Девчонка, шагнувшая в войну...

               

                В феврале 45 года в холодных деревянных вагонах, в поезде, который подолгу стоял на запасных путях, Нина, как и сотни таких же, куда-то пытающихся добраться  людей, возвращалась на свою малую родину.
 Начало пути Нина  помнила плохо. Лица людей -  молодые, старые, детские -  слились в серый, грязный образ уставшего от войны человека.
 Она подолгу лежала на второй полке, отвернувшись, и часто не замечала людей, меняющихся в  купе.
 Перед глазами проплывала вся её небольшая жизнь с краткими моментами радости, встречами и расставаниями. Разговаривать ни с кем не хотелось. Хотелось закрыть глаза и быть только с тем, кого потеряла навсегда.

 На  третий день пути  в  купе зашёл  солдат.
 - Вот проведаю своих, немножко окрепну и добивать фашистов поеду, - сразу сообщил он, устраиваясь на нижней полке.
 - Зовут меня Гриша, а фамилия Воронов.
Гриша пожал поочерёдно руку всем в  купе.
 - А куда едешь? - спросил разговорчивый дедок.
 - А есть такая Республика, Бурятская называется. Может, слышал? Это там, где озеро большое -  Байкал.

 Гриша оказался земляком Нины. Она тоже ехала в Сибирь, в далёкую Бурятию.  Девушка обрадовалась, повеселела.
Юноша оказался разговорчивым. Сразу всем понравился.
 - Повесели девчонку, а то грустит всё. Хоть плакать перестала. Досталось  девке на той проклятущей войне, - прибавил   дед, кивнув в сторону Нины.
 Он был единственным, кто ехал с Ниной от самой Москвы, поэтому давно хотел разговорить девушку. Нина коротко отвечала на вопросы, потом забиралась на свою полку и смотрела в окно.
 
 Молодые люди сразу нашли общий язык.
 На длинных остановках выходили на перрон. У военных поездов всегда кто-тот что-то продавал. Гриша  менял табак и солдатские консервы на хлеб, картошку, молоко, яйца.

 Гриша был на два года старше Нины и рассказал, что перед войной закончил 9 классов, поступил учиться в  педтехникум.
 Он  вёз с собой стихи Твардовского. Задорно читал вслух  главы из  "Василия Тёркина". Гриша и сам  был похож на Тёркина.

 Гриша не сразу заметил, что Нина беременная. Живот был небольшой, под гимнастёркой без пояса никому в глаза не бросался.
Девушка сразу понравилась солдату. Он оказывал Нине  знаки внимания. Нина отстранялась от Гриши, когда он  пытался прижаться к ней   в тамбуре, куда они выходили. Ниночка -  подышать, Гриша -  покурить.

 Когда поняла, что Гриша всерьёз увлёкся, сказала, что у неё есть муж, что ждёт ребёнка.
 Лицо Гриши вытянулось от удивления, но он быстро пришёл в себя и попросил: "Друзьями-то мы можем быть?"
 - Конечно, - согласилась Нина.

 Весёлый балагур и неунываха Гриша  быстро освоился с ролью друга. Оберегал  Нину от  сквозняков, от вагонной тесноты.
На остановках бегал за кипятком, умудрялся покупать  молоко. Утверждал, что это самый необходимый для Ниночки продукт.
Пока ехали по западу, Гриша добывал мочёные яблоки, сухофрукты.  Их кисловатый вкус нравился Нине.

******
               
 Нина везла солдатский мешок, набитый консервами, сухими галетами и новыми солдатскими портянками.  В мешочке поменьше была махорка.   Семён, отец её будущего ребёнка, сказал, что в дороге табак - незаменимая вещь для обмена на продукты.

  Так и случилось: консервы  и галеты быстро кончились. Выручал табак. Пока ехали, его раскладывали в газетные кулёчки. На остановках кулёчки быстро раскупались.
 Нина хотела и портянки -  белые, из мягкой фланели -  пустить на обмен. Потом вспоминала совет  поварихи из столовой военного госпиталя. Повариха сказала, провожая  демобилизованную Нину домой : "Портянки береги, поди у вас в Сибири никакой мануфактуры нет. Во что малое дитя заворачивать будешь?- и добавила: Девка у тебя будет. Варварой назови."

 Повариха Варвара Петровна годилась Ниночке в матери. Наверное, ею и стала для молодого  ефрейтора Нины Праздниковой, заброшенной войной из суровой Сибири в далёкую Москву. Повариха  полюбила  помощницу по кухне за сноровку, быстроту, аккуратность.
 С лёгкой руки старшего повара Петра Севостьяныча Нине дали второе имя -"испаночка".
 Смуглое кареглазое лицо, коротко стриженые, тёмные, кудрявые волосы вылезали из-под белой косыночки и делали Нину похожей на испанку.

 Коренной москвич Пётр Севостьяныч  не всегда был  поваром.
 В 37-ом, когда в Испании установился фашистский режим Франко, он записался в одну из интернациональных бригад.
 Тогда в Советском Союзе многие испытывали интернациональные чувства к Народному фронту Испании. Правительство помогало оружием, людской силой. Десятки тысяч добровольцев из разных стран ехали в Испанию.  Пётр стал  добровольцем.
 В Испании получил  тяжёлое ранение. Выжил. Из воина переквалифицировался в повара.
 С первых дней войны пришёл в военкомат с просьбой отправить  на фронт. Врачи забраковали для фронта и предложили возглавить большую офицерскую столовую недалеко от аэродрома.
 У Петра были свежи воспоминания, связанные с Испанией, с её народом, с отважными испаночками из Народного фронта. Ниночка напоминала Петру одну знакомую, поэтому и называл её "испаночка".

                *******

 В 41-ом Нине исполнилось шестнадцать.
 Большая семья Праздниковых жила на маленькой железнодорожной станции.
 Железная дорога делила жителей на два крошечных посёлка. Со стороны деревянного вокзальчика селились в бараках семьи железнодорожников, с другой -  строились дома жителей лесоучастка.
 На лесоучастке была кое-какая техника: лесовозы, пилорама, сооружалась высокая эстакада. На эстакаду загоняли вагоны для загрузки лесом-кругляком.
  В военные годы сибирская сосна и тяжёлая лиственница нужны были для поддержания жизни оставшихся в тылу и для военных нужд.

 Нина Праздникова в семье из шести ребятишек была самой старшей. Приходилось и за ребятишками приглядывать, и подрабатывать в столовой на лесоучастке.
 Матери, работавшей на кирпичном заводике, было ещё тяжелее. Кирпичи тогда делали вручную.
 На железную дорогу Нину не брали по возрасту. На кухне стала незаменимой: чистила картошку, мыла посуду, некрашеные полы и длинный деревянный стол. За стол садились уставшие, замотанные тяжёлой работой сучкорубы, вальщики леса, шофёры, приезжающие с дальних лесоучастков.
 Откормив одну партию рабочих, принимали  следующую. Работали по ночам.
 Работа была тяжёлая, но сытная. Перепадало кое-что и семье. Разрешали брать картофельные очистки, оставшуюся на дне больших кастрюль кашу или щи.
 Дома ждали голодные сестрички и братья.
 Привыкшая рано вставать и не бояться тяжёлой работы, Ниночка уставала, но держалась.
 После работы умудрялась встречаться с Ваней Сопиковым. У него одного из немногих мальчишек имелся велосипед. Ваня  учился с Ниной на класс старше. Был  влюблён в неё.

 Он приезжал в посёлок лесников, усаживал Нину на раму велосипеда и вез домой, в посёлок железнодорожников.
 Это была первая любовь Ниночки, без поцелуев даже.
 В 43-ем Ваню забрали на фронт. Нина отвечала на письма, писала о новостях в посёлке.
 Через год, когда Нине исполнилось 19, и она  из худенького  подростка превратилась в красивую  девушку с роскошными вьющимися косами, её призвали в армию.
 Война с немцами забрала лучших. Пришёл черёд подросшим и возмужавшим в военное время девчонкам и пацанам защищать Родину.
 Почти каждый мечтал оказаться на войне, чтобы быть нужным.
 К этому времени подросли и младшие Праздниковы.
 " Эх, - сетовал глава семьи, вечно хромающий и болезненный Зиновий, - и чего Бог наградил нас такой фамилией? Где они, эти праздники? Сплошь работа, тяжёлая, неподъёмная. Нищета да ребятня".
 По  увечью -  его ещё по молодости на охоте изрядно поломал хозяин сибирской тайги бурый мишка -  на фронт Зиновия не взяли.
 Он работал на лесоучастке. Свозил на  лошади сосны с лесных делян на нижний склад. Там лес грузили на лесовозы.
 Действительно, праздников в семье Праздниковых не знали, а тут ещё пришло время прощаться со старшей кормилицей Ниночкой.
 " Ничё, паря, не поделаешь, - говорил на сибирском диалекте отец, - надоть, едрит твою мать, добить немчуру. Я-то не могу. Давай, девка, не подкачай тама. Ты у меня сибирячка. Бей их гадов да покрепше!"

                *******

 Из райвоенкомата Нину  направили в сибирский город Иркутск.
 Она попала, отстав от своих сельских подружек, в автошколу, где по ускоренной программе девушек учили на шофёров.
 В военном эшелоне новоиспечённые шофёры добрались до города Горького. В Горьком девушки получили на автозаводе новенькие ГАЗ-ММ, в обиходе - полуторка.
 Машина была покрыта брезентом, дверей не было, вместо них -  брезентовые клапаны. В  машине не было ни бампера, ни переднего тормоза. Фара одна -  со стороны водителя, но девчонкам  машины казались чудом техники.
 Из  машин была сформирована  колонна, направлявшаяся в  Москву. Уже по дороге девчонки  отрабатывали  навыки вождения, вспоминали скупые уроки наставников из иркутской автошколы.
 У Ниночки с вождением получилось сразу. Она быстро разобралась с нехитрыми рычагами и передачами, понимала в моторе. Инструктор ставил её  в пример.
 До Москвы добрались довольно быстро.
 Нину Праздникову и ещё нескольких девчонок  отправили на один из аэродромов.

                ******

 Недалеко  в лесу был госпиталь для тяжелораненых и выздоравливающих офицеров.
 Девушки-шофёры возили в госпиталь продукты, лекарства, одежду, полосатые матрасы - всё, что нужно было для нормальной работы такого сложного механизма, как военный госпиталь.
 Заканчивался  1944 год. Война уходила на запад. На лицах выздоравливающих всё чаще появлялась улыбка.
 В воскресные дни на площадке перед главным корпусом госпиталя устраивались танцы. Призывно звучал фокстрот "Рио-Рита", мелодичные вальсы, энергичная  и  всеми любимая "Катюша".
 Музыка лилась из динамика. Заставляла сильнее биться сердца. Обещала  мирную жизнь. Пела о любви.
 Девчонки-шофёры, жившие в офицерском общежитии, были нарасхват.

 На Ниночку поглядывали многие. Особенно она приглянулась офицеру Семёну Шубину. Семён превосходно играл на баяне. Часто сменял динамик, так как многие не танцевали, а петь хотелось всем.
 Семён мог сыграть любую мелодию, которую ему напевали соратники, собравшиеся здесь с необъятных просторов СССР.
 Он успешно справлялся с грузинскими, татарскими мотивами. Хорошо знал украинские и молдавские песни. Семёну без конца напевали что-то под ухо, и баян выдавал немыслимые рулады.
 Когда баянист уставал, снова включали динамик.  После в руках какого-то другого умельца оказывалась гармошка. Слушатели находились всегда. Музыка никому не надоедала.
 Семён подходил к Нине. Они не танцевали. Семён перенёс тяжёлую операцию на ноге, хромал, опирался на трость. Они уходили в госпитальный парк.
Семён был старше Нины почти на 10 лет. Она побаивалась его, стеснялась.
Он чувствовал смущение девушки и однажды спросил: "Когда все подпевали мне  "Катюшу", я услышал среди хора красивый  голос.  Оглянулся посмотреть, кто так чистенько поёт, и понял, что это ты. Где так учат петь?"
 И тут Ниночка  вспомнила, что в их далёком таёжном посёлке семья Праздниковых издавна считалась самой голосистой.
 До войны тёплыми летними вечерами жители  выходили  из бараков, разводили костёр, судачили о жизни. Кто-нибудь  из старших Праздниковых -  это были старшие сёстры Зиновия -  заводил песню.

 Особым голосом обладала тётя Ниночки  - Феня. У неё был необычайно высокий и красивый голос, выросший на вольных сибирских просторах.
 Голос был звонким и чистым, как  многочисленные ручьи, спешащие к Байкалу.
 Когда ребятишки из  семейства Праздниковых  собирались  в кедрач за шишками,  не боялись потеряться. Голос тёти Фени то аукал, то пел, подражая сибирской иволге, и все чувствовали себя в безопасности.
Родственники говорили, что тётя Феня передала свой замечательный голос  племяннице.  Обо всём этом Ниночка, позабыв смущение, рассказала Семёну.

                *******

 За тяжёлые годы войны девушка почти забыла, что  умеет петь.
 Семён похвалил певческие данные Нины.
 С того вечера между ними возникли отношения, переросшие в настоящую любовь.
Ниночка ни с кем серьёзно не встречалась. Взрослый, умудрённый опытом и закалённый войной  боевой офицер  Семён Шубин сразу покорил Нину.
 Семён красиво ухаживал: дарил цветы и шоколад. Шоколад давали офицерскому составу.
 А ещё он читал стихи. Много стихов. Никогда в жизни Ниночка не слышала столько стихов.
 Она слушала их, закрыв глаза. По-детски непосредственно всплёскивала руками,  хлопала в ладоши.
 
 От Семёна впервые узнала имена самых знаменитых в ту пору Ольги Берггольц, Константина Симонова.  Семён читал сонеты Шекспира, стихи о любви  Ахмадулиной, Анны Ахматовой.
 Семёна влекло к простоватой на вид, непосредственной и искренней девушке из далёкой Сибири.
 Ниночка не походила поведением  и чувствами ни на одну из его знакомых городских барышень.
 Девушка живо интересовалась всем, о чём рассказывал Семён. Она впитывала новые знания о жизни. В коротенькие перерывы между работой "проглатывала" книги, что приносил Семён.
 Девушка поражалась глубоким знаниям любимого. Гордилась и радовалась коротким встречам.

 ********

  В один из таких вечеров, крепко прижав девушку к груди, он начал целовать её с таким безумием и страстью, что Ниночка едва не потеряла сознание.
 Они были в самом глухом конце парка. Лето подходило к концу. Вечера были тёплые, запахи пряные. Приближающаяся осень готовилась накрыть  парк листопадом.
 Семён расстелил  офицерскую шинель и привлёк девушку. Оба были счастливы и немного оглушены.
 Ниночка не сопротивлялась и отдала Семёну всю себя без оглядки.

 Потом долго лежали, устремив глаза в высокое и тоже счастливое, без разрывов и военных всполохов, небо.

 Пока до конца осени Семёна оставляли при штабе в Москве. Дальше он обязан был вернуться в свою часть, на Западный фронт.

 Семён  подсчитал, что Ниночка к этому времени будет уже на четвёртом месяце,  что  её комиссуют. Он хотел отправить её к своим родителям в  Ростов.
О своих планах рассказал Нине, когда они поженились, устроив скромный ужин в офицерской столовой.
 Молодым выделили маленькую комнатку в общежитии. Там они провели самые счастливые дни коротенькой семейной жизни.

 *******

 Через месяц после незабываемого вечера Ниночку по просьбе Семёна перевели подсобной рабочей в офицерскую столовую.
 Будущий отец  боялся за малыша. Ему казалось, что молодая мама лихо гоняет на своей  трясучей полуторке и таскает тяжёлые тюки с одеждой, мешки с провиантом.

 В столовой Нина  познакомилась с Севостьянычем и поварихой Варварой Петровной.
 Сначала она помогала им на кухне. Вскоре её перевели в зал. Нина накрывала столы белыми скатертями, расставляла цветы и приборы.
 Работа была лёгкая, нравилась.
 После встречи нового 1945 года ефрейтора Шубину Нину Зиновеевну комиссовали.   Она могла поехать в Ростов, где её  ждали родители Семёна.
Семён  отправлялся на фронт к дальнейшему прохождению службы. Он  торопил Ниночку с отъездом, хотел проводить её, но не удалось.
 Прощание было тяжёлым для обоих. 
 Обычно сдержанная, Ниночка горько плакала, прижимаясь всем телом к любимому. Казалось, никакие силы не смогли бы оторвать её от него.
 Лицо распухло  от слёз. Горе было искренним и безысходным. Семён всерьёз забеспокоился о её здоровье и здоровье малыша.
 Семён целовал Нину  в заплаканные глаза, родные губы.  Успокаивал.
 Он взял слово с Ниночки, что она поедет в Ростов. Нина обещала.
 Через неделю после отъезда мужа, немного придя в себя, молодая мама стала собираться в дорогу.
 Её провожали повариха Варвара Петровна, удивительный Севостьяныч и многочисленные знакомые, с которыми чета  Шубиных  успела подружиться на аэродроме.
 На вокзале в долгой очереди у железнодорожных касс она настояла, чтобы Алексей, друг Семёна, провожавший её, купил ей билет на поезд,  идущий не в южном направлении, в Ростов, а на восток -  в Сибирь.
 Тоска по родине была велика. Пересилила всё.
 Так Нина оказалась в купе с земляком Гришей Вороновым.
 В первые сутки она без конца перечитывала письмо Семёна. Он написал его накануне своего отъезда. Нина читала и плакала, беззвучно шевеля губами.

  В письме  была просьба беречь себя и ребёнка.  Были стихи, строчки которых Нина повторял, как молитву: " Имя твоё для меня - смятенье. Как выстрел внезапный, по нервам бьёт".

********


 До родного дома Нина добиралась почти полмесяца.
 Она ждала писем от Семёна.
 Он, уезжая, взял адрес её родителей.
 Нина почему-то стеснялась написать его родителям, объясниться, почему не поехала к ним в Ростов. То ли слов не нашла, то ли смелости.
 Через год, когда у неё  уже родилась дочка, родители Семёна сами отыскали невестку, сообщив, что Семён погиб в Германии за 4 дня до Победы.
Они просили Нину приехать в Ростов, спрашивали, кого она родила, но Нина сильно заболела после родов. Долго была в горячке.

 Ей чудился Семён, парк...
Семён уходил от неё, набросив на плечи шинель.
Нина, читая прощальные строчки стихов, чувствовала, что больше никогда не увидит его.