи. Да, кстати, мы могли бы с тобой писать вместе.
Мила (с ухмылкой): – Под вашим именем, Аристарх Михайлович?
Ростов: – Почему? Места хватит и для двоих. Ты не понимаешь, Мила, совместное творчество выгодно и тебе самой. Мое имя хорошо продается.
Мила: – Да, идеи мои, содержание мое. А твой вклад в совместное творчество в твоем имени?
Ростов: – Ну, почему так, кое-что из себя я еще представляю. Что-то ты стала раздражительной. Я думал, наша будущая поездка обрадует тебя. Кстати, а почему ты так говоришь? Ты меня в чем-то обвиняешь?
Мила: – Ты вставил то, что я написала, в свой роман.
Ростов: – Отдельными главами. Хорошо, если ты хочешь, я поговорю, чтобы издали то, что ты пишешь, и тогда ты убедишься, что это никому не нужно.
Мила: – Но твоя книга получила разные премии и хорошо продавалась.
Ростов: – Это – потому что, я – классик. И все чтобы я не написал гениально! Мне самому нужна честная критика, правдивая оценка, а с другой стороны, я так привык к славе, похвальбе и облизыванию, что я ее боюсь. Чижиков написал о моем романе критическую статью. По делу написал.
Мила: – Что-то я не припоминаю никакой критической статьи.
Ростов открывает ящик стола, вытаскивает оттуда листы, показывает Миле.
Ростов: – Вот эта статья. Представляешь, я испугался, что эта мерзкая, но правдивая статья повредит мне, пришлось заплатить.
Звонок по телефону.
Ростов: – Как же достали все эти звонки! Нигде нет покоя! Я выключил все телефоны, но вот находится еще один.
Мила: – Возьми, может что-то важное.
Ростов нехотя берет трубку.
Ростов: – Да!
Голос в трубке: – Арис, привет, дорогой!
Ростов: – Здравствуйте!
Голос в трубке: – Что не узнал?
Ростов: – Нет, не узнал.
Голос в трубке: – Галиаскаров! Ну, вспомнил? Клепиков! Наш кружок!
Ростов: – А, да. Точно. Чем обязан?
Галиаскаров: – Арис, у меня для тебя новость! Мы создали фонд памяти Клепикова. Я – президент фонда. Ведь не может дело такого человека, как Клепиков, погибнуть, согласен со мной? Как будем мы смотреть в глаза потомкам, если...
Ростов: – Согласен. Полностью согласен.
Галиаскаров: – Арис, я знал! Я знал, что на тебя можно положиться! Нам нужна твоя помощь, в том числе финансовая. Ты не думай, если хочешь, я уступлю тебе свою должность.
Ростов: – Я сейчас очень занят.
Галиаскаров: – Я понимаю. Ты  пока подумай. Я перезвоню. Я скоро буду в Москве, можно встретиться.
Ростов: – Наверно.
Галиаскаров: – Ты меня обнадеживаешь, Арис! До скорого! Теперь я не сомневаюсь в правильности нашего дела!
Ростов кладет трубку.
47
Дом Ростова,  лето 2012 года, тот же день

Ростов обедает вместе с Милой.
Ростов: – Мила, попробуй этот салат из омаров, там какой-то экзотический соус. Такой ты еще не пробовала.
Мила: – Успеется.
Ростов: – Тогда, давай, выпьем!
Ростов наливает в бокалы вино.
Ростов: – За нас!
Ростов подносит свой бокал к стоящему на столе бокалу Милы, чокается с ним.
Ростов: – Ну, не дуйся! Что с тобой? Ты посмотри кругом, как жизнь прекрасна!  Жена уехала, мы вместе. Что еще нужно для счастья?
Мила: – Ничего не нужно.
Ростов: – Да, в России не умеют жить и радоваться жизни. Вот передо мной – загадочная русская душа: у нее все есть и ей все мало.
Мила: – Может люди в твоей стране не «умеют радоваться жизни», потому что плохо живут.
Ростов: – Почему в России плохо живут? Потому что работать не хотят. Только из-под палки что-то делают. И гадят себе же под ноги. Вот если бы с неба деньги свалились, вот тогда бы замечательно было! Но так не бывает. А делать ничего не хочется: стимулов нет. Потеть ради богатства не хотят – слишком накладно получается, и жизни их ничто не угрожает – нет на них Сталина! Поэтому не работают не за страх и не за совесть!
Мила: – Ты существуешь благодаря этому народу!
Ростов: – Нет. Я просто знаю, что нужно сегодня, завтра и вчера. Талант он не пропадет при любом режиме или любом народе. Впрочем, Мила, зачем мы с тобой зашли в эти дебри – «жизнь народа». Давай поговорим о нас, это более актуальная тема.
Мила: – Мне надоело быть твоей любовницей. Сколько лет это длится? Я хочу создать семью, но не с тобой.
Ростов: – Ах, вот что! Вот в чем причина твоего недовольства! Что ж, создавай, я буду рад, если ты будешь счастлива, я желаю тебе только добра. Ты же знаешь, я не могу с ней развестись: потому что начнется дележ имущества, скандалы, дрязги. Эта дура еще руки на себя наложит! Да, и положение в обществе, где я – во всем пример. Так что, до золотой и бриллиантовой свадьбы нам осталась самая малость – дожить. Я не люблю ее, тогда она была просто красивой и престижной, но бесполезной вещью. Это знаешь, как хвастаться дорогой машиной, редкой картиной, так видимо и я – своей женой, плюс я был чужим в Москве, глубокий нищий провинциал, а она вращалась в богемной среде. Для меня это был некий вызов: кто они – зажравшиеся мэтры, но перед ними все преклоняются, а я, я ведь сильнее и талантливее их, только пока об этом никто не знает. Моя жена и сейчас по своим капризам и надменности – прима. А в сущности: вся ее слава и успех остались в молодости. Сейчас, глядя на ее нынешнюю, никто не поверит в то, что она была красавицей, из-за которой кипели нешуточные страсти, а повезло, увы, мне! Весь ее успех – ее внешность. Поэтому у нее были роли, которые ей давали ее любовники или поклонники – режиссеры, директоры студий.
Мила: – В гостиницу я не пошла, а потом  – дура-дурой.
48
Лекция в университете, день, начало 2000-х годов

У Ростова закончилось занятие. Студенты выходят из аудитории, проходя мимо его кафедры. Внезапно среди проходящих студентов Ростов видит девушку, показавшуюся ему знакомой до университета, только, где он ее видел, Ростов никак не может вспомнить. Девушка тоже узнала его и остановилась напротив него.
Мила: – Здравствуйте, Аристарх Михайлович!
Ростов (узнает ее голос, но все равно никак не может вспомнить кто эта девушка): – А, здравствуйте!
Мила: – Вы наверно забыли прочитать тогда мои сочинения. Меня зовут Люда, вы приезжали к нам три года назад.
Ростов: – Да, Мила! Совершенно забыл. Извини, уж так получилось.
Мила: – Да, ничего страшного. Я у себя в городе публиковалась в наших журналах. А сейчас по вашему призыву перевелась в Москву.
Ростов: – Теперь я должен загладить свою вину перед тобой.
Мила: – Не переживайте. Никакой вины здесь нет.
Они вместе выходят из аудитории и идут по коридору.
Ростов: – Нет, есть вина. Если бы не я, ты, может, была бы уже знаменитой.
Мила: – Еще успею!
Ростов: – А где вы остановились?
Мила: – В пятой общаге.
Ростов (морщась): – В пятой? Это же ужас!
Мила: – Да, плохо с душем. В комнате тесно и холодно. Кухня одна на корпус. Но ничего, я уже привыкла.
Ростов (ругая): – Привыкла она! А почему ко мне не зашла? Ты же знала, что я здесь работаю. Гордость не позволяет? Думаешь, Мила, я забыл тебя? Как придешь в комнату, где ты живешь, так сразу же собирай вещи. Перейдешь в первое. Там в комнате 2 человека, компьютер стоит, в холле телевизор, я уже не говорю про прочие бытовые условия. Это – общежитие для преподавателей. Я поговорю сегодня же с проректором.
 Мила: – Спасибо большое!
Ростов: – А рукописи и опубликованные произведения, ты, все-таки принеси. А то у меня они где-то затерялись, так что боюсь уже не отыскать.

49
Дом Ростова,  лето 2012 года, тот же день

Мила встает из-за стола, выходит из комнаты.
Ростов: – Мила, куда ты?
Мила: – Я сейчас.
Через минуту Мила возвращается с сумочкой и кофточкой в руке.
Ростов: – Зачем ты взяла свои вещи?
Мила: – Арис, я поступила глупо. Я не должна была приезжать сюда, мне следовало заранее сказать тебе о своем решении. Пойми, это не сиюминутный порыв или приступ дурного настроения. По правде сказать, я не верила, что ты расстанешься с женой ради меня. Да, даже если и расстанешься и среди всех своих любовниц выберешь меня, я не хочу больше быть с тобой. Ты не тот человек, каким хочешь казаться. Я знаю тебя только лишь официальным и парадным и почти безупречным, не смотря на твои измены, и почти не знаю настоящим. Так что не удерживай меня!
Ростов подходит к ней, берет ее за руку, обнимает, она отстраняется от него.
Ростов (растерянно): – Разве у тебя какие-то дела?
Мила: – Нет. У меня нет никаких дел. Не прикидывайся, неужели ты не понимаешь?
Ростов: – Что не понимаешь?
Мила: – Что между нами все кончено. Ты – мерзавец. Обаятельный, талантливый, привлекательный, но мерзавец! Ты украл мою работу: в начале взял, оценил, восхитился, а потом аккуратненько забрал лучшие куски и вставил в свой роман.  Не надо было мне быть такой дурой! Я доверилась тебе, потому что любила тебя, хотя ты в это не веришь. Ты думаешь, что если ты  видишь в людях только свою выгоду и корысть, то и люди также к тебе относятся.
Ростов: – Но, Мила, я никогда так не думал. Разве своим творчеством я не заслужил искреннего признания?
Мила: – Не перебивай меня! И другие студенты бесплатно занимались правками и корректурами твоих произведений, писали отрывки, которые ты потом вставлял в свои произведения. Ты говорил, что рад открывать новых талантов и помогать им. Не-е-е-т! Ты и тебе подобные являются шлагбаумом развития, препятствием для появления новых талантов. «Русская литература гибнет», «где вы, новые Пушкины, Чеховы и Достоевские» – на протяжении скольких лет вы твердите эти заклинания и страшитесь того дня и часа, когда вас выбросят на свалку. Поэтому, Арис, ты живешь, стараясь угодить всем и каждому, от кого что-то зависит: власти; самым разным партиям; бизнесменам; деятелям шоу-бизнеса. Ты дрожишь от одной мысли, что тебя забудут или твои произведения не понравятся и их перестанут покупать, поэтому твое творчество – шаблон, копирование наработанного ранее. Но даже создавать шаблонную литературу ты уже не в состоянии, потому что тратишь силы и время на разного рода сборища.
Ростов: – Мне, между прочим, никто не помогал. Да, был Клепиков, но после его ареста и разгона объединения, я остался один. И ничего. Как видишь, не загнулся. Хотя мне было трудно и рядом не было ни души, даже далекой от литературы, которая просто одобрила бы меня простым человеческим словом «Продолжай! Не сдавайся! Бейся!» А, кроме того, я помогаю по мере сил. Я веду занятия, делюсь своим опытом и мастерством.
Мила: – Ты не замолвил ни за кого ни слова, не сделал даже самого простого усилия.
Ростов: – Я и не должен был это делать. А за свое творчество я спокоен: оно меня переживет уж точно, да и тебя тоже.
Мила: – Никто пока не знает, что король, которого возвели на пьедестал, давно голый. Сам писать он уже не может, хорошо хоть есть, у кого воровать!
Ростов (угрожающе): – Будь осторожна со словами! Ты переходишь границы!
Мила: – Тебе не нравится, правда? Не нравится, да? Ты – страшный человек, который надежно скрыл следы своей мерзости и гнусности.
Ростов: – Да, это так. Я – подлец. Ты это хотела услышать? А теперь успокойся.
Ростов берет ее за руку, ведет к креслу и усаживает в него.
Ростов: – Сядь. Я сварю тебе кофе.
Мила встает с кресла.
Мила: – Я больше не люблю тебя и не намерена продолжать наше сотрудничество ни в какой сфере. И ты не ищи меня и не добивайся встреч, слышишь? А, если ты не оставишь меня в покое или будешь препятствовать моему творчеству, то я расскажу о наших отношениях в прессе.
Ростов: – Неужели ты на это способна?
Мила: – Нет, не способна.
Ростов: – Мила, ты не в себе, у тебя плохое настроение. Ты хорошо сделала, высказав все, что у тебя накипело. Я на тебя не сержусь. Ты тоже будь умницей. Отнеси свои вещи в спальню. У нас впереди почти неделя. Давай не будем омрачать наше счастье.
Мила, не дослушав его, идет в сторону коридора, пытается пройти мимо Ростова, он преграждает ей путь, она пытается его обойти, он идет в ту же сторону, что и она. Вдруг она резко сорвалась, ударила своей сумкой по лицу Ростова.
Ростов: – Ты что! С ума сошла!
Мила: – Думаешь, что остановишь меня.
Ростов догоняет ее и с силой хватает за руку, крепко сжимая.
Ростов: –  Успокойся! Будет тебе, Мила! Ты никуда не уйдешь! Я тебя не отпускаю!
Мила: – Плевала я на тебя! Скоро у тебя никого не останется. Да, у тебя и так никого нет.
 Мила пытается вырваться. Ростов сжимает сильнее руку, тащит силой в комнату.
Ростов: – Ты останешься здесь! Сейчас я покажу тебе свою спальню!
Мила: – Я тебя ненавижу! Отпусти меня! У меня другой человек!
Ростов: – Грязная шлюха!
Мила царапает ногтем его щеку, Ростов резко отталкивает ее. Мила отступается, теряет равновесие и подает, ударяясь головой о тяжелый стеклянный стол. Мила лежит на полу без движения, из головы ее течет кровь.
Ростов подходит к ней.
Ростов: – Мила, ты сильно ударилась? Извини, я погорячился. Ты в порядке?
Ростов склоняется над ней. Он щупает ее лоб, проверяет пульс, прислушивается к сердцу, тихонько бьет по щеке, пока не понимает, что она мертва.
Ростов (крича): – Нет! Не может быть! Прости, Мила! Видит Бог, я не хотел этого!
Ростов падает возле трупа Милы, гладит и целует его.
Ростов (плача): – Не сердись, моя малышка! Это – какая-то нелепость!
После этого Ростов встает, ищет телефон и звонит.
Голос в трубке: – «Вы позвонили в полицию». 102-й слушает!
Ростов (робко): – Полиция?
Полиция: – Да, да! Говорите!
Ростов: – Я убил человека.
Полиция: – Говорите громче, вас совсем не слышно.
Ростов (громко): – Моей студентке стало плохо. У нее закружилась голова, и она упала, ударившись головой о стеклянный столик. Она лежит и не дышит.
Полиция: – Вы можете оказать ей первую помощь? Вызовите скорую!
Ростов: – Она, кажется, мертва.
Полиция: – Назовите адрес.
Назвав адрес, он кладет трубку на стол, внимательно смотрит на труп Милы и на обстановку вокруг, видит ее вещи, относит их назад в комнату. Достает из шкафа одеколон, смачивает вату и трет царапину на лице. Раздается телефонный звонок, Ростов берет трубку.
Ростов: – Слушаю!
Голос в трубке: – Аристарх Михайлович, здравствуйте, это – Лугин. Похороны Эльзы Георгиевны состоятся завтра, прощание начнется в 13:00 в зале Дворца Металлургов.
Ростов: – Я не смогу. Меня ждут другие похороны.

50

Улица Москвы, здание суда, полгода спустя, после смерти Милы

На улице напротив трехэтажного здания суда собралась огромная толпа из репортеров с камерами и обычных людей. Все они смотрят на дверь, которая открывается, из нее выходит в сопровождении толпы Ростов. Ему вручают цветы. На улице раздаются бурные аплодисменты, возгласы «Браво!»; «Свобода!»; «Ростов мы с вами!»; «Арис-тарх не-ви-но-вен!»
1-й Корреспондент: – Мы ведем наш репортаж на улице возле здания суда. Я спешу поделиться с нашими телезрителями хорошей новостью. Великий русский писатель, как и ожидалось, как все и думали, признан невиновным! Справедливость восторжествовала!
Другие корреспонденты атакуют Ростова, пытающегося пробиться к ожидающей его машине. Они протягивают свои микрофоны и диктофоны.
2-й Корреспондент: – Поздравляем вас, Аристарх Михайлович! Скажите, после того, как вас выпустили из-под стражи, что вы будете делать в первую очередь?
Ростов: – Обниму свою жену и дочь. А потом поеду на кладбище. Мне ведь даже и не дали возможности попрощаться со своей студенткой.