Номер на два трупа

Я помню тот случай, в сраном придорожном мотеле, где мы, уставшие, грязные, голодные, остановились на одну ночь. Номер был ужасным, что говорить, он до сих пор у меня перед глазами. Я вышел купить чего-нибудь поесть, сжимая в кулаке последние деньги. Около въезда в мотель стоял не большой магазинчик. Меня не было минут тридцать, не больше. Вернувшись в номер, я услышал тихий стон. Она лежала в отключке  возле того паршивого дивана, на котором нам пришлось бы спать, если бы не все сожранные ею таблетки, которые она нашла в аптечке на стене в ванной. Рядом валялись пустые желтые баночки. Зачем, зачем она это сделала?!
Я побежал к управляющему, что бы вызвать скорую, так как в нашем гребанном номере даже телефона не было.
И тогда мне стало страшно. Не только за нее, которая лежала на холодном полу с пятнами  старой, засохшей блевотины, и не за себя, который потерялся бы в вечности, если бы она умерла в тот момент. Мне стало страшно за всех людей, которых, как нас, выбросила жизнь. Разве мало людей вот так сдохло, наглотавшись какой то дряни, которые не видели в своей жизни света, кроме того, что виден только умирающим? Они не были виноваты в этом. Не знаю кто, но только не они. И не мы, мы тоже не виноваты. Это я знаю точно. Доведенные до грани, брошенные на трассе счастья, нам приходится пробираться по ней автостопом. Черт. Лишь бы телефон работал.
- Открывай! Быстрее!
За дверью слышны шаги и недовольный голос.
- Какого хрена тебе надо?! - заорал он, распахнув дверь. Мужик, лет пятидесяти, с пропитой рожей и пустыми глазами, одетый в халат поверх майки и трусов.
- Там девушка, она съела гору таблеток, она умрет! Мне нужен телефон, надо скорее позвонить в больницу!
- Ну и что? Какого черта ты меня будишь  посреди ночи?! Оклемается твоя наркоманка! Пошел вон!
Ублюдок, он хлопнул дверью у меня перед носом. Тошнотворного зеленого цвета, с облупившейся краской, дерьмовой круглой ручкой желтого цвета, она что-то сильно напоминала мне. Я ударил по ней несколько раз, но ничего не произошло. Взглянув на часы, висевшие под ночным фонарем,  я понял, что уже поздно. Медленно вернувшись в номер, я подошел к ней и пощупал пульс. Ничего. Ни одного, хотя бы слабого "тук-тук". Ее сердце остановилось навсегда. Ах, как часто она об этом мечтала! Слишком слаба была она и слишком силен мир, противостоящий ей. Помню, как мы, сутками шли по дороге. Она давно предлагала остановиться и сдохнуть от жажды или голода прямо на белой полосе по центру шоссе, но я упорно тащил ее за собой, отгоняя мрачные мысли обещаниями, что все будет хорошо. Теперь я понимаю, что смерть в ясный солнечный день, на трассе, проходящей через прекрасное поле ржи, была бы предпочтительнее, чем смерть в этом мотеле, в самом дешевом номере, на полу у самого уродливого дивана, от которого воняло мочой и дерьмовым пойлом. Всю жизнь как ничтожество, в бедности и уродстве, она хотела красивой смерти под бесконечно чистыми небесами. А я лишил ее такой возможности. Чертов эгоист.
Я не знал, что мне делать. Звонить куда-либо не имело смысла. Я вышел на улицу. За холмами, вдалеке от мотеля, занимался рассвет. Где-то там, я был уверен, лежал город нашей с ней мечты. Большущий город, где не было времени, где люди никогда не заглядывают  в душу и где бесплатно можно ездить в трамваях. Огромный город, где мы смогли бы стать тенью. Теперь сам город стал ею.
Около девяти часов я вновь постучал в дверь, которая мне теперь была ненавистна.
- Опять ты? Твою мать! Ну что, оклемалась девка?
- У вас в девяносто девятом номере лежит труп.
Внутри меня кто-то застонал.