Серебряное зеркальце

-- Никогда не бывал здесь, -- искренне признался лейтенант Шнейдер. -- Он
заинтересованно посмотрел вокруг и с виноватой улыбкой добавил: -- На все
времени не хватает...

-- Да оно так, -- вздохнул директор музея, поглаживая седую бородку. -- И
у нас тоже такая работа, что... -- он обреченно махнул рукой. – Кручусь,
как белка, а толку – чуть. То выездные выставки, то лекции, то экспедиции,
отчеты, жалобы... Что ни день -- то всякие стрессовые, извините, ситуации.
Вот вчера пришла дамочка, сыночка привела, значит, к истории приобщать, к
культурному наследию. Не ребенок -- куколка! А он как увидел эту Дудку,
сразу же -- брык на пол! Крик, визг, вой, ногами дрыгает – «Хочу дудеть!»
И мамаша мне: «Открывай, говорит, витрину, старый хрен! Не видишь --
ребенок подудеть хочет!..»

-- Вот из таких и вырастают потом антиобщественные элементы, -- нахмурился
лейтенант Шнейдер. -- Которые считают, что все им дозволено. Сначала дай
ему и дай, потом сам брать будет…

-- Представляете, по-ду-деть! -- не успокаивался директор музея. -- Чтобы
все тут заплясали, пока без сил не повалятся!..

-- Ну, так уж и повалятся...

-- Повалятся, еще как! Это же работа старых мастеров, не то, что «сделано
в Тайване»! Или вдруг захочется кому-то потрогать этот Меч-Сто-Голов-с-Плеч...
-- Этого еще не хватало! Все-таки холодное оружие...

Инспектор расстегнул кожаный планшет, вынул бланк с надписью «Протокол
обследования места происшествия».

-- Так что у вас случилось?

-- Понимаете... Здесь целая история... с этой «историей», -- директор
безнадежно махнул рукой в ;;сторону экспонатов. -- Давайте-ка лучше
присядем, разговор это не короткий. Нет-нет, только не сюда! -- он
оттолкнул ногой дряхлое кресло, к которому приблизился было лейтенант
Шнейдер. -- Сюда нельзя, окаменеете на веки вечные. Жестокая мебель.
Лучше вот на этот сундук, он безопаснее. Хотя кто его знает...

Пока директор музея еще не начал своего рассказа, лейтенант Шнейдер
обвел профессиональным взглядом зал, пытаясь представить, что именно
могло здесь случиться. Кража? Вряд ли. Ночью здесь работает охранная
сигнализация с выходом на пульт вневедомственной службы. Днем --
полно посетителей и телевизионные камеры не дремлют... И можно ли
всерьез относиться к показаниям престарелого директора, который, кажется,
не очень хорошо себя чувствует. Обалдеешь тут среди немых свидетелей
проклятого самодержавия.

-- Мне девяносто девять лет. Зовут меня Христофор Пантелеймонович, --
начал директор музея. -- Хранителем я стал по наследству: и отец мой
здесь директорствовал, и дед, и пра-пра… Династия, да. И вот, передаются,
значит, из поколения в поколение сказания наши, легенды и предания. Так
сказать, по традиции...

-- Очень интересно, -- вежливо перебил лейтенант Шнейдер. -- А можно ближе
к делу?

-- Э, молодой человек, -- директор пристально посмотрел ему в глаза. -- В
вашей профессии каждая мелочь имеет огромное значение! Слушайте внимательно.
Экспонатов у нас, как видите, много. Есть среди них и такие, которые вообще
существуют в единственном экземпляре -- уникальные, то есть. Вот, например,
Булава Ильи Муромца. Уже рассохлась вся, потрескалась, однако силу свою
чудесную до сих пор хранит... А вот, допустим, Неразменный Рубль. Знаете,
сколько на него можно всего понакупить?

-- Старая сказка. Это мне известно, -- хмыкнул лейтенант Шнейдер. -- Уже
слышал от одного «делового». Все, бедняга, про волшебную монетку заливал,
пока попался за транзит наркотиков...

-- Господин инспектор, -- возмущенно посмотрел на него директор музея, --
вы что, совсем фольклора не знаете?

-- Как вы сказали?..

-- Фольклора, сказок, спрашиваю, не любите?

«Старость, старость», -- мысленно вздохнул лейтенант Шнейдер, а вслух
произнес:

-- Христофор Пантелеймонович, давайте-ка договоримся так: вы будете говорить
только суть дела. Что мне непонятно -- я сам переспрошу. А сказок и легенд я
в своем служебном кабинете уже столько наслушался, что вам и в сказочных
снах не приснится.

И он твердо опустил ладонь на планшет, показывая, что ни какой-то фольклор,
ни семейные традиции музейных работников его нисколько не интересуют.

-- Напрасно, -- сказал директор музея. – Зря вы так. Ну ладно, слушайте суть
дела. В последнее время здесь, в этом зале, происходят странные события. Вот,
например, наш инвентарный номер 97/98 -- Христофор Пантелеймонович кивнул на
древние сапоги, местами протертые до дыр, -- вдруг начинают так... тук-тук...
тук-тук... подпрыгивать.

-- Тук-тук, значит, -- сочувственно повторил лейтенант Шнейдер. -- А этот
панцирь случайно не разгуливает по залу? Ха-ха...

-- Разгуливает! -- директор музея вскочил на ноги. -- Даже к окну
подходит, на улицу выглядывает, можете себе представить?! -- и он поднял
на инспектора взволнованный взгляд. Не переводя дыхания, с воодушевлением
продолжал:

-- Чучело Кота-Баюна не просто мяукает, а визжит как резаное! Ковер-Самолет
носится под потолком, чисто вам реактивный истребитель! Философский Камень
разговаривает человеческим голосом! Поймите: молчал себе, молчал, и вдруг...

-- И что же он вам говорит, да еще человеческим голосом? -- хохотнул
лейтенант Шнейдер, закрывая планшет, и с сожалением посмотрел на директора
музея.

-- А говорит он, -- озабоченно оглянувшись, зашептал Христофор
Пантелеймонович на ухо лейтенанту, -- «Слу-ушай, слу-ушай, Христофор...
Слы-ышишь, слы-ышишь, Христофор?.. Готовься, приближается к тебе волшебная
си-ила...» И день назвал даже -- именно сегодня! Вот я и думаю -- кого мне
ждать? Хорошо еще, если Мальчика-с-Пальчик. А вдруг Трехглавый Змей или еще
какая тварь припрется? Они же мне здесь все потопчут-пожгут к едрене фене.
А знаете, сколько мы на последний капремонт грохнули? И еще кровлю менять
пора... Председатель Облуправления культуры уже трубку бросает, как только
меня услышит. Фондов нет...

-- А в Одессе сейчас прекрасно, -- мечтательно сказал лейтенант Шнейдер. --
Море, солнце, чебуреки... Идеальное место для отдыха! Вот и путевочка есть...

Он расстегнул планшет и вытащил небольшую розовою бумажку с печатью, которую
утром получил на работе. «Мы, лейтенант, решили премировать тебя за безупречную
службу, -- сказал начальник райотдела. -- Вот держи бесплатную путевку.
Отдохнешь -- и с новыми силами к новым подвигам...»

Но сейчас лейтенант Шнейдер сидел рядом с человеком, для которого отдых был
нужнее. А для себя, в конце концов, можно и туристическую взять...

-- Вот я и пригласил вас именно сегодня, чтобы, значит, не так страшно
было...

Христофор Пантелеймонович обвел осторожным взглядом весь зал. Экспонаты
стояли на своих местах, присыпанные пылью разных исторических периодов.
Поцарапанный и пробитый в боях трофейный Панцирь Идолища Поганого, склонив
шлем на свою медную грудь, равнодушно смотрел на директора зарешеченными
глазницами. Выцветшая и засаленная Самобранка с бледным конспирационным
штампом «Диетическая столовая № 7» спокойно лежала на своем месте -- между
Шапкой-Невидимкой и Трубкой Соловья-Разбойника. Перо Жар-птицы привычно
покоилось около Перстня Царя Гороха, рядом лежала ржавая Подкова. Чья же
это Подкова?.. Надо выяснить в каталоге. Эх, не та уже память, не та!..

-- А пистолет у вас есть, господин инспектор? Мало ли кто заявится...

Директор положил ладони на колени и озабоченно посмотрел на лейтенанта
Шнейдера.

-- Не волнуйтесь, никто не заявится. Во-первых, вам следует успокоиться.
Перед сном -- небольшая прогулка. Утром -- легкая физзарядка. Больше
витаминов, соков. Во-вторых...

Но что именно во-вторых, лейтенант Шнейдер сказать не успел.
Тихо отворилась дверь, и в зал медленно вкатился небольшой серый клубок.
Вслед за ним в дверях появилась девушка небывалой красы. Одета она была
по моде последних лет -- белая домотканая рубашка, блестящие черные бусы
и длинная, едва ли не до пола, красная юбка. Золотые волосы из-под
кокошника излучали нежный свет, а на тоненьких устах сияла добрая и мягкая
улыбка.

-- Василисонька! -- вскрикнул, соскальзывая с сундука, директор музея. --
Вот так встреча! Откуда ты, рыбка моя золотая?

-- А то не знаете... Из Тридевятого царства, ведомо. Ой, наконец-то
добралась, дядюшка Христофор! Устали мои ноженьки, измучились мои глазоньки...

-- Так присядь, отдохни с дороги дальней, -- засуетился Христофор
Пантелеймонович. -- Сейчас мы тут тебе Самобраночку организуем...

-- Ой, не надо, дядюшка, ничего не надо, -- смущенно сказала красавица.
-- Я к вам на минуточку единую...

Она тяжело вздохнула и, подобрав подол, присела на сундуке рядом с лейтенантом
Шнейдером.

Нежное открытое лицо, большие задумчивые глаза, волшебный голос незнакомки
поразили молодого инспектора. Он ощутил слишком сильные толчки сердца, с
которым творилось нечто невообразимое -- оно будто выпрыгивало из-под
мундира!. Мгновенно исчезло все -- и музей с причудливыми экспонатами, и
его директор, и сундук с едва заметным клеймом «ЯГА»... Лейтенанту пригрезилось,
что идет он волшебным лесом, где прямо на деревьях растут огромные сказочные
цветы, с небес льется песня синих птиц, рядом журчит ручей, а навстречу
выходит прекрасная девушка -- Василиса...

-- ...А что это за красавец-витязь, дядюшка Христофор? -- услышал лейтенант
Шнейдер и вновь оказался в музее. -- С добром он к вам, или...

-- С добром, с добром, -- засмеялся директор.
-- А как же звать-величать тебя, славный молодец?

-- Старший инспектор лейтенант Шнейдер! -- вытянулся он, и, слегка покраснев,
добавил: -- Студент-второкурсник юридического факультета...

-- Очень приятно, -- кивнула, улыбаясь, девушка. -- А меня...

-- А вас Василиса, я слышал, -- сказал лейтенант Шнейдер, и, смутившись,
замолчал.

Он не умел разговаривать с девушками. Так уж вышло, что женщины, которые
работали в райотделе, сплошь были замужние, дискотеки лейтенант Шнейдер
посещал лишь для обеспечения общественного порядка, а знакомиться с девушками
прямо на улице или в трамвае он не умел, поэтому все время ждал какой-то
счастливой случайности...

-- По делу пришла, Василисонька, аль просто в гости? -- поинтересовался
директор музея.

-- Кабы в гости, -- вздохнула девушка. – По делу важному, по делу неотложному…
-- Случилось что-то?

-- Да как вам сказать... Вы же знаете моего батюшку? -- она грустно
улыбнулась. -- Ну никак не успокоятся, хоть ты им...

-- Ну, что, что он опять натворил? -- забеспокоился директор.

-- Да встретились они с одним великаном заезжим, поссорились, поспорили…
И биться собрались один на один – мечи-кладенцы точат, копья вострые правят,
щиты крепкие ладят, вот-вот страшный бой начнется, земля гудеть будет,
солнце в небе померкнет... И неизвестно еще, кто кого одолеет. Боюсь,
помрут мой батюшка, упокоятся смертью безвременной... – Девушка всхлипнула
и промокнула веки кружевным платочком.

-- Понял, понял, -- с сожалением покачал головой Христофор Пантелеймонович.
-- Срочно нужна Живая Вода для мира и согласия, для веселья и песен. Так
или нет?

-- Так, -- опустила глаза девушка. -- Хоть немножко, хоть по полфунта на
брата...

-- Ну, за этим дело не станет. Чего-чего, а этого... Есть куда налить?
Директор музея открыл золотым ключиком витрину, за которой стояла большая
дубовая бочка.

-- Вот старый скандалист, все ему неймется, -- недовольно пробурчал он,
наполняя прозрачной жидкостью серебряную бутылочку, которую принесла
Василиса. – Уж кости из него сыплются, а туда же -- биться с великанами
всякими... И предупреди, не забудь, что Живую Воду много не потреблять,
а то пристраститься можно…

-- Спасибо, дядя Христофор, -- девушка чмокнула его в щеку, и лейтенант
Шнейдер невольно отвернулся. -- Побегу я, ведь матушка горько плачут,
напуганные...

-- Позвольте вас проводить! -- ужасаясь собственной смелости, воскликнул
лейтенант Шнейдер, не в силах отвести от нее глаз.

-- Далековато идти придется, -- рассмеялась, подмигивая, Василиса. -- Не надо.
Я не заблужусь, ведь у меня волшебный клубочек.

-- Ну... хотя бы до метро!..

-- И до метро не надо. Может, у меня жених есть?.. И оч-чень ревнивый, --
погрозила пальчиком Василиса. Глаза ее смеялись.

Вздрогнув, лейтенант Шнейдер снова покраснел. Что-то очень больно кольнуло
ему в самое сердце. Ну, конечно, -- понял он. Как же сразу не сообразить...

Разве может такая красавица -- и без жениха? Не один, видать, парень-молодец
на нее глаз положил, не спит ночей, на звезды смотрит, стихи строчит... И что
ей за дело до простого милиционера? Вот если бы поэт или космонавт...

Поняв, что он здесь лишний, директор музея сосредоточено посмотрел на часы и,
пробормотав «Надо в каталог заглянуть... что же это за Подкова, чья, откуда?»,
неслышно исчез.

-- Я шучу, -- призналась Василиса, увидев, как помрачнело лицо лейтенанта
Шнейдера. -- Нет у меня никого...

-- Нет? -- ожил лейтенант.

-- Нет и не может быть, -- с тоской сказала девушка. -- Батюшка не позволяют.
Даже на улицу не пускают, цепочкой золотой привязывают... Вот, видишь?

-- Да как он смеет! -- У инспектора перехватило дыхание, когда он увидел
розовую полоску на белом девичьем запястье.

-- Смеют, -- всхлипнула Василиса. -- Такие уж они деспоты старорежимные...

-- Фамилия! – строго потребовал лейтенант Шнейдер.

-- Даром все это, без толку. Ну, Бессмертный ему фамилия…
 
-- Видали мы таких «бессмертных». Может, с ним следует разобраться?..
Привлечь к ответственности?

-- Пустое, не поможет. Были уже смельчаки, да все это невесело заканчивалось.
Для них...

-- Я ничего не боюсь! И у меня отпуск! Я могу отправиться в путь!

Лейтенант Шнейдер соврал. Отпуск у него начнется только послезавтра. Но он
мог уговорить начальника райотдела, сославшись на семейные обстоятельства...

-- Нет, -- покачала головой девушка. -- Не стоит, поверь. Очень прошу, не
надо батюшку сердить-нервировать. Они уже старенькие, больные...

-- Так, может, сначала ко мне зайдем? -- робко предложил лейтенант Шнейдер.
-- Мама обязательно что-нибудь придумает. Заодно и вареников поедим. А? Ты
ей очень понравишься, ты такая хорошая, такая красивая, такая сказочная...
Я не встречал еще девушки лучше тебя!

Василиса осторожно подняла взгляд на лейтенанта Шнейдера и, зардевшись,
произнесла:

-- Очень пришлись мне по сердцу слова твои добрые. Мне еще никто так не
говорил. Я... я чувствую что-то теплое такое, радостное. Даже мир я вижу
по-новому... Никогда я тебя не забуду, -- всхлипнула она. -- Хочешь, я тебе
зеркальце свое подарю?

-- Хочу, -- застенчиво сказал лейтенант Шнейдер, касаясь тонких девичьих
пальчиков.

-- Знай, оно не простое. Как скажешь ему: «Зеркальце, засветись! Василиса,
появись!», и сразу же меня увидишь...

Лейтенант Шнейдер осторожно спрятал подарок во внутренний карман мундира.

-- Как же найти тебя, Василиса?

-- Не могу я этого сказать тебе, лейтенант, -- жалобно вздохнула девушка.
-- Хочешь, я тебя поцелую?.. А теперь ты меня... Прощай, дорогой! Прощай,
милый мой!..

И -- словно молния сверкнула. Лейтенант Шнейдер почувствовал дуновение
легкого ветерка. Василисы рядом не было. Не было и серенького клубочка,
который секунду назад, будто все понимая, послушно ждал у ее ног.

-- Прощай, Василисонька, -- прошептали губы лейтенанта.

Он растерянно оглянулся. Старый ржавый панцирь, скрипя, еще больше склонил
шлем на грудь, но лейтенант Шнейдер не обратил на это внимания.

-- Кхе-кхе, -- раздался голос директора музея. -- М-м... Уже ушла Василиска?

-- Ушла... А я стишок забыл... Тот, про зеркальце...

-- Ну-у, как же ты, юноша, -- покачал головой Христофор Пантелеймонович.
-- Как же ты так... Только раз в сто лет наведываются к нам из Тридевятого...

-- Идея! -- чуть не подпрыгнул от радости лейтенант Шнейдер. -- Я ее через
справочное бюро найду, через паспортный отдел УВД! Василиса -- имя не такое
 уж распространенное!..

Подхватив с сундука свой планшет, он опрометью бросился к двери.

Директор музея проводил инспектора снисходительной улыбкой много чего
повидавшего в жизни человека. Затем, став на цыпочки, поправил шлем на
Панцире Идолища Поганого, и вновь сочувственно оглянулся на дверь.

-- Молодость, молодость, -- вздохнул Христофор Пантелеймонович. -- Что они
в жизни понимают? «Спра-авочное!..»

И, снова покачав головой, начал старательно выводить на бланке указательной
таблички: «Подкова Конька-Горбунка. Дооктябрьский период».



Автор благодарен директору Музея русского фольклора Христофору
Пантелеймоновичу Премудрому за помощь в создании этого правдивого повествования.