15. Воспоминания

Горячий ветер наполнил лёгкие. Эд задохнулся его жаром, пульсирующая боль окружила его со всех сторон. Это было так странно – чувствовать боль, но не жить в ней. Иметь возможность отстраниться от  неё… Песок, брошенный ветром, хлестнул по щекам. Перед ним простиралась пустыня – мёртвая, бесконечная, вобравшая в себя весь жар солнца… Эд знал, что спит, но никак не мог заставить себя проснуться. Песок, жарко-жёлтый, стал вдруг менять цвет – он окрасился грязно-красными пятнами, Эд вскрикнул и проснулся. Жар внутри не угасал – он жёг его только сильнее. Хотелось пить. И – бежать, бежать отсюда… Туда, где песок пустыни даст ему успокоение.
К его удивлению, Джек был в комнате, а не убрёл в неизвестном направлении, как делал всегда. Он был спокоен, но взгляду его Эд ужаснулся – Тьма не исполняла свой извечный танец – нет, она застыла на месте и смотрела на Эда – сама Тьма – с таким холодным безразличием, что ирринджу обожгло уже не жаром пустыни, а холодом ледяного царства.
- Что, Эд? Пустыня зовёт? – вопрос казался каким-то издевательством, но ирриндже уже было всё равно.
Эд молча встал и вышел из комнаты. Ему было плохо. Боль внутри нарастала, рвала на части, терзала каждую клеточку тела. Облегчение могла дать только пустыня, а пустыня осталась позади – за границами города. Он молча прошёл мимо хозяина, не слыша его, не взглянул на выскочившего ему навстречу Лео, испугал Гелли и вышел за дверь. За ним шёл Джек, держа в руках деревянную птицу.
- Джек! – хозяин остановил его. – Ты можешь объяснить, что происходит?
- Могу. Но Вам это не понравится.
- Что с Эдом? Куда он?.. – жалобно спросила Гелли.
- Ему плохо сейчас. Да не волнуйтесь – это пройдёт, - Джек нехорошо улыбнулся. – Обязательно пройдёт. И… не ждите нас.
- К ужину, что ли? – озадачился совсем сбитый с толку хозяин.
- Да, к ужину. И… лучше, вообще не ждите, - проходя мимо Лео, он подмигнул мальчику. – Ну, бывай. Спасибо за птицу.
- Ну и ребятки! Психи какие-то… - ошарашенно проговорил хозяин, когда дверь закрылась. Лео пару минут постоял на месте, потом опрометью бросился следом.
- Эй! Ты куда? – крикнул было хозяин, но потом просто махнул рукой и вернулся к своим делам.
Песок… Песок может дать облегчение, забрать боль и жар. Эд точно знал, куда идти – туда, дальше и дальше, за город, минуя дорогу, прямо через степь – туда, где рождается пустыня. Сейчас он не чувствовал усталости и с уверенностью шагал вперёд. За ним с такой же уверенностью, с застывшей Тьмой во взгляде и не самой доброй улыбкой на лице, шёл Джек. Лео осторожно крался позади, надеясь остаться незамеченным. Иногда он останавливался, чтобы отдышаться, но через пару минут снова спешил вслед за уходящими. Постепенно ветер усиливался, поднимал крохотные пока вихри пыли и песка и бросал их под ноги идущих. Лео начал уставать и позволял себе уже более долгие передышки. А затем догонял Джека и Эда уже бегом, не особенно стараясь скрыться. Да и в случае чего спрятаться он уже не смог бы – даже чахлые кустики остались позади. Впереди лежала лишь пустыня, лишённая растительности. Вдруг Эд остановился. Рухнул на колени, затем лёг и уже не поднимался. Лео ахнул и бросился было к нему, но его остановил Джек:
- А ну стой! Думаешь, я не знаю, что ты идёшь за нами? Хочешь остаться – отойди подальше и не приближайся.
Ветер стал сильнее, Эда стал засыпать песок. Лео попытался закрыться от колких песчинок, но они словно проникали всюду – в глаза, в нос, в рот, его сбивало с ног… Тяжело вздохнув, Джек снял плащ и бросил его мальчику:
- Укройся.
Сильный порыв ветра сорвал с головы Джека широкополую шляпу и швырнул её куда-то в сторону. Длинные светлые волосы разметались по плечам, хлестнули по лицу. Чертыхнувшись, Ларкин швырнул мальчику птицу, достал из кармана складной нож и принялся чертить круг вокруг Эда. Точнее – вокруг песчаного холма, возникшего на том месте, где лежал Эд… Песок поглотил его целиком. Лео осторожно подобрал птицу и укрылся плащом с головой. К вечеру ветер стал утихать. И когда на небе появились первые звёзды, он стих совсем. Отдышавшись, Джек продолжил чертить круг там, где его линию засыпал песок. При этом он что-то говорил, но Лео уже не слышал его слов – под плащом было тепло и уютно, и мальчик невольно задремал. Сколько он проспал – неизвестно, но разбудил его крик птицы. Где-то рядом кричала пустынная сорока. Мальчик протёр глаза. Убывающая луна заливала пустыню холодным серебром. Песок остыл, и Лео зябко поёжился, поплотнее кутаясь в плащ. Джек стоял у границы очерченного вокруг песчаного холмика круга и пристально всматривался в этот крохотный бархан. Вдруг песок зашевелился. Лео даже рот открыл от изумления. Бархан рассыпался. Кто-то определённо выкапывался из-под него.
- А вот и музыка пустыни, - ехидно прошептал Джек. – Давай-давай, я знаю, что ты её услышал. Дай нам посмотреть на тебя.
Холм вздрогнул и песок посыпался с лёгким шуршанием. Лео ахнул – перед ними стоял огромный волк, серебристый в свете луны. Встряхнувшись, как пёс после купания в реке, зверь угрюмо ринулся в сторону Джека, но словно наткнулся на невидимую стену и в недоумении отпрянул назад.
- Ага! – Джек азартно хлопнул в ладоши. – Не пытайся - не пройдёшь!
Волк хищно взрыкнул и прыгнул. Но, столкнувшись с чем-то невидимым, упал. После этого волк словно впал в бешенство – он с воем и рычанием носился по тесному кругу, хватал пастью песок, с размаху налетал на созданное колдовством препятствие и в отчаянии грыз свои лапы. Светлый от лунного серебра песок вокруг него запятнался кровью. Лео в ужасе зажал уши руками, зажмурил глаза и закричал. Зверь насторожился. Перевёл взгляд серых, как грозовое небо, глаз, на мальчика и, издав торжествующий рык, бросился в его сторону. Защитная граница задрожала. Это как будто придало волку сил и он снова прыгнул, а потом стал усиленно рыть песок у начерченного круга. Защита слабела.
- Чёрт тебя побери, Лео! А ну назад, блохастый! – Джек выставил вперёд руки и прижался ладонями к невидимой границе.
Из-под пальцев посыпались искры, что-то зашипело, Джек вскрикнул от боли, волк завыл и отпрыгнул назад, яростно хватая зубами собственные лапы.
- Помнишь, Эд, когда мы с тобой встретились, ты ещё назвал меня ублюдком? Ты бы сейчас на себя посмотрел!
Волк злобно взрыкнул и щёлкнул зубами, но бросаться больше не стал. Вместо этого зверь лёг на песок и закрыл глаза – будто заснул. Тело его била дрожь. Зверь не испытывал больше ярости – он вспоминал…

***
Издавна волки считались священными животными этих мест. Когда-то давным-давно здесь не расстилалась пустыня, а тянулись бескрайние цветущие луга. Он был духом-хранителем этих мест, с именем, созвучным их названию, но это название уже давно утеряно. Огромный песочно-жёлтый волк – он бродил по окрестным лугам, охраняя людей, приносящих дары к его алтарю. Он честно выполнял свою работу, и его подопечные жили счастливо. Раз в год, в день Праздника Урожая, госпожа Там разрешала духу обрести человеческое обличье и плоть, и он шёл к людям – чтобы повеселиться вместе с ними, послушать истории и сказки, потанцевать. А утром он снова возвращался в своё царство и бродил среди трав незримым и бесплотным для людей. Так проходили годы. И всё было прекрасно, пока кто-то не решил сменить направление течения реки, чтобы можно было без проблем орошать поля. Богиня реки разгневалась, вода стала исчезать. Земля, лишённая влаги, медленно превращалась в пустыню. Дожди приходили всё реже. Гибли растения, уходили животные. Исчезли волки, охранявшие эти места. Оголодавшие грызуны ринулись на засеянные поля. Пришёл голод. Пришли болезни. Люди всё ещё надеялись на помощь духа-защитника и приносили ему дары. И, как и прежде, раз в год, на Праздник Урожая, в селении появлялся юноша в дорожной одежде, с песочно-жёлтыми волосами и светлыми, золотистыми глазами. Он говорил о том, что земля, лишённая воды, гибнет, но его никто не слушал. Что может знать какой-то странник о бедах живущих здесь людей? Это наверняка бог-хранитель гневается на них… Быть может, его перестали устраивать их дары?
Когда дух-хранитель в последний раз пришёл в селение, праздник отменили. Урожая практически не было. И юноша с песочно-жёлтыми волосами бесцельно бродил по улицам, когда на него внезапно налетел заигравшийся с другими детьми мальчуган лет восьми на вид.
- Осторожнее, малыш.
- Извините, - мальчик посмотрел на духа, и тот невольно улыбнулся – такими сияющими, огромными были глаза этого ребёнка. Глаза цвета неба, долго ждавшего грозы, и, наконец, напоенного свежестью летнего дождя. Дух никогда не интересовался именами людей, но сейчас…
- Как тебя зовут, мальчик?
- Эдвард, сэр. Просто Эдвард, - мальчик улыбнулся в ответ. - Мой отец – староста. А я - самый старший. Когда я вырасту, тоже стану старостой.
- Вот как? – дух улыбнулся и потрепал взъерошенные растрепавшиеся волосы мальчишки. – Тогда ты должен очень любить эту землю. И этих людей.
- Я буду стараться, сэр! – радостно пообещал мальчик и умчался играть с другими детьми.
- Конечно, ты будешь стараться... – дух с улыбкой проследил за Эдвардом и побрёл в пустыню. Он тоже очень старался. Он любил эту землю и этих людей, но его никто не слышал. Его мир рушился. Люди утрачивали веру. Они уже забывали его имя. А пустыня стала просто пустыней – безх названия…
Увы, но возможность обретать человеческое обличье давалась духу лишь раз в год – на Праздник Урожая. Потому остальное время он мог лишь наблюдать. Кто-то решил, что дары для божества недостаточно хороши, что он недоволен ими – и потому ждёт от людей других жертв… Пусть кто-то из селения пойдёт в мир духов и скажет о том, что происходит здесь. И лучше, если посланец будет чист и невинен. Пусть это будет ребёнок… Никто не подойдёт в качестве жертвы лучше, чем сын старосты.
Богам никогда не нужна была человеческая кровь. Никогда. Дух не хотел никаких жертв. Всё, чего он хотел – это чтобы его услышали. Но люди слышали только себя.
Дух был призван, чтобы охранять эту землю, беречь этих людей. Каждого из них. И всё, что он мог сделать – это принять в себя душу преданного всеми ребёнка. Принять его боль, его страх, его ненависть. И если страх и боль утихли и забылись, то ненависть была слишком сильна. Ненависть к тем, кто принял это решение. Ненависть к тем, кто не смог его защитить. Ненависть к родителям, которым пригрозили, что убьют всех детей, если они не отдадут старшего сына. Ненависть к тем детям, которые не были выбраны. Ненависть ко всем, кто остался жить. Старое имя духа было забыто, но теперь у него появилось новое – Эдвард. Просто Эдвард, сэр. И – другие глаза - глаза ребёнка, влюблённого в напоенное дождём небо…
На следующий день после убийства Эдварда в пустыне разыгралась невиданной силы буря. Она не утихала четыре дня. А потом в селение пришёл волк… Огромный рыжий пустынный волк с глазами убитого мальчика. И тогда впервые песок стал красным, а земля получила желанную влагу – травы напились кровью… Но, даже получив жертву, пустыня не покрылась цветами – она так и осталась мёртвой и бесконечной.
С тех пор дух, принявший исстрадавшуюся душу, на границе Вечности вёл бесконечный бой с чужой ненавистью внутри себя. Он не хотел ничего плохого. Он просто хотел, чтобы ребёнку стало легче – хоть немного… И когда этот ребёнок искренне тянулся к людям, чтобы снова почувствовать себя с ними единой семьёй – дух не мешал ему. Но ведь самые близкие и дорогие когда-то предали его… И когда просыпалась ненависть к ним – она снова заставляла Эда уходить в пустыню в попытке спастись от неё. Он не подчинялся воле бога пустыни. Это была его собственная воля. Он сам был этим богом.