Сенокос

       Кто сказал, что жизнь от Бога?.. Скорее, от ‘эм’ и ‘же’, или же посредством ЭКО, из пробирки. А в недалёком будущем и от обычного 3D–принтера.
       Вот и получается, что жизнь наша, не более чем набор файлов в чьём-то компе. Клац по ‘энтэ’ – и нанобуратино. Не понравился, – на ‘дэлку’… и забыли.

       Отматываю чуть назад. Пусть не в ‘инетовские’, но в ‘бумаготворческие’ восьмидесятые…
       Тогда я жил на Северо-Востоке нашей великой страны Советов и работал мелким госслужащим в одном из многочисленных отделов облисполкома.
       В то время было принято  рапортовать, а все лозунги выглядели примерно так: ‘Догоним и перегоним!’, ‘Пятилетку – в четыре года!’, ‘Партия – наш рулевой!’... Вот партия и рулила. Сказано – сделано. А надо это или нет, вопрос второй, главное, чтоб работа была. Иной раз и траншею-то выкапывали, чтоб посля засыпать. И к этому нас приучали ещё со школы, подбрасывая задачки про землекопов, ямы и погонные метры.
       И действительно, работа в могучем и нерушимом была у всех. Точнее, оформлены были все. Тех же, кто не трудился и не числился, государство перевоспитывало, активно применяя меры уголовно-правового принуждения. А в местах ‘не столь отдалённых’ вкалывали уже все как миленькие, отдавая Родине недоданное.
       Всё бы ничего, но вот сельское хозяйство… Спрашивается, ну какое оно на Севере Дальнем, ведь вечная мерзлота? Так нет. Партия сказала: ‘Надо!’, а значит без обсуждений.

       ...Косить траву предстояло в соседнем районе, километрах в пятидесяти от города. А это лесотундра с характерными для неё небольшими болотами, мелкими речушками и тайгой. Местность явно не сенокосная, одна кочкА. Однако...
       Итак, мы выдвинулись и через некоторое время благополучно прибыли на место. Назовём его ‘полевой стан ‘Северный’. А мы, это я и мой коллега Анатолий. С собой – заранее закупленный консервно-крупяной провиант и необходимый для работы инвентарь. В кармане – командировочное удостоверение установленного образца.

       В сухую погоду работали с раннего утра и до обеда. Но какая осень без дождя? А он уж если заряжал, то не на день. И тогда приходилось искать себе маломальское занятие, иначе время просто останавливалось.
       Местом для отдыха служил обшитый рубероидом деревянный каркас из наспех сколоченных, полугнилых досок. Внутри, что-то вроде лесной тахты из тех же досок с набросанным поверх стлаником.
       Пищу готовили здесь же, на костре, у входа в хибару. Вот те и весь быт.
       Было мне тогда около двадцати четырёх, на подъём я был лёгок и суровые условия севера воспринимал как романтику. Анатолий же, напротив, был грузноват, да и на несколько лет постарше, а потому всякая романтика для него здесь отсутствовала.

       Первые дни изрядно доставал вездесущий гнус. Но очень скоро проблема отпала. Мы как бы вписались в окружающую среду, и обращать внимание на кровососущих попросту перестали.
       Касательно личностей покрупней, то и здесь всё ровно: дикоросов, рыбы, живности – вполне хватало. Да и задача, к примеру у ‘бурого’, только одна: запастись жиром, да на боковую. Однако при всём этом, встреча с ним по-любому нежелательна. Ведь, прежде всего, это хищник, а мы для него – не больше чем мясо.

       Незаметно пролетело отведённое для работы время. Назвать погоду осенней можно было лишь с большой натяжкой. По ночам уже был слабый мороз, а днём – непрекращающиеся осадки в виде мокрого снега. В окрУге все реки вышли из берегов, и практически вся местность оказалась затопленной. Закончились и продукты питания.
       Не знать о сложившейся обстановке и просто забыть о нас, руководство не могло. А учитывая, что непогода продолжалась не первый день, напрашивалось известное выражение: ‘Дело помощи утопающим…’
       Сейчас сложно представить человека без средств связи, а в то время и ‘квартирный’ имели не все. Да что телефон… При отсутствии самого необходимого, мы реально оказались наедине с дикой природой... и с весьма слабой надеждой на благополучную перспективу.
       В данной ситуации не оставалось ничего иного как выбираться самостоятельно. И делать это следовало без промедления.

       Вышли пораньше, рассчитывая до темноты добраться до ближайшего посёлка. А это километров тридцать сплошной жижи из грязи и снега. В голову лезли не совсем приятные мысли, подкреплённые недавними визитами косолапого, когда на протяжении нескольких ночей пришлось спать в обнимку с вилами.
       Обстоятельства подгоняли. Но когда под ногами месиво, передвижение может носить лишь относительный характер, а потому скорость в два-три километра была для нас вполне приличной.
       Стояла абсолютная тишина, разбавляемая лишь хлюпаньем грязи да ободряющими разговорами. В сторону тайги старались не смотреть. Что-то подсказывало: за нами оттуда уже наблюдают…

       Темнело, а на завершение пути – и никакого намёка, хотя по времени должны были подойти к реке.
       Но вскоре наши ожидания оправдались: через непродолжительное время послышался характерный для реки шум, из чего следовало, что от цивилизации нас теперь отделяла лишь упомянутая водная преграда.
       Ола – средняя по размерам река, но в осенний период это уже настоящее бедствие. Из-за обширного разлива и мощного течения переправа стояла. Моста же здесь и в помине не было. А потому перебраться на другой берег было практически невозможно.
       Но даже одна только близость от цивилизации, уже грела. Оставалось лишь запастись терпением и надеяться на лучшее. И везение проголосовало – ‘За!’: сквозь ветви деревьев стали прорисовываться долгожданные очертания...
       Вынужденное пристанище пришлось устраивать самостоятельно. И навесной замок, быстро сообразив, что к чему, практически не сопротивлялся…
       До детального обследования обстановки избушки не дошло. И как только свет от горящей спички осветил ржавую кровать, я тут же рухнул на неё всем своим обессиленным телом, моментально провалившись в нечто необъятное и вечное.

       …Меня будили. Перед глазами маячили чьи-то невнятно бормочущие бесформенные тени. Но с возвращением сознания обрывки речи стали склеиваться, а тёмные силуэты обретать свои плотские формы.
       Привычное: ‘Пить будешь?’, – показалось мне неуместным и даже глупым, а потому ответное ‘Да’ прозвучало лишь после опустошения содержимого… И кто только посмел этот благороднейший ’Тринадцатый’ обозвать бормотухой!? Это ж, что 13-й ‘Аполлон’! – хоть в космос, хоть в тайгу… И назвать его окромя как снадобьем, язык не повернётся. Да всего-то – за рупь шестьдесят две. Выпил… – и ‘по колено’. Мишки – врассыпную!
       Обстоятельства сложились как нельзя лучше: охотничий домик принадлежал пастухам-бурятам (а Анатолий по национальности – бурят), оказавшимися, к тому же, ещё и земляками моего товарища. Более того, эти самые земляки-буряты ещё и материализовались из ниоткуда, причём как-нельзя вовремя и с гужевым транспортом в придачу!

       ‘Переправа, переправа! Берег левый...’. А если ни переправы, ни берегов? Но деваться некуда. Короткий инструктаж и в воду…
       Раньше мне и сидеть-то верхом не приходилось, а здесь сразу водный конкур! При скорости течения в шесть-семь метров снос мог быть уже на сотни… Как поведут себя лошади в этом ледяном потоке (да ещё с таким оченно ценным грузом)?
       Кони с пастухами зашли первыми. А когда в воду погрузились и мы, их снесло уже на десятки метров. Нас намеренно отправили следом, усадив на совсем ещё молоденьких кобылиц. И расчёт оправдался: глядя вслед своим старшим сородичам, лошадки повели себя вполне уверенно, а их спокойствие передалось и нам.

                *   *   *
 
       Восьмидесятые… Всё тогда было государственным, казённым. Видимо и души людей в коллективах были такими же казёнными и преображались лишь в часы застолий, которые так любили в то застойное время. Во всяком случае, уже на следующий день стало очевидным, что наше полуторамесячное отсутствие никто и не заметил. Банальное: ‘Привет, как дела?’, – лучшее тому подтверждение. Кому есть дело, умер человек в постели, или его задрали медведи? Да и у власти далеко наперёд всегда были заготовлены любые слёзные некрологи.
       К счастью, в тот раз воля Всевышнего оказалась сильнее партийной, и чиновникам не пришлось вычёркивать наши имена из бухгалтерских ведомостей, дающих право на жизнь.

13.04.2013