Восхождение. Часть 12. Глава 6

   В соборе полно народа, не только приглашённой знати, но и городских жителей всех сословий. Неописуемое волнение, до дрожи во всём теле, напоминает мне о пророчестве старой ведьмы.
   Лучано в своём монастырском облачении выглядит спокойным и благословенным Богом, перебирая в руках деревянные чётки, молится Пресвятой Деве. Когда озноб в очередной раз потряс меня, его тяжёлая ладонь опустилась на плечо.
-  Спокойствие, Ренато, только спокойствие!
-  Патриция задерживается!
-  Как и положено невесте...
   Я рад тому, что он рядом, в такие минуты нужен кто-то, на кого можно целиком и полностью положиться. У меня лишь один такой человек - Лучано.
   Деметрио восседает на почётном месте, не сводит с меня глаз, на лице торжествующая полуулыбка, она говорит: "Так будет всегда, мальчишка!" Он не видит во мне сына, и не гордится мной, я - скорее игрушка в его руках, способ достижения задуманного, но, в данный момент, подобное тревожит меня меньше всего.
   Вдруг с нею уже что-то случилось?! Вороны ещё кружат над моею головой, и сиплый голос произносит проклятие...
   Но вот, распахиваются центральные двери. Легкой белой лебёдушкой впорхнула возлюбленная моя, держа под руку своего седовласого отца. Они медленно проходят через храм. Слышны восхищённые реплики, играет орган, поёт хор мальчиков, и моя душа уносится в поднебесье. Блаженный миг осуществления желанного, разве имею я право быть удостоенным такого счастья, после всего, что натворил?!
   Лицо невесты укрыто тончайшей вуалью, жаль, что я не вижу её небесно-голубых глаз!..
   Внезапно Патриция оступилась, подвернув ногу, и вскрикнула от неожиданности, но отец сумел её удержать. Шёпот пробежал по рядам: "Не к добру это... Ох, не к добру!"
   Показалось или нет, но среди зевак мелькнуло ведьмино лицо. Старуха оскалилась беззубым ртом и затерялась в толпе. Я схватил за рукав Лучано.
-  Что с тобой, Ренато? Ступай к невесте!
   Всего несколько шагов и наши руки соединились. В её глазах сияют слёзы, но это от счастья, ладонь чуть заметно дрожит.
-  Я буду любить тебя всегда! - шепчу ей на ухо, и улыбка озаряет прекрасные черты моей суженой.
   Не слышу слов и песнопений, сердце томится лишь ожиданием полного единения с любимой.
   Когда настала пора клятвы, я почувствовал острую боль под рёбрами, так, словно нож вонзился прямо в сердце, но не показал вида и произнёс нужные слова, всей душою уверенный в том, что разделю с Патрицией и горе, и радости до конца.
   "Покарай меня за все грехи мои, Господи! Только сбереги эту благословенную душу! Пусть она в чистоте своей не познает несчастий!" - молился я, одевая на её тонкий пальчик венчальное кольцо.
-  Можете поцеловать, синьор, свою жену! - голос священника донёсся будто издалека.
   Я приподнял вуаль и увидел бледное, как полотно, лицо Патриции. Бескровные губы потянулись ко мне, и когда уста наши сомкнулись, она лишилась чувств. Новая волна шёпота прокатилась по собору. Неся на руках самое дорогое, я поспешил к выходу, мне казалось, что там, на солнечном свету, ей станет лучше. 
   Простолюдины, не допущенные в храм, и нищие, ожидали щедрых пожертвований, и их не разочаровали: нас осыпали лепестками роз, зерном и монетами, которые тут же подбирали бедняки. Патриция пришла в себя и, обняв меня за шею, прижалась сильнее.
-  Ничто не может больше помешать нашему счастью!
   В разукрашенном цветами экипаже я целовал её, словно в беспамятстве, покуда не добрались до замка, и там нас встречали восторженные слуги и воины отца. В какое-то мгновение мне померещилось, что огненные волосы Эделины промелькнули среди столпившегося народа. Меня словно кипятком окатило, вновь заныла душа, и стало страшно не за себя, а за ту, что поддерживал, помогая выйти из кареты. Когда белые туфельки Патриции коснулись ковровой дорожки, на нас снова посыпались дары: сладости, цветы и монеты.
   Веселье продолжалось до самого утра, гулял и стар, и млад. А я с трудом дожидался, когда же нас наконец-то оставят с любимой наедине. И вот, после всех церемоний, обрядов и проводов, мы - вдвоём. Опочивальня, приготовленная для нас, утопает в аромате роз и жасмина, во всей округе, видимо, не осталось ни одного несрезанного бутона в эту жаркую летнюю ночь. Огромная чаша с фруктами, графин с вином, орехи и лакомства разместились на небольшом прикроватном столике. Патриция пьёт воду, а я, объятый пламенем, лежу на постели, не сводя с неё глаз. Лишь тонкая ткань ночной сорочки разделяет нас. Она несмело садится на кровать. Даже и не думал, что стану робеть перед брачной ночью! Познавший огонь страстных объятий, вдруг почувствовал себя неопытным юнцом, не знающим, как подойти к женщине. 
   Она столь чиста и невинна, что страшно её запятнать! Ласкаю её шелковистые, рассыпанные по спине, белокурые волосы. Не торопясь, губами чуть касаюсь нежной кожи. Патриция молчит, прикрывая от удовольствия глаза. Кончиками пальцев скольжу от запястья к предплечью, и слышу невольный вздох, глубокий и в то же время сдержанный. Мы полны ожидания. Её щёки розовеют, губы чуть приоткрываются, томление в груди становится невыносимым.
-  Я не знаю, что будет с нами, и смогу ли я сделать тебя счастливой, но я хочу, чтобы ты знала, нет у меня большего желания...
   Она ложится рядом, целиком подвластная мне. Пью нектар любви не спеша, изучаю таинственные земли, первопроходец, открывший вершины истоков блаженства, по тропам, ведущим в рай.
   

Продолжение: http://www.proza.ru/2013/04/19/1123