Восхождение. Часть 11. Глава 11

   Праздник был в разгаре. Гуляли в разных частях дома все: и знать, и простолюдины. Вина текли рекой, мясо съедалось горами, столы ломились от яств. Я сидел на этом празднике жизни разодетый, как жених навыдание, с одинокой обугленной душой и смотрел на мир обречёнными глазами. Джованни и отец уже много выпили и с раскрасневшимися лицами громко делились друг с другом воспоминаниями о былых подвигах. 
   Напротив сидела девушка по имени Патриция, предназначенная мне в жёны, её мимолётные робкие взгляды выдавали натуру любознательную, жаркую и одновременно боязливую. Когда наши глаза встречались, она тут же отворачивалась с пылающим детским румянцем на щеках. Положа руку на сердце, признаюсь: я видел её достоинства, так умело подчёркнутые дорогим нарядом и изысканными украшениями. Но разве я мог сравнить эту искусственную красоту с природной, божественной привлекательностью Эделины? От одной мысли об этом меня начинало выкручивать наизнанку. Тогда мой взгляд в её сторону становился ледяным и презрительным, отчего она начинала ёжиться, как от холодного северного ветра.
   В чём её вина? В том, что ещё в раннем детстве нас обручили? Родители давно договорились обо всём и решили нашу судьбу. Она росла и воспитывалась с мыслями обо мне, как о единственном мужчине, дарованном ей Господом Богом.
   Но я вырос несколько раньше, встретил любовь, насладился ею во всей полноте своего естества. А эта девушка так и не вышла замуж, даже тогда, когда меня считали погибшим. Она сохранила свою первозданную чистоту и верность нашему договору.
   За что же я её испепеляю и мучаю сейчас? Чем я после этого лучше своего отца, державшего несчастную мать в вечном страхе, под гнётом своего всевластия и могущества? Кем я стану, представ с нею перед алтарём с ледяной яростью в сердце?  Во что превращу её существование? От этих мыслей хотелось бежать, бежать без оглядки, как можно дальше. Неужели всё повторится и я пойду по стопам моего родича?!
   На мне самая дорогая одежда, но я противен себе, как никогда. Этот праздник в мою честь напоминает голый фарс, поминки моей свободы. Единственный, кого я хотел бы видеть за этим столом, отсутствует. Он всё ещё в доме священника, и я должен был быть сейчас с ним рядом, а не на этом шумном гулянье с музыкой и танцами.
   Чем дальше, тем веселее становится застолье, тем больше я жажду исчезнуть. Я почти не пил, время от времени пригубляя кубок, когда звучали речи в мою честь.  Жалкий шут, разодетый в шелка и парчу. Они пьют за моё здоровье, а единственное, чего я хочу - это умереть, провалиться сквозь землю прямо в ад, туда, где терзают мою Эделину, и где мне самое место.
   Вконец устав от этого спектакля, я вышел из-за стола и пробрался сквозь толпу танцующих пар к выходу из зала. За дверью, в прохладной тишине отдышался, прислонясь к холодной мраморной колонне. Кто-то вышел. Мягкими, по-кошачьи-беззвучными шагами направился вслед за мной. Большой неожиданностью стало, когда в полумраке дворца меня коснулись чьи-то прохладные пальцы. Еле слышный голос моей суженой звучал неуверенно и тихо.
-  Поговорите со мной, Эрнесто! Я вижу, Вам нехорошо, душа страдает...
-  О чём ты хочешь, чтобы мы поговорили, Патриция? - я был груб и обращался к ней, как к простолюдинке. - О нашей свадьбе? Не беспокойся, дорогая, мой отец организует всё, как можно быстрее, как только отойдёт от этой недельной попойки.
-  Нет, я не об этом спросить желала Вас, хотя это тоже важно. Что происходит с Вами, мессер? Если Вам так неприятна сама мысль о женитьбе на мне, мы можем отказаться и разорвать помолвку...
-  Ты себя слышишь? - я вскипал и начинал раздражаться. - Отказаться?! Кого из нас спросят? Тебя? Мы - не хозяева собственной жизни.
-  Меня бы послушали, - на глазах у девушки заблестели слёзы. - Неужели я Вам так неприятна, синьор?
   Я схватил её за руку и прижал всем телом, ощущая дрожь, пробежавшую по ней, что приятно меня завело, и, обжигая тонкую шею горячим дыханием, заставил трепетать ещё больше, ощутив упоительную власть над этой женщиной. Змея порока проскользнула по сердцу, готовая ужалить, причинить ей боль, заставить страдать, унизить, чтобы чувствовать свою силу, просто потому, что я мужчина и её господин. В моей власти скоро будет этот хрупкий цветок, который можно срезать и засушить на память.
-  Ты знаешь, кто я?
-  Мой будущий супруг... - пролепетала она, почти теряя рассудок от страха и прилива неизведанных чувств.
-  Я - любовник ведьмы, которую сожгли на площади. Я - убийца священника, тот, из-за кого повесили невинных людей. - мой сдавленный злобный смех звучал как вызов. - Ты ещё хочешь, чтобы я стал твоим супругом?!
   Она медленно сползала в моих руках.
-  Очнись! - я встряхнул её, чтобы вернуть в сознание. - Отвечай! Ты всё ещё хочешь рожать мне детей?
-  Да... - умоляюще произнесла Патриция, и дрожащими губами потянулась к моим.
-  Глупое создание! - подхватив её на руки, невесомую как пушинку, почти бездыханную, я потащил её в своё звериное логово и положил на кровать, словно добычу.
   "Откуда во мне столько зла? - спрашивал тихий голос совести. - Чем я лучше отца, и тех, кто вызывает во мне отвращение? Все так живут... И я один из них. Как это сладостно, унизить, растоптать лежащее предо мною хрупкое создание... показать своё превосходство, воспользоваться слабостью!"
   Она открыла глаза и оглянулась вокруг, пытаясь понять, где находится, и что происходит. Я навис над нею как коршун перед оглушённой жертвой.
-  Я ведь знаю, что Вы не такой! - в её голосе звучала надежда. - В Вас сейчас говорит обида. Слишком долго пришлось страдать. Человек столько времени проведший в монастыре не может быть жестоким...
   Внезапно стало жаль эту девушку, захотелось её утешить. Вместо гордой, надменной, неприступной дамы (каковою она всегда мне казалась), внезапно я увидел беззащитное человеческое существо, жертву, с безграничной слепой верой смотрящую в глаза хищнику, почти признающуюся ему в любви. Как мог я желать ей зла? В чём её вина? Лишь в том, что в проснувшемся во мне звере появилась жажда причинить кому-то страдания, подобные тем, что терзают мою душу?
-  Прости за то, что напугал, - я отвернулся, присев на край кровати с нею рядом.
   Ладошка несмело коснулась моей спины.
-  Вам плохо, Эрнесто. Я знаю. Позвольте мне быть рядом! Я разделю Вашу боль.

Продолжение: http://www.proza.ru/2013/04/12/976